изучением теологии, не осталось и следа при первом же соприкосновении его с «Молодой Италией»{12}. Исчезли образы больной фантазии, порожденные одиночеством и постоянным созерцанием комнаты, в которой лежала умирающая, не стало сомнений, спасаясь от которых он прибегал к молитве.