Пролог

Терпкий запах одеколона щекотал ноздри. Даже спустя полчаса, ненавистный аромат всё ещё витал в воздухе, напоминая о том, что произошло. Несколько раз сдержав рвотный порыв, она запахнула разорванный лиф платья и съехала по стене.

С такого ракурса комната смотрелась больше, чем была на самом деле. Приятный ранее полумрак, сейчас таил в себе тени страха и ненависти к братьям. К Глебу – за то, что пользовался своим положением и брал, что хотел, без её согласия. К Борису – за то, что предал, подложив под старшего брата.

«Когда всё это началось?» Она прижала ладонь ко рту, чтобы не плакать. Ведь ей всегда казалось, что Боря чувствует к ней тоже самое, а оказалось, что игра «на двоих» была всего лишь игрой. «Если бы я только не поехала на этот чёртов выпускной». Мелания всхлипнула, изо всех сил зажимая рот. «Если бы я только не пошла с ним на этот пляж…». И несколько лет спустя в её ушах стоял противный голос Глеба, хвалившегося перед братом, что сумел обмануть наивную дурочку и прикинуться другим человеком. Ведь сделать это было так просто… ему всего лишь надо было сыграть свою роль, учитывая, что внешность у братьев Домогаровых была одна на двоих.

Глаза Мелании беспорядочно перескакивали с одного угла комнаты на другой. В конце концов, взгляд остановился на середине. Удобный диван, на котором она раньше так любила читать, казался монстром, нечаянным свидетелем разврата. Стеллажи с книгами зловеще нависали, разрывая тенями небольшие круги света. А вылетевшие из причёски шпильки лежали тут же, на светлом ковре, мерцая в свете бра библиотеки.

В голове всё ещё шумело, запястья ныли, и чувство собственного достоинства медленно гасло.

«Тебе всего восемнадцать, а он взрослый мужчина, что ты можешь против него? Он партнёр отца и любимец матери, а ты?» Она задавала себе вопрос за вопросом, искала ответы и тихо взращивала ненависть.

Он никогда не остановится.

Первый день рождения дочери подошёл к концу, и гости уже разъехались. Мерный гул голосов тихо растворился в сумеречной дымке и липких хлопьях снега.

«Ты никогда не будешь принадлежать кому-то ещё. Ты моя».

Прикрыв глаза, Мелания стукнулась макушкой о стену и сжала зубы: она не сдастся.

Полгода назад кто-то рассказал Глебу о том, что Лиза его дочь. И с тех пор, он день за днём превращал жизнь Мелании в ад. Впрочем, она догадывалась, кто мог так поступить, но вслух произнести боялась – предательство самых близких было болезненней всего. Проще сделать вид, что это кто-то другой вложил козырь в руки этого урода.

Как такое могло случиться? Почему она не увидела разницы между братьями? Почему Боря это допустил? Одни вопросы без ответов, – горькая ухмылка скользнула по её искусанным, опухшим губам.

– Надо привести себя в порядок. Лиза может испугаться, – монотонно напомнила она себе.

Тяжело поднявшись, девушка прошла к дивану и взяв плед, завернулась в него, чтобы скрыть следы позора под мягкой шерстью. Испорченную причёску пришлось заменить распущенными волосами – так не будет видно синяков на шее. Тело едва её слушалось, бёдра ныли и между ног всё саднило, так что двигалась она осторожно, с трудом сдерживая всхлипы.

Встав перед закрытой дверью, Мелания несколько раз глубоко вдохнула и, натянув на лицо улыбку, вышла в коридор.

– Где ты была? – в голову ввинтился возмущённый голос матери. Она баюкала Лизу на руках, и с нескрываемой брезгливостью смотрела на дочь: – Ты что, шлюха, что ли, по углам отцовского дома прятаться, да ещё в таком виде?!

– Мама, тише. Ты разбудишь Лизу. – Мелания устало прислонилась к столешнице. – И если тебе всё же интересно, что произошло – это сделал Глеб.

– Глебушка? – вскинула тонкие брови женщина. – Никогда не поверю. Да и с чего бы ему к тебе приставать? Кожа да кости. Когда ты в последний раз у косметолога была? Самой-то не стыдно в таком виде на людях появляться? Приставал он, – хмыкнула она. – Как же.

– Кто-то рассказал ему о том, что Лиза его дочь, – всё же призналась Мелания, не в силах больше терпеть этот дурдом.

– Не понимаю о чём ты, – поджала губы Мария Звягинцева, и покачала захныкавшего ребёнка.

– Ну да, – кивнула Мел, тщетно пытаясь набрать в стакан воды из-под крана.

Её рука так сильно дрожала, что живительные капли влаги попадали куда угодно, но только не туда, куда требовалось. Сдержав тошноту, она всё же оперлась о раковину левой рукой и приникла к крану.

Смахнув холодные капли с лица, Мелания выключила кран и повернулась.

– Отдай.

– Нет. – Мария прижала младенца и отступила.

– Верни мне дочь, – с угрозой рыкнула девушка, едва сдерживая гнев.

Осторожно взяв ребёнка на руки, она бросила уничтожающий взгляд на мать и вышла из кухни. Уже в дверях её комнаты, их догнала Мария и зашипела:

– Куда это ты собралась?! Не смей забирать Лизу!

– Это больше не твоё дело. – Мелания положила девочку в кровать и стала собирать вещи, бросая их в небольшой чемодан. – Я ухожу и забираю её с собой.

– Ты не посмеешь!.. – Миниатюрная фигурка закрыла проход в комнату. – Неблагодарная дрянь! Паршивка!

– Ещё как посмею, – не глядя, ответила Мелания. – Это ты сказала Глебу, что Лиза от него, и ты заставила меня сохранить беременность в шестнадцать лет. Но больше я не собираюсь плясать под твою дудку. Достала.

Голос девушки всё же дрогнул, но быстро справившись с волнением, она застегнула молнию чемодана и скинула порванное платье на пол, оставаясь в нижнем белье.

Повернувшись к матери лицом, она показала на синяки и подтёки на шее, а также следы засосов на груди:

– Посмотри, что со мной сделал твой прекрасный Глеб. Ну же! Посмотри на меня, мама! Правда красиво?!

Мария отвернулась, но Мелания подскочила и подняла её голову за подбородок, заставляя смотреть в глаза:

– Не отворачивайся, смотри! Ты же этого добивалась, да?! Кто тянул тебя за язык? По какому праву ты всё рассказала Домогарову? Ты помнишь наш уговор почти два года назад, помнишь?! Я согласилась родить при условии, что ни он, ни его семья никогда не узнают, кто она такая! Но ты предала меня, мама… – Мелания уронила руки и отвернулась. – Я буду жить отдельно.

– Не смей, – будто не слыша всех откровений, яростно выпалила женщина. – Не смей забирать Лизоньку. Можешь катиться на все четыре стороны, но ребёнка ты оставишь здесь!

– Ты с ума сошла, да? – не веря собственным ушам сказала Мел. – Я никогда не оставлю дочь.

– Она моя…

– Кто? – горько усмехнулась девушка, подходя к кроватке и убирая тёмные волосы со лба на удивление крепко спящей Лизы. – Дочь ты хотела сказать? Я твоя дочь! Ты обо мне должна волноваться в первую очередь, обо мне! Но тебе плевать, и так было всегда.

Быстро одевшись и, взяв ребёнка на руки, Мелания пошла прочь из комнаты, таща за собой чемодан. Стук колёсиков по паркету эхом отдавался в груди.

– Сергей! – не своим голосом заверещала Мария, пытаясь остановить дочь. – Сергей!

Со стороны кабинета послышались тяжёлые шаги и голоса.

– Чего ты орёшь, Маша? – Из-за угла показалась седая голова хозяина поместья. – Глеб, подожди, – обернулся мужчина за спину.

Вмиг похолодев, Мелания собрала остатки мужества, и вскинула голову. Она не позволит этому зверю подчинить её собственным страхам. И пусть прямо сейчас её сердце разбито на сотни осколков, её гордость то единственное, что ещё удерживает на ногах.

– Эта чертовка хочет уйти из дома и забрать Лизу! – Острый ноготь воткнулся Мелании в запястье.

– Мел через месяц восемнадцать, – выдохнул мужчина, – и Лиза её дочь. Пусть делает, что хочет. – Повернувшись к Мелании, он окинул её странным, напряжённым взглядом с головы до ног и спросил: – Деньги есть?

– Есть, – кивнула она, внутренне ликуя. Отец себе верен. Его мало волнуют человеческие отношения, и чтобы решить тот или иной вопрос, он всегда использует деньги.

– Погоди. – Сергей Владленович прошёл к шкафу и открыл ящик. – На вот. – Связка ключей легла в ладонь Мелании, приятно холодя руку. – Ключи от квартиры. Я хотел подарить тебе на день рождения, но раз такая ситуация, то бери – владей. – Мягкая улыбка тронула пожелтевшее от болезни лицо.

– Спасибо, – едва не всхлипнула Мелания, но вовремя прикусила язык. Глеб стоял рядом и плакать при нём она точно не собиралась.

– Документы в этой папке, вместе с адресом. – Мужчина вновь протянул руку, теперь уже с документами на жильё.

Подавшись порыву, он поцеловал Меланию в щёку и шепнул:

– Я на твоей стороне. Береги себя и Лизу. – Отступив, он громко добавил: – Мелании пора жить собственной жизнью, Мария. Глеб, – Сергей Владленович повернулся к скучающему черноволосому молодому мужчине с ярко-голубыми глазами. – Нам ещё нужно договор подписать. Пойдём в кабинет.

Прижав к груди документы с ключами, Мелания едва не застонала от счастья. Уже выходя на улицу, она запнулась и посмотрела на застывшую статуей хозяйку теперь уже ненавистного дома:

– Несмотря на твоё скотское отношение, я всё-таки тебя люблю… мама.

Хлопья снега облепили маленькую, сгорбленную фигурку Мелании, пока она шла, прижимая к себе спящую дочь. Ей было восемнадцать, её дочери только что исполнился год. Никто не знал, чем обернётся эта выходка в будущем, никто не представлял ту ненависть, что обрушится на этих двоих спустя каких-то несколько лет.

В этот вечер Мелания получила долгожданную свободу, а вместе с ней и ответственность за судьбу маленькой девочки, что стала яблоком раздора между двумя могущественными семьями и двумя хрупкими на вид женщинами.

Глава 1

– Ром, я так скучаю… – шёпот сорвался с губ вместе облачком пара.

Холодный, шершавый камень подмораживал пальцы рук, но в общем-то мне было всё равно. Такой прекрасный, солнечный день хотелось разделить с кем-то очень близким. С кем-то, кто знал меня от и до, кто никогда бы не предал.

– Знаешь, она бы тебе понравилась. – Улыбнувшись, я смахнула снег со скамьи и присела на краешек, рассматривая крупный нос в веснушках. – Лизе уже восемь, но характер… как будто ты, только в юбке. Странно, да? – шмыгнула я носом. – Но весело. Что ни день, то цирк с конями.

Позади послышался хруст снега. Я выдохнула застрявшие в горле слова и подставила лицо солнцу, одновременно смаргивая слёзы.

– Мел, ты скоро? Лизу пора забирать.

Тёмная фигура Никиты закрыла свет и волшебство момента ушло. Осталось только глухое раздражение из-за того, что нас потревожили.

– Иду.

Поднявшись, я сунула руки в карманы куртки, и в последний раз взглянула на надгробие: с яркого, резкого снимка на меня смотрел рыжий мальчишка. На миг почудилось, что в навсегда застывших карих глазах промелькнула тоска.

Зажмурившись, я вздохнула и поправила новый букет.

– Пойдём. – Ник взял меня под руку, уводя прочь. – Твой родственник?

– Нет. Но он был самым близким и родным человеком. Он был моим домом. Когда-то.

Снова выдавив унылый вздох, я пошла вперёд оставляя далеко позади мёртвые стены Ваганьковского кладбища.

С Никитой мы познакомились меньше года назад, но он как-то быстро влился в нашу с Лизой маленькую семью, и занял в ней прочное место. Может, потому что напоминал мне его? Иногда я ловила себя на мысли, что Ромка вполне мог вырасти именно таким. Только у Ника волосы были гораздо темнее и жёстче и глаза зелёные.

Эта поездка на кладбище была первой за год, и как всегда на несколько часов выбила меня из сил, так что за руль сел Ник. Смахнув с пальто несколько снежинок, он завёл двигатель и повёз нас к школе.

Лиза уже второклассница, и закончит ту же частную школу, что и я когда-то. Поначалу мне было тяжело вернуться в знакомые стены, но, в конце концов, пересилив себя я сдалась – образование здесь было лучшим во всей Москве. А желать ребёнку лучшего – удел каждого родителя.

Сидя в холле первого этажа, я скользила взглядом по знакомым портретам и лозунгам. Вон там Ромка признался мне в любви, стоя у фонтана и переминаясь с ноги на ногу, словно младшеклассник. Сердце защемило от тоски и острой нехватки родной улыбки и веселого смеха. Как часто мы понимаем, что потеряли, лишь лишившись этого? Старая истина, которую сложно вдолбить в голову подрастающему поколению.

– Мам! – со спины раздался звонкий, укоризненный голос. – Я же просила не ждать меня в школе. Я уже взрослая.

Дочь шла в компании таких же второклашек. Судя по всему, за последний год она стала лидером своего класса. Вон как ребята ей в рот смотрят, – усмехнулась про себя, вспоминая молодость.

– Извини, – фальшиво понурилась я. – Никита хотел отвезти нас в ресторан. Ты помнишь, что у меня сегодня день рождения?

На бледные щёчки дочери набежал стыдливый румянец. Тряхнув копной чёрных волос и сверкнув тёмно-синими глазами, она подхватила меня под руку и потащила на выход.

– Мамуль, ну так нечестно, – заныла дочь. – Никто не будет воспринимать меня всерьёз, если меня мама будет со школы встречать. Пусть водитель приезжает, как у всех.

– Мы не все, Лиза. Не вижу ничего плохого в том, чтобы встретить любимую дочь. Тебе придётся смириться, Ириска.

– Ну не при всех же, – испуганно зашипела она, сделав большие глаза. – Не называй меня так.

– А как надо?

– Елизавета, – гордо вскинула дочь голову, – или Элла.

– Какая Элла? – споткнулась я.

– Принцесса Елизавета Гессен-Дармштадтская, мам, – укоризненно пояснила дочь. – Мы сегодня проходили по истории род Романовых.

– Давай ты будешь просто Лизой. Моей Лизой, а? – Я хлопнула её по плечу.

– Ладно, – сдалась дочь. – Но в школе Ириской не зови, не хочу, чтобы меня дразнили.

– Договорились, – шепнула я, распахивая дверь внедорожника.

Небольшой семейный ресторанчик на набережной Москвы-реки манил уютом и спокойствием. Кто спросит, почему я предпочитаю малолюдные места, богатым заведениям моего круга? Ответ простой – всё тот же Глеб Домогаров, который на сто процентов соответствует своей фамилии. Я избегаю его всеми доступными средствами.

За последние семь лет, со дня побега из родного дома, этот мерзавец чего только не делал, чтобы показать, кто в моей жизни хозяин. Он расстроил две мои свадьбы, избавился от всех ухажёров и изо дня в день напоминал о том, чего именно ждёт от «наших отношений».

Один Никита держался, и это был ещё один плюс в его пользу.

Подперев голову рукой, я рассматривала его, будто видела в первый раз. А ведь и правда. Каким человеком нужно быть, чтобы противостоять Домогарову?

– Ник, – протянула я, пока дочь была занята аквариумом с тропическими рыбами. – Как твой день прошёл? Всё хорошо?

– Нормально, – усмехнулся он, заправляя непослушную прядь за ухо. – Заключил несколько договоров с клиентами, купил тебе подарок и съездил на кладбище. А что?

– Ничего, – напряглась я. – Ты не заметил ничего необычного?

– Да нет, – пожал он плечами, которые так сводили меня с ума. – Твоя мать с утра звонила. Не знаю зачем, но разговаривала очень мило. Вы точно в ссоре?

– Что ты ей сказал? – мои пальцы побелели от напряжения. – Ник! Что ты ей сказал?!

– Ничего. – Он оторвался от меню и поднял голову. – Только назвал место ужина, и всё. Это ведь не тайна? Она, вроде, поздравить хотела.

– Бог мой, – простонала я, схватившись за голову. – Что же ты натворил. Лиза! – крикнула я дочери, наплевав на приличия. – Детка, иди сюда, мы едем домой. – Я протянула руку, подгоняя дочь, но опоздала. Со стороны двери на меня смотрели четыре горящих ненавистью одинаковых глаза.

Братья Домогаровы.

– Кто это? – Никита вырос передо мной, закрывая обзор.

– Мой самый страшный кошмар. Забери, пожалуйста, Лизу, – еле слышно прошептала я, набирая в грудь побольше воздуха. – Слышишь? Уведи её подальше! Ну же!

Краем глаза следя за сборами дочери и Ника, я наблюдала за Глебом и Борисом. Как в насмешку, они даже одеты были идентично. Синхронно двинувшись в мою сторону, братья распугали официанток, которых не выручил даже профессионализм.

Почти два метра ростом, с густыми длинными волосами цвета чёрного кофе, и тёмно-синими глазами. Они пёрли напролом, совсем не замечая бросившийся в рассыпную персонал и замолчавших, как по команде, гостей.

Когда Глеб и Борис были на расстоянии двух метров, я заметила шевеление справа, но мотнула головой, запрещая Никите подходить. Глеб не должен добраться до Лизы.

– Мелания, – в два голоса усмехнулись близнецы. – С днём рождения.

От этой синхронности у меня мурашки по спине побежали. Словно передо мной не два человека стояли, а один.

– Что вам нужно? – Я будто кол проглотила и сидела, боясь сделать лишний вдох.

– Как всегда, мне нужна ты, – сказал тот, что справа.

Ага, значит, это Глеб.

– А мне двойной виски безо льда. – Борис бесцеремонно уселся на место Никиты.

Подскочившая девочка, испуганно чиркнула каблуком и, едва не упав, помчалась выполнять заказ.

Сжав под столом руки, я замерла и села прямо, стараясь максимально расслабиться. С этими двумя нельзя казаться слабой. Они, как звери, слабость, как и страх нутром чуют.

– Глеб, Борис, спасибо за поздравление. Но я, всё же, хотела бы услышать ответ – что вам нужно именно здесь? У нас семейный ужин.

– Семейный?.. – напрягся Глеб. – Что это значит?

– Я, Лиза и Никита – семейный ужин, – как можно мягче пояснила я, понимая, что втягиваю ни в чём не повинного парня в свои проблемы. Но деваться некуда.

– Девчонка моя дочь, – прищурил глаза Глеб. – Да и этот дрыщ здесь ненадолго. Впрочем, как и все прежние. – Хохотнув, он подцепил ногтем меню, будто боялся запачкаться. – Мел, ты опускаешься всё ниже и ниже. Неужели, кроме этого убожества не нашлось никого более достойного? Он же на дешёвого актёра похож. Позёр.

– Это не твоё дело, – парировала я.

В этот момент официантка принесла Борису виски и испарилась. Медленно качнув бокал, он сделал глоток и брезгливо сморщился:

– Паршивенько.

Отставив почти нетронутый бокал в сторону, Домогаров щёлкнул портсигаром, и прикурил тонкую сигарету. До моего носа тут же донёсся запах ненавистного ментола. Выпустив струйку дыма, брат Глеба отвернулся к окну, намеренно игнорируя наш разговор. В последнее время, мне всё чаще казалось, что он стал тенью своего близнеца, его вторым Я.

А ведь когда-то он был тем, кто буквально вытащил меня из депрессии. Что же изменилось?

– Мелания, – начал Глеб, слегка склонив голову набок, и листая меню, – мне откровенно наскучила эта гонка. И ты и я знаем, что нужно делать. Так что давай, не будем тратить время попусту. Избавься от этого недоразумения и пошли с нами. Девчонку, так и быть, можешь взять с собой.

– Я за тебя не выйду, – мотнула головой. – Я лучше умру, Глеб, но женой твоей не стану, и не позволю Лизе войти в твою семью.

– И чем же он лучше меня, – напрягся Домогаров.