Цитаты из книги «Уход в лес»

Тот, кто копает глубже, в любой пустыне

Грязь и пыль пристают лишь к поверхности.

Здесь лишь приближения к этой силе. Язык ткет свою ткань вокруг тишины, подобно тому как оазис образуется вокруг родника.

Отечеству человека, его наследию, которое достается ему даром, хотя он и не осознаёт всего богатства и изобилия. Язык не только подобен саду, цветами и плодами которого наследник может любоваться и подкрепляться до самых преклонных лет; он также есть одна из величайших форм имущества вообще. Подобно свету, делающему зримым мир со всеми его картинами, язык делает эти картины понятными в их сути, и нельзя представить себе мир без языка как ключа ко всем его сокровищам и тайнам. Законодательство и господство во всех зримых и даже незримых царствах начинаются с именования. Слово есть строительный материал духа, и в этом качестве оно служит ему для возведения самых смелых мостов. В то же время язык есть высшее средство поддержания власти. Всем завоеваниям стран, осуществленным и задуманным, всем постройкам и дорогам, всем схваткам и соглашениям предшествуют прозрения, проектирования и заклинания в слове и языке, а еще раньше – в поэзии.

Вот это и хочет знать человек. Здесь скрыто средоточие его преходящих тревог. Здесь находится причина его жажды, которая увеличивается в пустыне, – а эта пустыня есть время. Чем больше растягивается время, чем более озадачивающим и пустым становится оно в своих мельчайших отрезках, тем более иссушающей становится жажда превосходящих время порядков.

Если его расчистить, то на дне не только обнаружится сам источник, но и проступят древние образы. Богатство человека бесконечно больше, чем он предполагает.

Доступ к ней у многих, пожалуй, даже у большинства, подобен колодцу, в который веками швыряли мусор и хлам.

В противоположность этому важно сознавать, что всякий человек бессмертен, что в нем есть вечная жизнь, неисследованная, но все же обитаемая страна, от которой человек может отречься по собственной воле, но которой его не способна лишить никакая временная сила.

Во время восстания эти учения служат для потрясения порядка, а после того как господство достигнуто, они призваны увековечивать ужас.

Больше не должно оставаться бастионов, в которых человек чувствовал бы себя неприступным, а вместе с тем и бесстрашным.