Цитаты из книги «Полное собрание рассказов»

Ни один мужчина, который работает ночью, не может удержать женщину, если она чего-нибудь стоит.

Почему не всякий опиум хорош для народа? Что вы хотите сделать с народом? – Его необходимо избавить от невежества. – Не говорите глупостей. Образование – опиум для народа. Вы должны это знать. Вы сами учились. – Вы не верите в образование? – Нет, – ответил мистер Фрейзер. – В знание – да. – Я не понимаю вас. – Я сам часто и с удовольствием не понимаю себя.

Религия – опиум для народа. Он верил в это – этот страдающий расстройством пищеварения кабатчик. Да, и музыка – опиум для народа. Тощий не подумал об этом. А теперь экономика – опиум для народа; так же как патриотизм – опиум для народа в Италии и Германии. И как насчет половых сношений? Это тоже опиум для народа? Для некоторых людей. Для некоторых из лучших людей. Но спиртное – высший опиум для народа, о, изумительный опиум! Хотя некоторые предпочитают радио, еще один опиум для народа; самый дешевый; он сам им сейчас пользовался. Наряду с этим шла игра в карты, тоже опиум для народа, и самый древний. Честолюбие еще один опиум для народа, наравне с верой в любую новую форму правления. Чего все хотели, так это минимума государства, как можно меньше правления. Свобода, в которую мы верили, стала теперь названием журнала Макфэддена[90]. Мы верим в свободу, хотя для нее еще не подобрали нового имени. Но где настоящий? В чем настоящий, подлинный опиум для народа? Он знал это очень хорошо. Эта мысль всего лишь завернула за уголок в ту ярко освещенную часть его разума, которая появлялась после двух или больше стаканчиков, пропущенных вечером. Он знал, что мысль эта там (конечно, на самом деле ее там не было). Что это такое? Он же знал очень хорошо. Что это такое? Ну конечно, хлеб – опиум для народа. Запомнит ли он это и будет ли в этом смысл при дневном свете? Хлеб – опиум для народа. – Послушайте, – обратился мистер Фрейзер к медсестре, когда она вошла, – приведите сюда этого маленького худого мексиканца.

На прошлой неделе он пытался покончить с собой, – заметил один. – Почему? – Впал в отчаяние. – С чего? – Ни с чего. – А откуда ты знаешь, что ни с чего? – Денег у него достаточно.

– А мне надоело, – сказала она. – Мне так надоело выглядеть, как мальчишка.

– И хочу есть за столом, сервированным моим собственным серебром, и чтобы горели свечи. И хочу, чтобы была весна и чтобы я сидела перед зеркалом и расчесывала свои длинные распущенные волосы, и хочу кошечку, и хочу новое платье. – Слушай, помолчи, возьми лучше что-нибудь почитай, – сказал Джордж. Он снова углубился в чтение.

Под взглядом хозяина она почувствовала себя совсем маленькой, но в то же время по-настоящему значительной. На миг она испытала ощущение собственной величайшей значимости. Она прошла вверх по лестнице и открыла дверь своего номера. Джордж по-прежнему читал, лежа на кровати.

Ей нравилась искренняя серьезность, с какой он выслушивал любые жалобы. Ей нравилось его чувство собственного достоинства. Ей нравилась его несуетная услужливость. Ей нравилось, как он осознает себя хозяином в гостинице. Ей нравились массивное лицо старика и его крупные руки.

Муж не отрывался от книги, полулежа головой к окну на высоко подоткнутых подушках.

Сидя в высоком стеганом седле под тусклым фонарем, дожидаясь выхода на арену, он мысленно проделал весь бой. Другие пикадоры, справа и слева от него, продолжали болтать. Он не слышал их.