Пока любого из своих ближних я воспринимаю как существенно отличного от меня, пока он остается чужаком, я тоже остаюсь чуждым самому себе. Когда я переживаю себя как целостность, я признаю, что я такой же, как любое другое человеческое существо, что я ребенок, грешник, святой, что я и надеюсь, и отчаиваюсь, что я могу испытывать и радость, и грусть. Я обнаруживаю, что люди различаются только идеями, обычаями, внешностью, а в сущности человек остается тем же самым. Я обнаруживаю себя в любом другом, и, открывая ближнего, я открываю самого себя, и наоборот. В этом переживании я открываю, что такое человечность и что такое Единый Человек.