Искусство слушать

Главное возражение против психоанализа все еще заключается в том, что он требует так много времени. Несомненно, плохой аналитик постарается максимально сократить время работы с пациентом, но глубокий и эффективный анализ должен длиться столько, сколько это необходимо.

Образовательный курс психоаналитиков должен бы включать изучение истории, истории религий, мифологии, символизма, философии – другими словами, всех главных продуктов человеческого ума. Вместо этого сегодня официально требуется, чтобы была докторская степень по психологии. Я считаю это – и уверен, что многие психологи со мной согласятся, – напрасной тратой времени. Психоаналитики делают это, потому что их принуждают: иначе они не получат признаваемой государством степени, таково условие получения лицензии психотерапевта. Академическая психология, которую вы изучаете в университетах, практически ничего не говорит о человеке в том смысле, в котором психоаналитик имеет дело с пациентом, чтобы понять его мотивацию, его проблемы; в лучшем случае вы получаете знания о бихевиоризме, который, по определению, исключает понимание человека, потому что на самом деле подчеркивает: все, что нужно знать о поведении человека – это как им манипулировать. Психоаналитик не должен быть наивным, он должен понимать мир таким, каков он есть, должен критически относиться к происходящему. Как можно критически подходить к психике другого человека, его сознанию, если вы одновременно не относитесь критически к сознанию в целом и к силам, действующим в мире? Не верю, что такое возможно. Я не считаю, что истина делима, что можно видеть истину в личностных отношениях и быть слепым в других вопросах. Можно в какой-то мере разбираться в личных делах, но это никогда не удастся, если ваш ум наполовину слеп. Если ум полностью пробужден и открыт, тогда вы ясно видите происходящее в человеке или в обществе, в какой-то ситуации или в искусстве.

Я стараюсь привлечь его внимание к тому, чего он не осознает. Главное заключается в том, что существуют некоторые психоаналитики – особенно Роджерс, в меньшей степени некоторые фрейдисты, – которые полагают, что пациент должен обнаружить это сам. Однако я думаю, что такой подход чрезмерно затягивает процесс, в любом случае он долог и труден. Что произошло? Существуют некоторые вещи в пациенте, которые он подавляет, и подавляет по веской причине: он не хочет осознавать их, он боится осознания. Если я сижу и жду – часами, месяцами, возможно, годами, – до тех пор, пока это сопротивление не будет сломлено, я напрасно трачу время своего пациента.