Сувенирное издание, призванное продемонстрировать искусство палехских мастеров. В основе один из вариантов былины, где Садко в расстроенных чувствах покидает Новгород, что не смог скупить всех товаров, а из подводного царства его спасает Никола Можайский. Бывал он и в Золотой Орде, и церкви строил. В общем, народная мечта о неунывающем и удачливом герое, из грязи в князи, что даже в роскоши жил по справедливости. За хвастовство – наука, за сделку с темными силами – расплата. Древний автор поет славу не человеку, а городу возможностей, где простой гусляр обретает богатство и власть, но всё же не может превзойти его. Сам же Садко ведом судьбой, склонен к депрессии, когда играет на берегу Ильменя, позабытый пирующими новгородцами. В роскоши имеет вкус, уподобляя палаты своду небесному. А когда приходит время платить дань Морскому Царю, пробует схитрить перед дружиной хороброй и изготовить себе выгодный жребий. Иными словами, портрет человека эпохи, идеализированный, но с ироничными чертами человека от народа, живущего в мире дьявольских соблазнов, но не забывающего о божественной справедливости.
Интересен перевод фольклорного текста на английский язык Изадоры Левиной и Валерия Модестова. Они пытаются передать сказительский ритм, подобрать архаичную грамматику. Но гусельки «яровчаты» превратились у них в «sweetsounding», что, конечно, передает значение, но совсем теряется фактурный образ. Обустройство палат переводчикам пришлось развернуть с помощью глаголов. И сакральный смысл уподобления небесам превратилось в простую орнаментировку. Сравнивая два текста, понимаешь, какой титанический труд приходится проделывать, чтобы не просто передать смысл многочисленных языковых украшений, но и сохранить адекватную поэтику.
Фольклорные тексты идеально подходят под палехскую эстетику даже в исполнении современных художников. Это особая органика, созвучность формы и красок, сильных, волнующихся линий с отшлифованной временем фразировкой. Калерия и Борис Кукулиевы воссоздают былинный Новгород совершенно фантазийным, без обозначения исторического времени. За белеными кремлевскими стенами узнается мощный Софийский собор со звонницей. А в остальном новгородский холм усеян церквями и теремами без всякой привязки даже к гипотетической топографии. Город у них вышел московитый, как и декор костюмов персонажей. Но главное не это. Возвышенность пластики, подчеркнутая завихрениями плотных, но при этом очень легких одежд, создает торжественное героическое настроение. Особое искусство палехских мастеров в изображении воды, которая для мифа о Садко имеет первостепенное значение. Декоративные буруны обнимают мироздание, это живая и манерная стихия, дарующая жизнь и забирающая ее. Вереницы кораблей спускаются по реке, будто с небес, благословенные божественной силой. Неспокоен и фон у Кукулиевых – что в городских пейзажах, что на дне морском, он переливается драгоценными оттенками, будто пульсирует, с сильными цветовыми контрастами. И персонажные композиции на этом фоне – будто театральная мизансцена, вобравшая в себя танцевальный жест, оперный вдох и драматическую реплику.
Издатели в 2000 году были не слишком щедры на иллюстрации и качество печати, но рассматривать это искусство хочется бесконечно.
