Но тем вечером в постели Селеста растянулась на мне, уткнувшись головой в мое плечо, все каждодневные придирки были исчерпаны. «Пройдись по позвоночнику», — сказала она.
Она так и не приняла душ и все еще пахла океаном, прибрежным ветром. Я запустил пальцы под ее волосы и нащупал основание черепа. «Сперва шейные позвонки: атлант, эпистрофей». Я касался каждого, как клавиш пианино, — нажимал, отпускал, пока не нащупал все семь. «Теперь грудные. Тебе бы следовало наносить побольше крема от солнца».
— Ш-ш-ш. Ты все испортишь.
— Итак, грудные. — Я прошелся по всем двенадцати и перешел к поясничным. Я рисовал пальцами круги у нее на пояснице, пока она наконец слегка не застонала.
— Помнишь? — спросила она.
— Конечно помню, — как же мне нравилось лежать под ее весом, ощущая убийственный жар, исходивший от ее кожи.
— Все те годы я помогала тебе учиться.
— Все те годы ты мешала мне учиться. — Я поцеловал ее в макушку.