Отзывы на книги автора «Эмир Кустурица»

- Вернетесь ли вы в Сараево?
- Нельзя возвращаться в страну, которая сожгла твой дом (в 1995 году дом Эмира Кустурицы был разграблен и разрушен мусульманскими боевиками).
Из интервью Эмира Кустурицы.

Он говорил об этом неоднократно. Всегда с болью о потерянном городе, о потерянной стране, о потерянном прошлом, которого уже не вернуть и ничего не исправить. Но он вспоминает, всегда вспоминает в своих удивительных фильмах, полных трагизма, абсурда, сюра, иронии, доброты и пронзительности, той пронзительности, от которой щемит сердце. И еще жажда жизни, вопреки всему: вопреки войне, вопреки Тито и ''Голи-Оток'', вопреки потерянной родине, вопреки смерти. Вопреки всему жизнь как чудо, где есть место любви, семье, друзьям, смеху и дружбе. И я не знаю ни одного режиссера у которого бы в фильмах было это соединение мудрости, детского восприятия мира, абсурда и реализма, пронзительности и доброты. Пожалуй, только у Феллини есть вот это поразительное сочетание, позволявшее ему снимать фильмы-сны, фильмы-мечты о реальном мире. ''Балканский Феллини'' на самом деле считает ''Амаркорд'' (ах, эти танцующие в тумане мальчики под музыку Нино Рота, исчезающий в тумане город) точкой отсчета всех своих кенематографических изысканий – снимать человека в пространстве, не отделяя лицо от окружающей среды. В автобиографии Кустурица описывает этот момент соединения с Феллини и ''Амаркордом'' в совершенно изумительной зарисовке ''Спасибо тебе, Федерико'', в забавной, чудесной и полной юмора зарисовке о том, как …и я уснул.
Но по своей сути практически вся книга ''Автобиография. Где мое место в этой истории?'' – это своеобразное возвращение в Сараево. В детство. В юность. К первой любви. К семье. К школе. К друзьям. Но, прежде всего, в Сараево. Туда, где был дом, была жизнь, было прошлое. Эта книга воспоминаний очень похожа на его фильмы – небольшие зарисовки из жизни Эмира и его семьи, его друзей, его Майи, его детей. Порой смешные, порой пронзительные, порой абсурдные, порой забавные, как история с чесоткой или с первым фильмом, или история его любви к Майе, порой забавная, очень похожая на то, как мы вели себя в юности. Только не ищите здесь пошлости и каких-то личных откровений. Этого не будет. Будет Кустурица. Будет Сараево. Будет много об Андриче. О родителях. О родственниках. Не закрывая глаза на все недостатки Югославии, несмотря ни на что, будет сожаление о потерянной стране, о разделении, о невозможности вновь испить консенсуальный кофе на улочках Сараево, негодование за надругательство над памятниками Андричу. Вот это все будет. От этих небольших зарисовок у меня возникло ощущение беседы с Кустурицей, словно он сидя напротив просто рассказал о своих мыслях, ощущениях о жизни, о кино, о прошлом, о любви, о Сараево, о дружбе.

Мой отец умер одновременно с моей любимой страной. Он ушел вовремя, чтобы не видеть, как рушится сооружение, в которое он собственноручно вложил несколько камней и которому отдал большую часть своей жизни. Основание этого здания уже давно расшатывалось иностранными спецслужбами, нерешенными историческими конфликтами между сербами и хорватами, а так же усилиями тутумраци*. Последние превратились из представителей народной элиты в специалистов по разрушению широкого профиля, не переставая мусолить вечный вопрос ''Где мое место в этой истории?''

Но все-таки смерть – это непроверенный слух, а жизнь как чудо.

*тутумраци – это слово, придуманное самим Эмиром Кустурицей для обозначения ''интеллектуалов с насупленными бровями''

Проза Эмира Кустурицы – душа наизнанку. Чем тогда его фильмы отличаются от его рассказов? Только тем, что в одном случае действие разворачивается главным образом на экране, а во втором – исключительно в вашей голове. Чудеса начинаются с первой же страницы.

Связь внешнего с внутренним бесспорна, хотя и трудноуловима; внешнее не говорит о внутреннем, а проговаривается о нём. Кустурица перехватывает эти намёки, упаковывает их в истории, создавая самобытный мир на границе сна и реальности. Немного абсурда, немного национального колорита пополам с гротеском, всё на основе реальных событий, в географически и исторически чётких границах: Югославия времён правления Тито. Есть люди, которые олицетворяют собою целую страну: как для многих Исландия – это Бьорк, так и современная Сербия – Кустурица, ни больше, ни меньше. Чудо литературы и музыки в том, что они способны донести до каждого то, что на сердце у автора, сколь бы невыразимо это ни было. И когда душа оказывается между телом и текстом, подробности о содержании рассказов становятся лишними; зачем фабула, когда нам показывают южнославянский менталитет в полный рост, в фас и в профиль.

Впрочем, рассказчик из Кустурицы преотличный: в народе такое называют «врёт как дышит», тут самая ближайшая параллель – с Камилем из отечественного фильма «День радио»: «Помнишь, он рассказывал, как они шли с мужиками куда-то там на Северный Полюс? Помнишь? У него под носом выросла сосулька… Он тряхнул головой, сосулька упала и убила собаку… Не-не-не, полный бред. Но как рассказывает!…». Поэтому когда в одном из рассказов Эмира Кустурицы сербский мальчик забирается в ванну, чтобы излить душу карпу, в этом не видится ничего необычного. Рыбина ведь даже изредка открывала рот, словно давая знак, что понимает. Да и мальчик затем объяснял отцу, что прочёл в русской книжке «Чевенгур», будто рыбы молчат не по глупости. А как можно забыть историю про то, как мать заставляла нерадивого сына прочесть «Красное и черное» Бальзака! В ход шёл и шнур от утюга, и прозрачные лепестки вяленого мяса, разложенные между страницами, но всё тщетно.

Особенность сборника «Сто бед» в том, что заявленные жанры – автобиография и притча. Сегодня мемуары пишет каждый, и Кустурица несколько лет назад написал автобиографию, её выход не стал каким-то особенным событием. Но с новой книгой – другая история. Притча, прямо скажем, не самый популярный жанр, тем и свежа. «В хороших мемуарах, — писал Довлатов, — всегда есть второй сюжет (кроме собственной жизни автора)»: в таком случае, «Сто бед» — это хорошие мемуары. Это хорошие шесть рассказов. Крепкие, трагикомичные, простецкие, душевные, ностальгические, незабываемые. В качестве музыкального сопровождения тексту можно включать «The No Smoking Orchestra» — группу, в которой играет Кустурица.

Эмир Кустурица получил десятки наград на кинофестивалях в Каннах, в Венеции, в Варшаве, в Сан-Паулу, в Софии, в Чикаго, прославил режиссёрскими работами свою родину на весь мир. А теперь и литературу штурмует с цыганским задором. И это прекрасно.

Вчера вечером, накануне открытия Олимпийских игр в Сараеве, трасса для бобслея была опробована довольно своеобразным способом. Два совершеннолетних гражданина, Милен Родё Калем, проживающий в квартале Горица, в Сараеве, и Деян Митрович, сторож трассы и уроженец общины Пале, поспорили относительно скорости, на которой боб преодолевает ледяную трассу. Позже мужчины решили заключить следующее пари: за бутылку ракии Родё спустится по трассе на полиэтиленовом пакете. Ударили по рукам… И сказано – сделано…

Тут, как говорится, все стало понятно. Хотела сказать, что строки выше отлично описывают настроение всего сборника в целом, ан нет. Но обо всем по порядку.
У Эмира Кустурицы я смотрела только "Жизнь как чудо". Было это сто лет назад в рамках программы общего кинематографического образования, чтобы иметь представление, что это за зверь такой. Собственно, с тех пор и тянется мое ассоциативное мышление, наполненное образами небольшой толпы с оркестром, неспешных сюжетных линий со своими причудами и обязательным фирменным саундтреком.

Посему перед прочтением сборника рассказов я мысленно приготовилась внимать вот этому всему оригинальному, местами сумасбродному и курьезному. Первые рассказы из "Ста бед", собственно говоря, полностью оправдали такие ожидания: паренек, который в ванной рассказывает карпу за жизнь, товарищи, поспорившие перед открытием Олимпиады на бобслейной трассе, все было как раз в том настроении и стиле, которые запомнились мне после просмотра кусочка кинематографического творчества автора. Я грешным делом подумала, что весь небольшой сборник будет чистой воды таким вот своеобразным праздником жизни и сказанием о быте и бытии народном, но затем на страницах случается потрясающий рассказ о чтении и человеческой душе, который ломает стиль и полностью уходит от напевного и шустрого слога первых произведений сборника. Теперь перед нами, если говорить о стиле повествования (или все-таки перевода?), своего рода микс из Фазиля Искандера, Павла Санаева, Захара Прилепина и Виктора Шендеровича. Рассказы и о семье, и о воинских чинах, и о братках и заточках в живот, о любви и войне, и национальный колорит не забудем. Не могу сказать, что это как-то сбивает настроение и мешает чтению, наоборот, в какой-то момент задумываешься, что, хм, Кустурица и вот так по-простецки тоже травить байки может. При этом полностью сохраняя вот это свое настроение, которое все так же аукается из воспоминаний о просмотренном фильме. Простая жизнь, простые люди, странные и местами дурдомные события, порция морали и прописных истин. А вместо оркестра и саундтрека так и так словишь ностальжи-настроение.

Не являюсь я докой по части истории, поэтому с точки зрения восприятия исторический фон той эпохи я явно не прочувствовала на все сто процентов, знала бы побольше про личности и события, возможно, эффект присутствия вышел бы сильнее. А так я могу с уверенностью сказать, что провела несколько часов в обществе где-то поучительных, а где-то просто ностальгических баек товарища Кустурицы, которые темпом куда быстрее просмотренного у него из фильмов, но сухостью сценариев не отравлены. Думаю, истинную ценность "Сто бед" представляет для поклонников творчества режиссера, а для меня это, повторюсь, вечер о прошлом, прошедшем и былом, со всеми его курьезами, сумасбродством, любовью, суетой и слезами.

Эмир Кустурица, несомненно, очень особенный человек в мире кинематографа. В его фильмах отражен мир, знакомый всем нам, включая наших бабушек и дедушек, родителей и даже маленьких карапузов, которые сейчас только учатся говорить. Он не гонится за масштабностью и не стремится сделать из своих работ прибыльную однодневную чепуху. Он рассказывает истории простых людей, основывая их на том, что видел и черпал сам, родившись и живя в Сараево, и переживая все те события, которые в дальнейшем стали основными темами его фильмов. Его автобиография - еще одна дань тем дням и людям, без которых Кустурица не смог бы стать тем, кто он есть, как в мире кино, так и в жизни.
Вся автобиография Кустурицы соткана из воспоминаний, которые местами выцвели или стерлись под безжалостным палящим солнцем его памяти. Она не похожа на личный дневник; она как блокнот, куда автор записал самые важные, греющие и разрывающие душу на части моменты своей жизни. И когда ты читаешь книгу, осознаешь, что, в большей степени, он писал её не для кого-то из своих зрителей, читателей, родных или друзей, он писал её для себя, чтобы помнить. Помнить то, что со временем обязательно забудется. Помнить то, что многие в дальнейшем могут переиначить. Ведь это его правда. Правда, которую он несет на своих плечах, и он ни за что от неё не откажется.
Мне понравилась, что Кустурица не углублялся в процесс создания своих фильмов, не заострял внимание на своих депрессиях, не стремился показать тонкую и многослойную структуру своей творческой души. Он показал себя простым человеком, являющимся часть общества, на которого, так же как и на всех повлияла судьба своей страны, и который в подобные моменты задает себе один из самых важных вопросов: «Где мое место в этой истории?», силясь как можно точнее приблизиться к ответу, но, в некоторой степени, боясь озвучить его.
Эта книга для меня отличный пример правдивой, местами жесткой, местами веселой и абсурдной, но невероятно личной и в тоже время народной истории, на которую стоит обратить свое внимание. К тому же сама книга просто просится к тебе в руки. Она в мягком переплете и не громоздкая, а если посмотреть на глянцевую обложку, кажется, что держишь в руках фотографию. Так что эта книга приятна и для глаз и для души, а больше ничего и не требуется.

"Так устроены люди. Они привыкают ко всему и скрывают все внутри себя."

Я не люблю классическое кино, «умное» кино, артхаусное кино и вообще все, что выходит за пределы уютного множества мультиков, милых семейных фильмов и зрелищных приключений. Главный потребитель попкорна в стране. Короче, вы уже поняли, что фильмы Кустурицы я не смотрела. А после прочтения книги – и на хочется. Говорят, фильмы чем-то похожи на эти рассказы (или рассказы – на фильмы), и в моем понимании это ни разу не комплимент.

За что можно, теоретически, похвалить малую прозу? За сюжеты. Ну, они тут, конечно, есть какие-то, уже и на том спасибо; через раз вытанцовывается какой-никакой конфликт, и вообще более-менее что-то происходит. При этом я все время задавалась вопросом, что за фигня там, собственно, происходит – вроде бы и не похоже на абсурд, а все равно какая-то дикость. Жиза, жиза, жиза, бытовуха, жиза, ВНЕЗАПНО говорящий осел, жиза, бытовуха.

За композицию. Она хромает на все ноги, сколько бы у композиции ни было ног. То какие-то отступления от темы мусолятся и мусолятся (хотя они, по идее, должны бы немножко проявиться для создания колорита, а не занимать собой половину рассказа), то создается впечатление, что из книги вырвали страницу-другую. Как только у рассказа появляется ну хоть что-то похожее на композиционный прием, читать становится гораздо интереснее, но такие просветления случались пару раз за весь сборник.

За красивый слог. Ну, я не заметила ничего такого.

Добавим к этому особый сербский колорит, который я не распробовала. Общее впечатление: сумбурно, не всегда понятно, не вполне интересно. отдельные картинки запоминаются, в целом в одно ухо вошло, в другое вышло. Пожалуй, 3 звезды за рассказ со сказочными и притчевыми мотивами про мужика, который одну чужую невесту любил во время войны и со змеями водился.

Я так поняла, в рассказах много аллюзий на фильмы Кустурицы, биографию автора и его близких знакомых. Так что, теоретически, фанатов – торкнет. Но я не фанат, я надеялась, наоборот, это проза меня настолько вставит, что побегу сразу смотреть всю фильмографию запоем, а потом копаться в биографии автора и шпионить за его знакомыми на фейсбуке. Ну, не сложилось.

Последняя страница биографии замечательного на мой взгляд человека, да еще и к тому же гениального режиссера, была прочитана. Книга произвела на меня неизгладимое впечатление. Будто сидишь и лицом к лицу общаешься с Кустурицей. Сразу видишь, что это мудрый человек, но со своими заморочками, да скажите мне у кого их нет?! Его описания места, где он родился, жил, просто изумительны. Сразу хочется отправиться в Югославию, именно в его Югославию, хочется пропитаться этой культурой, увидеть людей. Однако ты понимаешь, что всего этого уже нет, и начинаешь сопереживать Кустурице. С некоторыми его мыслями можно согласиться, а со многими я не согласна, но не буду раскрывать тут все карты. Я считаю, что просто необходимо прочитать эту автобиографию, чтобы все-таки понять этого гения.

Культовый режиссёр Эмир Кустурица, подаривший миру «Жизнь как чудо» и другие незабываемые картины, выпустил свою вторую книгу. Первая была автобиографической и массового читателя зацепила не особо. На этот раз из-под пера «балканского Феллини» вышли шесть ностальгических рассказов под общим названием «Сто бед». И хотя их действие разворачивается в Югославии конца 70-х годов прошлого века, в них есть всё, чтобы увлечь современного российского читателя. В первую очередь потому, что главным героем Кустурицы оказывается сама жизнь, которая, как известно, везде развивается по одним и тем же законам.

Горе и радость, любовь и ненависть, отчаяние и надежда — все грани человеческого существования находят отражение в терпкой, пряной прозе маститого режиссёра. А ещё здесь крайне остро, почти болезненно, ощущается эпоха — время распада традиционного уклада, потери старой и поиска новой идеологии, знакомые каждому жителю нашей страны. Оттого и читать Кустурицу больно и весело одновременно, как будто слова режут ещё по-живому, но отзываются уже — спасительным смехом. Настоящий Кустурица весь такой — за анекдотическими сюжетами у него скрываются размышления о судьбах родины, а за абсурдными ситуациями — переживания о хрупкости человеческого бытия.

И странные, но симпатичные герои. Такие, знаете, с едва уловимыми изъянами, чаще внутренними, чем внешними. С лёгкой безуминкой. С чуть заметным отклонением от нормы. Вроде и обычные люди, а присмотришься — куда там. Да и мир, в котором они обитают — тот самый густой, жгучий, задорный — тоже не без изъяна. Оно и понятно — переломные моменты в истории накладывают отпечаток на всех, кого касаются. Поэтому и среди относительно спокойных рассказов попадаются такие, что рвут читателя на лоскуты. С кровью, ужасом и страхом. С отчаянием. С невозможностью противостоять ударам судьбы. Они все, конечно, крепко приправлены юмором, но и юмор здесь особенный — абсурдный, гротескный, вывернутый на изнанку. Смешное в страшном. Страшное в смешном. Тем более что Кустурица-писатель — всё тот же Кустурица-режиссёр. Его истории чертовски кинематографичны, их не столько чувствуешь, сколько видишь. И на изнанке век они отпечатываются раз и навсегда. Прочтёшь и уже не забудешь. Как хороший фильм.

Наверно, мне не хватило разудалой музыки, сопровождающей фильмы Эмира Кустурицы. А вообще - всё очень похоже на эти самые фильмы, кроме, наверно, первого рассказа, в нём какое-то немного другое настроение, хотя попытка самоубиться - это в стиле. Хотя нет, наверно не было того юмора, свойственного фильмам, совсем если только чуть-чуть.
Последний рассказ, как мини-сценарий к новому фильму, очень живописно и знакомо. Я даже представила в конце сыночка и папашу из фильма "Черная кошка, белый кот", серьёзно. Как всегда - бандиты, разборки, секс, отношения в семье, война и Югославия. Сложно было сопоставить упоминаемые красивейшие Дубровник и Требинье с теми местами, которые обычно появлялись в фильмах, из-за этого сложно было нарисовать картинку из того, что написано. Всё-таки просмотренные 3 фильма мешали читать.
Больше всего, наверно, впечатлил рассказ про солдата и змей. История о любви, о войне и её жестокости, о том, как выжить после потерь.

Эмир Кустурица пишет свои югославские по духу книги на французском языке. Интересная практика: может, на чужом наречии минимизируются болевые ощущения от потерянного навсегда города? Ведь о том, что в Сараево нет возврата, режиссёр говорит постоянно во всех своих интервью. Как бы там ни было, в книгах, написанных на французском есть один существенный минус: переводчик адаптирует балканские названия на французский лад: так, вместо "Санджака" получается "Сандьяк", и это, честно говоря, ужасно. Впрочем, если отвлечься от редакторско-переводческих огрехов, книга очень хорошая, наполненная юмором, светом, любовью к родителям, семейными байками и горечью от распада своей страны.

Мне сложно оценивать эклектичный сплав взглядов Кустурицы: быть мусульманином от рождения, но сербом по происхождению, монархистом, но апологетом Югославии, при этом имеющим свои счёты с коммунистической идеологией... Разумеется, не со всеми его идеями я согласна (кое-что мне казалось лишним и даже затянутым), но нужно ли вообще во всём соглашаться с автором, кивая, как китайский болванчик?
То, что касается семьи, детства, дружбы, учёбы в Праге, влюблённости в Майю, — было для меня очень интересным, динамичным, вызывающим попеременно то грустную, то весёлую улыбку.

При этом Кустурица в этом тексте абсолютно равен себе: какой он в фильмах, такой и в книгах. К тому же интересно наблюдать, откуда родом его герои. Разумеется, всё из того же Сараево, из его собственной семьи, из тех самых местных фриков типа Алии-тряпки-у-жены-под-пяткой. С той самой улицы Каты Говорусич, 9А (кстати, не могу найти её на карте современного Сараево, что, пожалуй, неудивительно).

Повторюсь: очень понравилось, как Эмир говорит о своих родителях, Мурате и Сенке: с любовью, нежностью, уважением. Сразу понятно, что они очень многое вложили в своего сына, а он их увековечил в своих фильмах. И текстах тоже.

Пронзительно, поэтично, смешно, грустно до слёз. Вот такой спектр эмоций (ровно такой же и от фильмов Кустурицы, которые я очень люблю).

На крутых склонах Горицы, где остались мои друзья детства, разворачивались драматические события. Началась война нового типа. В моём Сараеве, в моей Горице, где мне был знаком каждый камень. Там осталась моя печаль, осев на покосившихся фонарях, излучающих дрожащий свет. Над Чёрной горой, словно ночные бабочки, кружатся мои вздохи, а по крутым ступенькам, где я упражнялся в скорости космонавта и медлительности влюблённого, всё катятся футбольные мячи. А я продолжаю бежать за ними.