Он буравит в толще запахов туннель: медведь, неделю назад, мускус, запертый в клочьях меха, разлился по стволу, о который он потерся, сосновая кора, содранная день назад кислыми зубами с запахом переваренной травы и страха, даже камней, на ней ошметки пены, кого-то спугнули – да, и кролики; из-под земли, где засохла на грязной облезлой шкуре плацента, пробивается запах новорожденных крольчат, одни только появились на свет, другие – чуть постарше – уже вернулись, все ободранные, капли крови уже слизнули с сосновых иголок койотовы языки с душком голода и гнильцы, есть еще другие собаки, не идущие по следу, шерсть в соломе и во внутренностях домов, вяло роются пахучими мордами в кучах помета, сладковато-горьких от ягод бузины, которые едят медведи, чтобы гладко выскальзывали из кишечника ленточные черви.