Emily Esfahani Smith

The Power of Meaning: Crafting a Life That Matters

© 2017 by Emily Esfahani Smith

© Полищук В., перевод на русский язык, 2018

© ООО «Издательство АСТ», 2018

Поучительное руководство к раскрытию смысла счастья. Эмили Смит перекраивает наше понимание того, что же на самом деле является хорошо прожитой жизнью!

Publishers Weekly

Прекрасная книга о том, что мы все стремимся к жизни, пол-ной глубины и значимости. Среди книг, постоянно кричащих о счастье, эта теплая и мудрая книга ведет нас к тому, что действительно имеет значение.

Сьюзан Кейн, автор бестселлера «Интроверты. Как использовать особенности своего характера»

Простая и элегантная книга, полная понимания того, что в на-шей повседневной жизни нам нужно думать о других и иметь цели, которые включают в себя заботу о других или работу для чего-то другого, кроме нашего собственного процветания и прогресса.

Wall Street Journal

Захватывающее чтение о поисках одной вещи, которая имеет значение больше, чем счастье. Эмили Эсфахани Смит показывает, почему мы теряем смысл жизни и как его найти. Прекрасно написанная, основанная на доказательствах и вдохновляющая, это книга, которую я ждал очень долго.

Адам Грант, автор бестселлера «Брать или отдавать. Новый взгляд на психологию отношений»

От подростков, лишенных сна, до перегруженных работой про-фессионалов —все страдают от эпидемии стресса и истощения. Ясно, что наше определение успеха неверно. Как показывает Эмили Эсфахани Смит, только найдя свою цель и открыв себя тайне жизни, мы можем найти истинное благополучие. Сочетая передовые исследования с увлекательным повествованием, эта книга вдохновляет нас на то, что действительно важно.

Арианна Хаффингтон, соосновательница и главный редактор «The Huffington Post»

В этой книге органично переплетаются передовые психологические исследования, реальные истории и литературные образы. И все они показывают, как важно найти или создать смысл, чтобы жизнь стала счастливой.

Барри Шварц, психолог, автор бестселлера «Почему „больше“ значит „меньше“»

Поиск смысла жизни стал намного легче и увлекательнее. Последуйте за Эмили Эсфахани Смит в этом великом путешествии, которое люди предпринимали всегда, – и вы не понапрасну доверитесь проводнику, который знает, куда идет.

Даррин М. Мак-Махон, автор книги «История счастья», профессор истории Дартмутского колледжа

Как часто мы идем по жизни слово лунатики, не изучая и не постигая ее. Книга Эмили Эсфахани Смит показывает нам, что этот путь можно пройти совсем иначе. Как отыскать цель и смысл? Какую роль в поисках жизненного смысла играет наша работа? Эта книга читается легко, но представляет собой основательное исследование, которое поможет вам ответить на подобные вопросы.

Крис Жильбо, автор книги «Рожденный для этого» и «Проект, стартующий со ста долларов»

Захватывающее приглашение прожить жизнь, которая будет не только счастливой, но и полной смысла, благих целей и трансцендентного единения с миром. Научные исследования и философские выкладки в книге органично сочетаются с трогательными откровениями обычных людей, жизнь которых на-полнена высшим смыслом. Смит отвечает на самые наболевшие и важные вопросы нашего существования —отвечает увлекательно, мастерски и вдохновляюще.

Эмма Сеппала, автор книги «Дорога к счастью»,   научный директор образовательно-исследовательского   Центра исследования сострадания и альтруизма при Стэнфордском университете

Моим родителям, Тиму и Фатане, брату Тристану, нашему любимому Медвежонку. Да пребудет с вами любовь.

В чем смысл жизни? Вот такой простой вопрос, но именно он с возрастом становится все острее. Великое откровение так и не наступает. Великое откровение, возможно, не наступит никогда. Вместо него – маленькие ежедневные чудеса, озарения, внезапные вспышки во тьме. И вот одно из таких чудес.

Вирджиния Вулф

Предисловие

Когда я была ребенком, по четвергам и воскресеньям в просторном городском доме в Монреале мои родители регулярно собирали в гостиной группу искателей истины. В своей обычной жизни наши гости работали в самых разных областях и растили детей, но при этом их интересовало нечто большее – духовный поиск. Мои родители проводили суфийские собрания. Суфизм – это эзотерическая школа, которая берет свои корни в исламе, но отстоит от его основ достаточно далеко. Ниматаллахский орден суфиев, к которому принадлежат мои родители, возник в Иране в XIV веке и с тех пор нашел множество сторонников по всему миру. Дважды в неделю дервиши (так называют членов ордена) садились на пол и на несколько часов погружались в медитацию под звуки традиционной суфийской музыки. Закрыв глаза и склонив голову на грудь, они безмолвно повторяли имя Господа или его эпитеты.

Для меня, маленькой впечатлительной девочки, жизнь среди суфиев имела волшебное очарование. Наш кров служил им молельным домом, стены были украшены изречениями, начертанными арабской вязью, – мой папа собственноручно вырезал их на деревянных табличках. Гостям постоянно подавали вкуснейший чай, и в воздухе был разлит аромат бергамота. После медитации все суфии пили чай, который мама заваривала на розовой воде, шафране, кардамоне и меде и изящно подавала вместе с иранскими сладостями. Иногда подавать угощения доверяли мне, и я старательно ходила по гостиной с подносом, который был уставлен стеклянными стаканчиками на блюдечках и тарелочками с угощением, – и почтительно опускалась на колени перед каждым дервишем.

Дервиши любили макать кусочки сахара-рафинада в чай и есть вприкуску, зажав сахарный кубик между зубами. Они питали особую любовь к песнопениям средневековых суфийских мудрецов и святых и частенько распевали их стихи. Например, с большим почтением и любовью цитировали стихи знаменитого поэта-мудреца Руми. Вот его бессмертные строки: «С тех пор, как я расстался со своей камышовой хижиной, каждая нота, которую прошепчу, заставляет людские сердца плакать». А вот строки из откровений мудреца Аттара, обращенные к искателям истины: «Когда любовь заговорит в твоем сердце, отвергни „Я“, отвергни себялюбие, тот водоворот, в котором гибнут наши жизни». Но, кроме того, дервиши любили и просто сидеть в молчании, наслаждаясь обществом единомышленников, кротко и мирно размышляя о Боге.

Дервиши называют суфизм «тропой любви». Те, кто вступил на нее, следуют к Богу через воплощение любви. Эта тропа призывает странников отказаться от себялюбия и каждый свой шаг совершать с мыслью о Боге и в любви к Нему. Для суфиев поклонение Всевышнему означает, что ты любишь и почитаешь все божьи творения, в том числе и всех людей, созданных Им. Сердцевина суфийского учения – это «мохаббат», любящая доброта.

Когда мы только переехали в Монреаль, к нам на помощь прибыли суфии со всей Северной Америки. Они проворно и умело помогли моим родителям преобразить стандартный кирпичный дом, где раньше размещалась юридическая контора, превратив его в мистическое пространство меджлиса – молитвенного дома для духовных собраний. Однажды к нам в дверь постучался голодный бездомный в поисках ужина и ночлега. Его гостеприимно впустили, накормили и оставили ночевать. Когда мой отец похвалил симпатичный шарф, которым щеголял его единомышленник-дервиш, обладатель шарфа тотчас снял его и от всего сердца подарил отцу. При этом было видно, что даритель безмерно рад. (Правда, после этого сконфуженный папа предупредил нас, чтобы мы были осторожнее с похвалами в адрес наших единомышленников и их вещей, иначе задарят.)

По особым случаям, например, когда приезжал шейх-священнослужитель или новый дервиш принимал посвящение при вступлении в ряды ордена, к нам съезжались суфии со всей Канады и США. Они жили у нас по несколько дней, ночуя на подушках для медитации в гостиной, библиотеке… да, в общем, на каждом свободном пятачке. Конечно, по ночам по дому разносился храп, а днем в ванную и туалет была очередь, но это никого не раздражало. Дервиши излучали любовь и тепло. Несмотря на многочасовые медитации, у них оставалось время и для других занятий. Например, они играли традиционную суфийскую музыку на персидских инструментах – рамочном барабане под названием «даф» и персидской лютне-тар – и, конечно, исполняли суфийские песни. А я сидела на потертом персидском ковре, слушала, макала сахар в чай, подражая взрослым суфиям, и по их примеру пыталась медитировать.

У суфиев была целая система будничных ритуалов, которые они строго соблюдали. Приветствуя друг друга, дервиши говорили «йа хакк», то есть «Истина», при этом складывали руки в знак, изображающий сердце, и целовали это сердце. При входе в наше помещение для медитации они отдавали дань уважения земле, прикасаясь кончиками пальцев к полу и затем целуя их. Вместе с единомышленниками мама готовила иранские блюда, а трапезничали, расстелив скатерть на полу и усевшись вокруг нее. Я помогала расставлять блюда и вместе с родителями ожидала, когда все рассядутся. Только после этого мы, хозяева, садились на оставшиеся места. У суфиев принято вкушать пищу в молчании. Как правило, никто не заговаривал прежде шейха. Также было принято заканчивать трапезу раньше него, чтобы его не задерживать. (Впрочем, шейхи проявляли мудрость и деликатность – они ели очень медленно, чтобы все успели насытиться и всем было удобно.) Эти смиренные и милые ритуалы играли и играют для суфиев огромную роль, потому что помогают избавиться от себялюбия и эгоцентризма. Согласно суфийскому учению, именно себялюбие мешает людям любить Бога и все его творения.

Подобный образ жизни нравился суфиям. Многие из них уехали из Ирана и других тоталитарных государств и переселились в Канаду и США. Часть традиционных мусульман считает суфизм эзотерической ересью, поэтому на Ближнем Востоке последователи этого учения подвергаются безжалостному преследованию. У многих знакомых мне суфиев за плечами тяжелый жизненный опыт, но все они, как правило, не оглядываются на прошлое, а с надеждой смотрят вперед. Духовная практика требует от дервиша самоотверженности, готовности служить людям, сострадать, отказываться от личного комфорта, удовольствия и материальных достижений. Но именно эта практика духовно обогащает дервишей и поднимает их высоко над бытом. Она придает их жизни смысл.

Суфии, собиравшиеся у нас дома, следовали многовековой традиции духовного поиска. С самого начала своего существования род человеческий стремился узнать, как сделать жизнь осмысленной и значимой. Один из древнейших эпосов в мировой литературе – «Песнь о Гильгамеше», – созданный четыре тысячи лет назад, посвящен духовным исканиям героя: тот стремится понять, как жить, хотя знает, что смертен. С тех времен прошли многие века, но вопрос о смысле жизни по-прежнему стоит очень остро и сохраняет свою актуальность для всего человечества. Философия, религия, естественные науки, литература и даже искусство отчасти возникли именно как ответ на два вопроса: «В чем смысл жизни?» и «Как жить осмысленно и мудро?».

Первый вопрос касается глобальных тем. Откуда возникла вселенная? В чем цель и значение жизни? Существует ли нечто трансцендентное, некая высшая сила, которая придает нашей жизни смысл?

Второй вопрос связан с поисками цели и значения в земной жизни конкретного человека. По какой шкале ценностей мне жить? Какие события, отношения, дела и занятия позволят мне наполнить смыслом свои земные дни? Какую дорогу в жизни избрать?

На протяжении всей истории человечества религиозные и духовные учения давали ответы на оба вопроса. В большинстве традиций говорилось, что смысл жизни – в Боге, или некой высшей реальности, к которой стремится присоединиться искатель истины. Следуя нравственным правилам, через молитвы, посты, медитации и творение добрых дел человек приближается к высшей силе, к высшей реальности и наполняет свою будничную земную жизнь особым значением. Так людей учили раньше. Но сейчас многое изменилось.

Разумеется, и в наши дни миллиарды людей обретают смысл жизни, следуя религиозным наставлениям. Но в современном развитом мире религия утратила тот непоколебимый авторитет, каким пользовалась в былые времена. Большинство моих соотечественников считают себя верующими, а многие – духовными людьми, но лишь некоторые из них ходят в церковь, регулярно молятся или принадлежат к какой-то конкретной религии. В целом людей, которые считают религию важной составляющей своей жизни, стало гораздо меньше. Если раньше религиозный путь был единственным способом обрести смысл жизни, то теперь он лишь один из множества. И это кардинальное изменение общества привело многих из нас в состояние растерянности. Для миллионов людей, как верующих, так и атеистов, стало крайне важно отыскать смысл жизни – именно здешней, земной жизни. В наши дни это трудно как никогда.

В конечном итоге мы с родителями переехали из Канады в США, и наш молельный дом, где дневали и ночевали суфии, остался в прошлом. В Штатах бурный вихрь жизни закружил нас и заставил отказаться от ритуалов медитации, пения и чаепитий. Но я продолжала искать смысл жизни. В подростковые годы эти поиски привели меня к философии – дисциплине, которая издревле сосредоточена на поисках смысла жизни. Почти все мыслители от Аристотеля до Ницше предлагали собственное видение того, что представляет собой жизнь, наполненная смыслом. Однако, поступив в колледж, я узнала, что академическая философия уже практически прекратила поиски в этом направлении. Теперь ее интересы сосредоточились на вопросах эзотерических и сугубо технических: например, природа творения или философия компьютеров.

Тем временем я с юношеским энтузиазмом погрузилась в студенческую жизнь с ее особой молодежной культурой. В этой среде не было места философии, глобальными вопросами бытия мало кто интересовался. В большинстве своем мои сверстники превыше всего ставили желание преуспеть в карьере. Они выросли в мире яростного состязания за награды и отметки, которые позволяют поступить в престижную школу, затем в столь же престижный колледж, после чего найти престижную высокооплачиваемую работу. Выбирая для себя лекции, семинары и занятия, мои сверстники руководствовались именно такими задачами и ориентирами. Ко времени выпуска их шустрые умы впитывали специализированные профессиональные знания, а в аспирантуре – дополнительную информацию еще более узкого профиля. У меня были знакомые, которые могли с ходу прочесть лекцию об усовершенствовании медицины в странах третьего мира, о том, как с помощью статистического моделирования предсказать результаты выборов или как переработать литературное произведение. Но все они понятия не имели о том, что придает жизни высший смысл, какие цели могут быть выше, чем заработок и карьера. В пределах дружеского общения им негде и не с кем было обсуждать подобные вопросы. Впрочем, студенты ими и не задавались.

В этом они были не одиноки. Уровень образования неуклонно повышается, диплом принято считать залогом личной финансовой стабильности, и многие люди в наши дни считают, что образование – лишь инструмент, трамплин для карьеры, а не возможность нравственного и интеллектуального роста. Недавно было проведено научное исследование по изучению шкалы ценностей у студентов и того, как она менялась с 1960-х годов до наших дней. По данным исследователей, в конце 1960-х первокурсники считали своим приоритетом «обретение ясной философской основы жизни». Подавляющее большинство, 86 %, назвали это «важной» или «главной» целью для себя. Но к началу 2000-х годов приоритеты изменились: теперь студенты в большинстве своем стали стремиться к «финансовому процветанию», и лишь 40 % назвали смысл жизни в качестве приоритета. Конечно, большинство студентов по сей день задумываются о значении своей жизни, но эти духовные поиски больше не играют роли в их образовании, не определяют их учебу, выбор дисциплин и так далее.

Некогда эта цель – научить студентов жить – была главной миссией колледжей и университетов. Студенты приходили в стены учебных заведений, чтобы расти духовно и интеллектуально, здесь их интенсивно обучали классическим дисциплинам, философии и теологии. Они получали знания в соответствии с заранее составленной единой программой, объясняющей, что является главным в жизни. Все студенты исповедовали одни и те же верования в Бога, одни и те же христианские нравственные ценности – все это служило фундаментом образования. Но уже к началу XIX века религиозность стала приходить в упадок. Профессор Йельского университета Энтони Кронман, юрист и социальный критик, пишет, что в те годы естественным образом возник вопрос, «возможно ли исследовать смысл жизни свободно и организованно, невзирая на то, что религиозные основы жизни уже подвергнуты сомнениям».

Многие преподаватели тогда сочли, что это не только возможно, но и является их обязанностью – вести студентов таким путем в поисках смысла жизни. Действительно, религия уже не могла предложить студентам четкие ответы на главные жизненные вопросы, но некоторые преподаватели считали, что это по силам гуманитарным наукам. Не желая бросать студентов без поддержки на столь нелегком пути, такие преподаватели решили погрузить своих подопечных в обширную и давнюю традицию искусств и литературы. Поэтому с середины и до конца XIX века программа многих высших учебных заведений была сосредоточена на шедеврах литературы и философии: «Илиаде» Гомера, диалогах Платона, «Божественной комедии» Данте, трудах Сервантеса, Шекспира, Монтеня, Гёте и других.

Предполагалось, что, штудируя эти тексты, студенты будут внимать «беседам великих», которые ведутся вот уже тысячи лет, и в конечном итоге принимать в них участие. Изучая различные точки зрения на смысл жизни, студенты имели возможность делать собственные умозаключения и решать, как им жить. Кто является лучшим примером для подражания – гомеровский Ахилл, который стремится к славе и подвигам, или пилигрим из «Божественной комедии»? Что можно узнать о смысле жизни из трудов Аристотеля по этике? Чему учит нас история о любви и страсти «Госпожа Бовари» Флобера? А «Эмма» Джейн Остен? Единственно верного ответа на эти вопросы не было и быть не могло, но, изучая все эти краеугольные камни культуры, студенты постигали тот универсальный язык, на котором они могли говорить о смысле жизни со сверстниками, преподавателями и близкими.

Однако к началу XX века ситуация вновь изменилась. После Первой мировой войны возникли первые научно-исследовательские учебные заведения. Конечно, в Европе, и в Германии в частности, они существовали уже давно – я же говорю о США. В них приоритетом было специальное образование и его плоды. Для облегчения задач обучения создавались отдельные области исследований, в каждой из которых применялись свои систематические и объективные методы. Преподаватели старались разбить эти сферы на еще более конкретные и узкие области исследования, в то время как студенты тоже выбирали себе узкую область для подготовки к карьере по окончании учебы. В конечном итоге программа, ориентированная на гуманитарные науки, развалилась, а студентам была предоставлена возможность самостоятельно выбирать курсы и занятия из ряда вариантов. Именно по этой модели до сих пор работает большая часть высших учебных заведений.