Он чувствовал, что мужество его иссякло, сердцем он не был с товарищами, – он боялся их, боялся народа, этой огромной массы, этой слепой, непреодолимой силы, подобной силе природы, сметающей все, не признающей никаких правил и теорий. Мало-помалу она становилась для него чужой: его отдаляла от нее брезгливость, изощрившиеся вкусы, постепенно развившееся стремление всего его существа подняться выше – к другому классу.