Страница любви

Эта легкость жизненных отношений была извинением ей самой. К чему рисовать себе мрачные драмы — все разрешается с очаровательной простотой. Она малодушно наслаждалась счастьем сознания, что нет ничего запретного.

И снова Золя меня удивил, хотя я думала, что после уже достаточно большого количества прочитанных у него романов это маловероятно, ан нет. Но, как я узнала уже после прочтения, он и сам был несколько удивлен получившимся результатом, а критики того времени в шутку или нет называли роман уступкой буржуазным вкусам публики. Да, здесь действительно нет всего того, в чем Золя частенько обвиняли и за что он собственно и вошел в историю литературы, нет острой социальной проблематики, нет жесткой драмы, нет натурализма, который подчас называли излишне грубым, нет сильных страстей, трагедий или характеров. Весь роман как будто написан в приглушенных тонах, когда я читала его, картинки, которые возникали в моем сознании, были написаны акварелью, слегка размытые, приглушенные тона, легкая зыбь слов.

Камерность и интимность произведению также придает совсем небольшое количество героев, да и декорации, в которых мы их встречаем. Японская беседка в саду преуспевающего доктора и его светской жены, двухкомнатная квартирка молодой вдовы с дочерью, меблированная комната для свиданий, чердак старой нищенки, кухня служанки, на которой совсем нет места — замкнутость пространства, замкнутость чувств. Там нет места счастью и любви, только страстишкам и ревности, воздуха не хватает живущим на этих страницах, никто из них не может вдохнуть полной грудью, и переносный смысл становится прямым, когда юная девочка, обреченная так и не стать девушкой и женщиной, задыхается от скоротечной чахотки, пожирающей ее легкие...

И в противовес этому Париж. Город ради которого автор и написал этот роман. В каждом слове, написанном о нем Золя, чувствуется любовь автора. Мы видим его в разные времена года, в разную погоду, он может быть радостным и зеленым, полным летних цветов, так и подталкивающий людей тоже расцвести и отдаться на волю эмоций. Может быть сумрачным и тусклым, залитым дождевой водой, которая водопадами струится по ступенькам лестниц, превращая тротуары в болота из липкой грязи. Может быть сонным и задумчивым, покрытым снежным одеялом и расплывающимся перед глазами прохожего, рискнувшего вглядываться в него сквозь завесу снежинок. Но всегда он горд, величествен и прекрасен.

Я никогда, к сожалению, не была во Франции, но мне бы очень хотелось увидеть этот город, воспетый столькими классиками. И пусть уже прошло много десятилетий с тех пор, как они создавали свои словесные полотна, пусть многое изменилось и модернизировалось, все равно я бы хотела попасть в описываемые места, прикрыть глаза, вызвать в памяти прочитанные слова и попытаться взглянуть через века их глазами...

Над блестевшим огнями Парижем восходило светящееся облако, — будто веяло багряное дыхание раскаленных углей. Сначала то был лишь бледный просвет в ночи, чуть уловимый отблеск. Постепенно, по мере того как шли часы, оно стало кроваво-красным и, вися в воздухе, неподвижно раскинувшись над городом, сотканное из всех огней, из всей сумрачно рокочущей жизни Парижа, оно казалось одной из тех туч, чреватых молниями и пожарами, которые венчают жерла вулканов.

P.S.: Мои рецензии на другие части цикла "Ругон-Маккары":
"Карьера Ругонов"
"Его превосходительство Эжен Ругон"
"Добыча"
"Деньги"
"Мечта"
"Завоевание Плассана"
"Накипь"
"Дамское счастье"
"Проступок аббата Муре"

Любовь и смерть, добро и зло…
Что свято, что грешно,
Познать нам суждено.

Наверное тема любви с равным правом и успехом конкурирует с темой смерти. Что нами движет, когда мы начинаем кого-то любить? Где та отправная точка в этом весьма своеобразном уникальном чувстве, когда вот только секунду назад ты был свободен, а уже в следующий миг ты вдруг охвачен этим всепоглощающим чувством? Что ты чувствуешь и как себя ощущаешь, будучи захвачен в плен любовью? Ощущаешь и ведёшь, потому что человек, страстно кого-то любящий, безусловно начинает вести себя иначе, нежели до того.

Я не знаю, какими мотивами руководствовался Эмиль Золя, когда принимался за написание этого очередного романа из цикла «Ругон-Маккары». Может быть он рассуждал примерно как я в предыдущем абзаце, а может быть думал совсем о другом аспекте этой темы. Но это и неважно. Важно, что и как у него получилось.

А получился него, наверное, самый грустный роман цикла. По крайней мере, самый печальный и грустный из прочитанных одиннадцати романов.

Совсем ещё молодая двадцативосьмилетняя Элен, живущая после смерти супруга с двенадцатилетней дочкой Жанной. Небогатое и неяркое существование этой семьи наполнено самыми обычными простыми делами и заботами. Однако его величество случай вступает в свои права и решительно меняет всё. Нестарый сосед-врач Анри Деберль лечит заболевшую Жанну и часто бывает у Гранжанов. Совершенно естественно между двумя людьми вспыхивает чувство.

Казалось совсем обычная фабула. Крути себе колесо сюжета — пусть наши влюблённые ищут возможности встречи и затем уединения, пусть преодолевают разные препятствия и в конце-концов сливаются в экстазе — хэппи-энд порадует большинство читателей. Однако Эмиль Золя решает повести тему чуть иначе ожидаемого.

Жанна ведь тоже очень любит свою мать. И потому, почувствовав сердцем вмешательство в этот их парный любовный союз с матерью третьего-лишнего, она решительно восстаёт против этого. Впечатлительная до крайности и наверняка со склонностями к истерии девочка в результате выдаёт именно истерические реакции на кажущиеся и реальные «опасности».

А молодая и довольно ветреная супруга доктора Анри тоже испытывает соблазны попробовать ощущение адюльтера и закручивает роман с неким молодым повесой. И случайно ставшая свидетельницей договорённости докторши с любовником о тайном свидании Элен оказывается в ситуации непростого выбора.

Все эти любовные коллизии проистекают на фоне светских разговоров замужних дам из числа постоянных гостей семейства Деберлей о любовных интрижках и тайных изменах своим мужьям; добропорядочная Элен с оторопью понимает, что супружеская верность является скорее нонсенсом, нежели нормой.

А затем события начинают принимать практически неуправляемый характер. Интрига закручивается с ещё большей плотностью и в результате мы имеем довольно необычный мощный финал.

Название романа первое время кажется довольно странным. Однако по окончании книги и коротком размышлении понимаешь, что смысл названия многослоен. И если проводить аналогию жизни человека с книгой, то у Элен как раз так и получается: первые главы книги жизни — супружество с нелюбимым мужем и затем существование в качестве вдовы. Затем ослепительно яркая и короткая страница любви, а когда эта страница перевернута, то опять спокойная жизнь с новым супругом. Не уверен, что эта новая супружеская жизнь будет наполнена чувством любви Элен к мужу, скорее будут уважение и спокойная ровная благодарность, но никакой страстной любви.

Как обычно у Эмиля Золя, текст романа наполнен великолепными описаниями внешнего мира — тут и сад семейства Деберль, тут и картины природы, но более всего наше внимание привлекают виды Парижа. Пять описаний картины Парижа, сделанных автором примерно с одной и той же точки, но в разное время года, просто дают ощущение зримой панорамы этого города, так и хочется влезть в интернет и попытаться найти этот ракурс среди сетевых парижских видов. Впрочем, Эмиль Золя в прилагаемом к роману письме объясняет это своё авторское видение.

Прекрасный образец классической прозы о любви. Восьмая книга из серии "Ругон-Маккары". Это даже не книга - это грустный мотив, навевающий тихую меланхолию. Мотив, воспевающий невозможную любовь. Любовь запретную, сладкую, томящую душу, невысказанную, хрупкую, робкую. Она как мотылек: летит на пламя свечи, зная наперед, что обречена. Но ради мгновения счастья она продолжает лететь. Любовь - бессоница, заключенная между ресниц. Бессоница, бесцельно блуждающая во мраке парижских ночей. Бессоница, которая возвращается ранним утром, усталая, разбитая, вся в слезах, без надежды. Возвращается, чтобы снова бежать.
Элен, молодая вдова и ее больная 12-летняя дочь Жанна, живущие в жарких комнатах под вечный монотонный гул Парижа за окном. В этих стенах происходит медленная агония истлевающей жизни. Она ускользает, неотвратимо, необратимо. И даже мать не в силах ее удержать. В один из самых сильных приступов дочери, Элен зовет на помощь врача. И он приходит. Но не тот, не лечащий врач девочки. Приходит случайный - Анри Деберль, молодой мужчина, с гладким спокойным лицом и проницательными глазами. Он делает для девочки все, что необходимо. Жанна продолжает жить. Элен решает пойти к доктору и поблагодарить его за спасение дочери. С этого дня начинается тесное общение между семьей доктора и Элен. С этого дня на благодатную почву двух сердец падает зернышко любви. Немая любовь, бессловесная - взгляды вместо слов. Глаза, полные грусти, в них безвыходность, смирение, глубокая печаль. В висках упорно стучит: женат женат женат...
Жизнь Элен - это метание. Это разрывание себя между чувством и Жанной, которая была одержима любовью к матери и сильно ее ревновала. Ведь, почти, все дети в сущности эгоисты, переполненные любовью, не желающие делиться теми, кто им до боли дорог. Они ненавидят всех, кто на шаг ближе к объекту их любви. Тут бессильно все: и слова и действия.
Жизнь Элен - это обреченность. Обстоятельства сильнее, судьбу не переубедить. Нужно залатать рану, заткнуть ее чем-то, остановить кровь и дать ей зарубцеваться. Жизнь продолжается. Несмотря на боль, на утрату, на невозможность. Нужно жить. Все что важно - останется. Нередко рубцами и шрамами на душе. Как память. Остальное... важно то, что останется...

Дальше...