Введение

В таких полиэтнических государствах, как Российская империя, Советский Союз и постсоветская Российская Федерация, взаимоотношения множества этнических сообществ между собой и с политическими субъектами (властью, партиями, движениями, лидерами и др.) всегда оказывали и оказывают сегодня заметное влияние на политические процессы. Не случайно этнополитическая тематика многообразно проявляется в жизни страны как раздел государственного управления («национальная политика»), как важная часть отечественной политической истории и как предмет теоретических исследований в рамках разных научных дисциплин: этнологии, политологии, россиеведении, политической истории государства и др. В России сложилась и особая научная дисциплина – этнополитология, одних лишь учебников по этому предмету выпущено около десятка¹. Эта дисциплина, как бы ее ни определяли в учебниках, так или иначе связана с изучением связи и взаимной обусловленности политических процессов, с одной стороны, и этнических, а также национальных – с другой. При этом мы подчеркиваем различия, ускользающие от внимания многих авторов, между этническими и национальными явлениями.

В 1980‐х годах академик Ю. В. Бромлей разработал детальную классификацию этнических и антисоциальных процессов, применимую и к процессам этнополитическим. В качестве основания для классификации всех этих процессов академик выделил их функции разделения (сепарации) и объединения (интеграции)². После распада СССР исследователи в России и других странах постсоветского мира, в силу понятных исторических причин, сосредоточились в основном на изучении лишь одной разновидности этих процессов – дезинтеграционной, пытаясь понять и объяснить причины распада Советского Союза, возникновения этнополитических конфликтов и роста этнополитического экстремизма в новых независимых государствах. Со временем в условиях политической стабилизации сформировалась общественная потребность в развитии теории этнополитической интеграции. С каждым годом росла и все больше осознавалась необходимость использования научного анализа для совершенствования национальной политики, корректировки ее целей, адекватного определения ее ресурсов и механизмов.

Практическая актуальность этой задачи как будто бы не требует доказательств, поскольку подтверждена на высшем государственном уровне созданием Совета по межнациональным отношениям при Президенте Российской Федерации³и принятием «Стратегии государственной национальной политики до 2025 года»⁴. Вместе с тем такая институционализация национальной политики, разумеется, не исчерпывает научное понимание этой проблемы. Это сложная задача хотя бы потому, что ее трудности начинаются уже в попытках определения самого термина «национальная политика». Такая политика может трактоваться чрезвычайно широко, как синоним всей государственной политики России (подобная широкая трактовка этого термина характерна для США, но все чаще используется и в политическом, в том числе официальном, дискурсе России⁵), или весьма узко, например только как регулирование межэтнических отношений или поддержка этнокультурного развития народов.

Мы выбираем некий промежуточный подход по широте охвата предмета национальной (этнонациональной) политики, считая основной целью такой политики формирование гражданской нации в Российской Федерации, а также связанную с этим необходимость разработки и реализации государственных программ гражданской интеграции этнических общностей в рамках демократического, правового, федеративного государства. В таком понимании национальная политика России, на наш взгляд, еще не сложилась – по крайней мере, в реальной практике (об этом мы поговорим в первой, теоретической, и в третьей, посвященной управлению культурным разнообразием части данной монографии), поэтому чрезвычайно актуальны исследования возможных направлений формирования гражданской нации в России.

Необходимость наполнения национальной политики новым содержанием, соответствующим задачам политической модернизации российского общества, значительно повышает практическую и теоретическую актуальность исследований современных этнополитических процессов. Их актуальность определяется также:

– важностью роли этнополитических процессов в таком многонациональном государстве, как Россия, устойчивое развитие и сохранение целостности которого во многом зависит от состояния и характера межэтнических отношений;

– своеобразием этнополитической истории России по сравнению со странами, на примере которых вырабатывались классические концепции политического транзита;

– высокой динамичностью этнополитических процессов, требующих постоянного внимания и новых объяснений происходящих перемен, проявляющихся не только в сравнении постсоветской России с советским временем, но и при сопоставлении еще более коротких исторических периодов, например двух постсоветских периодов, охватывающих время лидерства двух первых президентов РФ.

Те или иные научные направления этнополитологии привлекли немало известных исследователей. Среди них: Р. Г. Абдулатипов, В. А. Авксентьев, А. С. Ахиезер, О. И. Вендина, М. С. Джунусов, Л. М. Дробижева, А. Г. Здравомыслов, В. Н. Иванов, В. С. Малахов, В. А. Михайлов, В. И. Мукомель, А. А. Попов, Е. И. Степанов, Э. И. Скакунов, В. А. Тишков, Э. Н. Ожиганов, А. А. Язькова и многие другие⁶.

Растущее число этнополитических исследований уменьшает зону непознанного или необъясненного при изучении этнополитических процессов в развитии СССР и современной России, но вместе с тем новые исследования поднимают и новые вопросы. Они затрагивают многочисленные научные проблемы, такие как: дискуссионность этнополитической терминологии; соотношения этнических и политических компонент в этнополитологии; проблемы методологии их изучения; проблемы управления этнополитическими процессами. Чаще всего различные аспекты этнополитологии изучаются «в розницу», в отрыве друг от друга, что уменьшает целостность и глубину понимания этой проблематики. Этим в значительной мере определяется мотивация автора в написании настоящей книги, направленная на решение следующих задач:

– провести аудит основных дискуссионных вопросов в сфере этнополитологии. Разумеется, речь не идет об исчерпывающем и всестороннем аудите, а только об авторском его видении, с позиций интересов, которые успели сложиться за более чем 40 лет деятельности автора как академического ученого, преподавателя университета и советника президента России (1996–1999) по этнонациональной политике;

– сопоставить выводы автора конца 1990‐х и начала 2000‐х годов с результатами исследований последующего двадцатилетия и определить, какие идеи оказались релевантными нынешней этнополитической ситуации в России, а какие требуют уточнения или пересмотра;

– рассмотреть с единых концептуальных позиций три проекции этнополитических исследований: теорию этнополитических процессов; историю национальной политики СССР и постсоветской России и, наконец, ее современную практику и перспективы.

Попытка обобщения, не говоря уже о «замахе» на синтез существующих в этнополитологии подходов, наталкивается на множество теоретических преград. Прежде всего, многое зависит от тех теоретических установок относительно сущности этничности и нации, которыми руководствуется исследователь. Мы увидим, насколько значительными были и остаются расхождения взглядов в продолжающейся дискуссии как о сущности этноса и этничности, так и о концепции нации. Далее, возможность обобщения взглядов на сущность и содержание этнополитологии зависит от устанавливаемых исследователем рамок предметной области данной дисциплины, а они варьируются от крайне узких до безмерно широких.

В настоящем введении к книге мы попытаемся обозначить основные научные проблемы, которые в ней рассматриваются.

Что понимают под этнополитологией и каковы ее концептуальные основы?

В мировой науке можно выделить три наиболее распространенные точки зрения на предмет и содержание этнополитологии. Можно выделить три наиболее распространенные ее характеристики: этнополитология 1) изучает историю зарождения и развития этнополитической мысли; 2) формирует теории, модели и концептуальное разъяснение для этнической политики; 3) рассматривает только современные этнополитические явления и процессы.

Впрочем, отмеченные характеристики вовсе не исчерпывают всех трактовок сущности этнополитологии, которые предлагались учеными. Например, к узким трактовкам содержания этой науки тяготел один из ее основоположников Майкл Паренти, сводивший функции этнополитологии (Ethnopolitics) лишь к исследованиям связей между этнической принадлежностью людей и их политическими ориентациями⁷. К сторонникам узкой трактовки можно также отнести одного из наиболее известных этнополитологов XX века Джозефа Ротшильда. В своей фундаментальной монографии «Этнополитика: концептуальные рамки» он определил цели науки только как анализ процессов этнополитического ренессанса и изучение роли политизированных этнических групп в политической жизни страны и мира в целом⁸. Другой известный ученый, Пьер Ван ден Берге, видел основной смысл этнополитологии исключительно в изучении отношений между государством и этническими меньшинствами⁹. Большая группа известных ученых (среди них Карл Дойч, Энтони Смит, Хью Сетон-Уотсон и др.) не использовали применительно к своим трудам ни термин этнополитология, ни более привычный для англоязычной научной литературы термин этнополитика, но фактически изучали этот предмет, ограничивая его исследованием различных форм нации и национализма в их взаимоотношениях с государством¹⁰.

Однако узкие трактовки господствовали преимущественно в 1960–1980‐х годах. Позднее предметная зона этнополитологии стала расширяться и углубляться, что заметно по истории публикаций в этой области знаний: чем ближе год их выпуска к нашему времени, тем шире представленная в них трактовка предмета исследований. Начиная с 1990‐х годов большинство авторов включают в предмет этнополитологии не только проблемы меньшинств, наций и национализма, но и всевозможные разновидности социальных, культурных и политических процессов, субъектами которых выступают этнические сообщества различного таксономического уровня, включая и надэтнические, локально-цивилизационные сообщества. Активность разнообразных этнополитических акторов рассматривается как на национальном, так и на международном уровне, во взаимоотношениях с различными типами политических систем¹¹.

Автор данной монографии был и остается приверженцем широкой трактовки предмета этнополитологии и определяет его как сочетание двух взаимосвязанных и комплементарных подходов¹². Первый – «от этничности к политике» – подразумевает исследование этнических особенностей социальных и политических субъектов и их влияния на политику. Второй – «от политики к этничности и нации» – предполагает изучение влияния политических явлений и процессов на этническую динамику; межэтнические отношения и национальное строительство. Этнополитология изучает отношения трех видов: 1) между этническими общностями и политическими субъектами (государством, партиями, персонами); 2) между разными этническими общностями; и, наконец, 3) между индивидуальными акторами внутри этнической общности, в той мере, в какой эти отношения опосредованы социально-политическими факторами¹³.

Этнополитология сегодня представляет собой междисциплинарное научное направление, предметная зона которого лежит на пересечении нескольких наук, прежде всего политологии, социологии и этнологии. Это направление сложилось сравнительно недавно, и, возможно, уже сама новизна предмета, отсутствие устоявшихся взглядов обусловили огромное разнообразие мнений относительно природы и содержания этнополитических явлений.

Сама классификация этнополитологических концепций представляет собой самостоятельную теоретическую проблему в силу разнообразия критериев такой классификации. Одни авторы классифицируют этнополитические течения и школы по принципу универсализма и релятивизма их исторического подхода; другие выделяют объективизм или субъективизм концепций; третьи классифицируют этнополитические концепции по их отношению к феноменам этничности и нации¹⁴. Последний подход самый популярный и распространенный, и именно он используется в большинстве учебников.

В данной работе для анализа этнополитических концепций используется иной, историко-генетический подход, располагающий различные концепции на исторической шкале – от древних античных идей до современных концепций. Таким образом, ученые, эксперты и широкий круг читателей получают возможность не только проследить истоки возникновения основных этнополитических доктрин, но и увидеть взаимосвязь и, по большей части, комплементарность идей, многие из которых рассматривались современниками как антагонистические.

О роли этнонациональных факторов в политической трансформации Советского Союза

Этнополитическая проблематика в той или иной мере присутствует в подавляющем большинстве научных работ о политической истории СССР и России. Однако это присутствие, как правило, не явное. В политологических и исторических работах чаще всего не анализируются этнические и национальные особенности социально-политических процессов. Характерный тому пример – начавшаяся в 1980‐х годах и длящаяся по сей день грандиозная дискуссия о роли национализма в распаде империй, в том числе на материалах СССР и России, в большинстве рассуждений которой игнорируются этнические особенности национализмов, например русского, грузинского, осетинского, литовского или молдавского¹⁵. В то же время в работах этнологов, посвященных социально-политическим проблемам, чаще всего ограничена политологическая перспектива, в частности отсутствуют объяснения различий между управляемыми и саморазвивающимися процессами¹⁶. Вследствие таких методологических недостатков остаются непонятыми и, зачастую, слабо отрефлексированными многие важные научные проблемы, например причины и региональные особенности последовательного роста в послевоенном Советском Союзе как стихийного этнического протеста, так и политически организованного национализма. Менее всего изучены причины этнизации (роста этнической окрашенности) и политизации социального протеста в период правления Л. И. Брежнева в сравнении с предшествующим периодом – временем Н. С. Хрущева. В постсоветское время волны подъема и спада национальных движений развивались в обратной последовательности: они достигли апогея в 1990‐х годах и стали затухать в 2000‐х. Завершится ли на этом волнообразный процесс этнополитической активности?

В данной книге автор ищет ответы на перечисленные вопросы и, пожалуй, впервые в российской литературе предлагает классификацию взаимоотношений национальных движений и властей (федеральной и региональных) в постсоветское время. Некоторые из этих взаимоотношений привели к постепенному ослаблению национальных движений, а другие, напротив, завершились прорывом национальных движений во власть отдельных республик России.

Проблема двух типов воображаемых сообществ (этносов и наций), особенностей идентичности (этнической и национальной), а также связанных с этим различий типов политической мобилизации

Термины нация и этнос, как и производные от них этничность и национальность, межэтнические и межнациональные отношения, появились в научном и политическом дискурсе России в разное время. Изменения в терминологии отражают не только перемены научных подходов в этнологии и политической науке, но и, как будет показано в этой книге, идейные столкновения разных политических сил. Однако в современной исторической и политологической литературе, в той или иной мере затрагивающей взаимоотношения разных народов между собой и с государственной властью, эти термины не различаются, а используются как синонимы. В таких работах крайне редко проводится различие между этническими и национальными типами общностей, а разные виды консолидации (этническую и национальную) чаще всего называют одним термином – национализм. Такое невнимание к концептуальным деталям сильно затрудняет, на наш взгляд, возможность понимания разных механизмов и компонентов трансформации многосоставных государств, в частности особой роли этнокультурных и национально-политических факторов.

Оба типа сообществ – этнические и национальные – являются воображаемыми в терминологии Бенедикта Андерсона, поскольку складываются в результате идентификации людей с неким воображаемым «мы». Исторически первичное, этническое «мы» опирается на воображение, чаще всего мифологическое или, точнее, мифологизированное, об общем историческом происхождении, общей культуре, особом и общем этническом языке народа, а возникшее намного позднее национальное «мы» связано с представлением об общем гражданстве, народном суверенитете и праве народа (нации) на политическое самоопределение в конкретном государстве.

В нашей книге анализируются разные роли этнической идентичности в самосознании этнических меньшинств и этнического большинства, а также различия в уровне завершенности формирования национально-политического самосознания общества в Советском Союзе и современной России.

Автор книги исходит из представления о том, что к настоящему времени в России еще не сложилась гражданская нация, прежде всего в том смысле, что гражданское общество не стало ведущей силой в политической системе. Россия не стала «обществом, овладевшим государством»¹⁷. Эта моя позиция вызывает споры: одни известные ученые с ней солидарны, другие оспаривают ее, а третьи принимают частично¹⁸. В то же время по вопросу об этнической (в традиционном дискурсе об «этнонациональной») идентичности и этнической консолидации значительных разногласий среди академических ученых не наблюдается. Общепризнано, что большинство крупнейших народов Российской Федерации прошли стадию этнонациональной консолидации. Это значит, что у этих народов единое этническое самосознание или полностью вытеснило архаичное родо-племенное, или, по крайней мере, стало более значимым в сравнении с самосознанием остатков родовых или племенных сообществ, таких как тейпы и тухумы (у ряда народов Северного Кавказа), а также субэтнические локально-земляческие и региональные объединения. В советское время десятки народов обрели статус титульных этнонаций, самоназвания (этнонимы) которых используются в наименовании государств или внутренних этнотерриториальных автономий (в России это республики, автономные округа и автономная область)¹⁹. Этнонациями называют и народы (этнические общности), языки которых признаны государственными, хотя в названиях (титулах) территориальных автономий они не отражены (например, абазины в Карачаево-Черкесской Республике, аварцы и другие народы Дагестана)²⁰.

Итак, в данной книге используются два различных понятия – этнонация или этнос, с одной стороны, и политическая нация или просто нация, отличная от этноса, – с другой. Далее мы выделяем две разновидности политической нации – этатистскую (государственническую) и гражданскую, или нацию граждан, основанную на идее народного суверенитета и политического участия. Мы также предлагаем различать этнический и национальный виды мобилизации.