Цитаты из книги «Мы сделаны из слов»

Илья ухватил её за руку, притянул к себе, уткнулся губами в волосы, жадно вдохнул запах. Сердце бухнуло как-то чересчур гулко и громко. Или нет, это куранты – начали отсчёт нового года. Дана обвила его руками, вжалась ещё теснее. Словно попыталась врасти. И те слова, которые Илья сильнее всего остального ожидал услышать от неё, теперь уже были ни к чему. Она сумела сказать даже больше – тем, что пришла, тем, что сейчас находилась рядом. Теперь его очередь. А ведь он, кажется, ещё ни разу никому не говорил: – Люблю тебя.

Илья распахнул дверь и наткнулся на взгляд. И как только так получилось, чтобы точно – глаза в глаза? Тот обжог, как тогда в кафе в самую первую встречу и как потом – каждый раз. Слишком пронзительный, слишком открытый.

Никогда ни с кем Дана так себя не вела. Только с ним. И через стеснение легко переступалось, и через относительную неопытность. Не стыдилась, вообще ни капли, что бы ни творила. То ли тормоза напрочь отключались, то ли доказать хотела. Ему. Что не маленькая скромная девочка, что ничуть его не хуже. А может, как раз, наоборот – что ничуть не лучше. Словно была пьяная, оттого и смелая, и всё казалось простым, естественным и абсолютно беспроблемным. И легко так, и хорошо, от всего без разбора хорошо. Зато потом предсказуемо наступало похмелье, болезненное, горькое, жёсткое.

Илья спрыгнул со стула, стремительно приблизился к нужному столику, шагнул к дивану, ухватил Дану за руку, дёрнул вверх, к себе. Она особо и не сопротивлялась, выпрямилась, уставилась прямо в глаза. Прочитала? «Да. Да! Ты победила. Я видеть не могу, как ты тут… с другим. А когда думаю о том, что у вас будет дальше, просто крышу сносит. Да, я знаю, что ты знаешь. И ничего у тебя не выйдет. Ни с кем. Только со мной». Паша попытался вскочить следом, но Серёга его остановил. Да он и сам быстро передумал, осёкся под прицельным взглядом. «Да что ж ты дёргаешься? Неужели не видишь? Стараешься, окучиваешь и – бесполезно. А мне даже слов не надо, просто потянуть за собой, и она идёт, послушно, не спрашивая «Куда? Зачем?». Потому что со мной. Со мной. А зачем, и так понимает».

Что он хочет? По правде? Чтобы кафешка внезапно опустела, чтобы исчезли все, кроме их двоих. И диванчик возле столика, на котором она сидит, вполне подойдёт. Всяко удобней, чем закуток возле кладовки со спортивным инвентарём в универе. И можно развернуться по полной. А кожа у неё такая шёлково-гладкая и нежная. И вот зачем она, наклонив голову и едва ни касаясь щекой Пашиного плеча, смотрит сюда? Тоже желает убедиться, что он её видит? Видит. И не хотел бы, но взгляд как приклеился.

Вот и сейчас могла бы сделать вид, что ей по фигу. Доказала же, что способна. Так ведь нет, вперилась своим сумасшедшим запредельно осязаемым взглядом, словно душу вывернуть пыталась. А он, будто за верёвочку тянули, подошёл к столику, видимо, чтобы лучше разглядеть, как она развернулась к Паше, улыбнулась в ответ на его слова, принялась с ним что-то обсуждать увлечённо.

– Как тебя вообще угораздило во всё это влезть? – Я не собирался. Даже никогда не думал. Первый раз само получилось, и не я предложил. Согласился. Может, по глупости, может, по приколу. Ну и деньги очень были нужны. Потом просто понял, что так легче заработать. А по-другому я бы не факт, что потянул. Да и зачем, раз мне за такое готовы платить?

Прямо здесь и сейчас. Сумасшествие полное. Вот номер будет, если кто-то их тут застукает. Но подобные мысли только добавляли остроты ощущениям, а те и так – неудержимо рвались наружу шумными вздохами и сладкими стонами. И пришлось закусить губы, чтобы не получилось слишком громко. И он, похоже, заметил, понял, перехватил очередной стон, заглушил свои губами. Или сам тоже искал спасения. Потом, когда приходили в себя, казалось, что их тяжёлое сбивчивое дыхание и бешеные удары сердца слышны везде, всем, в радиусе километров ста.

«Знаю, что это не только злость. Не прикидывайся, всё равно не обманешь. Знаю, что тебя действительно ко мне тянет, что ты тоже хочешь. Меня хочешь. Просто делаешь вид, что тебе по фигу, на тебя не действует. А не получается. Я всё вижу, и ты это знаешь. А я знаю, что тебя это бесит. Ты предпочёл бы, чтобы я тебя оттолкнула, сказала в ответ какую-нибудь гадость. Или сделала. Влепила пощёчину. Тогда было бы ясно, что я не поняла. Но я знаю, и ты знаешь. А прямо здесь и сейчас никак не получится, но если бы…»

Так не целуют, когда просто хотят разозлить, унизить: так жадно, так долго, так жарко. И тебя так не накроет, если в ответ испытываешь брезгливость и неприятие. Нет их, нет, даже ни капельки. Только возбуждение и ответная жадность. Да плевать, с чего началось. Настоящее – это сейчас, трепет тела, боль в губах, наглая откровенность прикосновений. И уж теперь Дана точно знает, отчего голова кругом. Она ведь думала, ждала, хотела и теперь не откажется. Она – не откажется, а Илья… вдруг оторвался от её губ, отстранился немного, ухмыльнулся. – А ты, я гляжу, всё-таки готова удостовериться. Рассчитывал ударить вот так, словом, унизить, причинить боль? А у самого чувственный туман во взгляде, голос прерывается. И Дана – не купится, не поддастся, что бы он там ещё ни сказал. – Что, прямо здесь и сейчас? Его рука спустилась с её подбородка на шею, по-прежнему плотно прилегая, и ещё ниже, пальцы провели по ключицам. Дальше – уже поверх свитера, замерли на груди. Неужели предполагал, вот сейчас-то Дана обидится, рассердится, задёргается, заистерит. Или уж сразу заплачет? А она – да ни за что.