По сравнению с коротким, даже крошечным словом – «моя». Наверное, оно прозвучало бы слишком собственнически, если бы ей тоже не хотелось постоянно произносить, про себя или вслух, глядя на Никиту, думая о нём, «Мой. Мой. Мой». И вовсе не потому, будто она считала, что теперь он принадлежал ей. Нет, не принадлежал, но стал частью её существования, её души, её сердца. Сам, по собственному желанию – подарил ей себя, и она сделала то же. Нет, не в обмен, не в благодарность. Потому что так захотела, потому что это показалось естественным.