Belua Ferus [бэлюа фэрус] – дикий зверь (лат.)

Ferus [фэрус] – дикий (лат.)

***

…И было велено жить и выживать им – мрачным, голодным, отчужденным – подчиняясь лишь своим обыденным желаниям, преклоняясь лишь своим неписаным законам.

Ко всему равнодушные, безнравственные и порочные, эгоизм определили мерилом собственных ценностей и провозгласили негласной религией, тогда как тяжбы и сложности жизни продолжали толкать их на дно вероломства…

Такими, лишенными света, повинуясь демонам своей души, должны будут жить они годы, столетия. Жить до тех благословенных пор, пока лучи полуденного солнца не рассеют темени ночи, пока шальная искра озарения не пронзит грозный щит души.

И тогда перевернется время.

Тогда миру явится следующее, «чистое», поколение, призванное к ответу за былые грехи. Поколение «новых», отличных и особых, поколение, избранное велением судьбы.

Оно впитает невежество прошлого, но проникнется добром настоящего. События, должные свершиться, станут катализатором кардинальных перемен.

И случится то, чего не избежать – перемены, предопределенные кем-то…

Настанет время, и стены гордыни, горы желчи и презренных дум спадут под натиском инородных чувств – им даруют шанс спасения души, даруют шанс пойти по иному пути, лишенному мрака и черствости жизни – либо же сгинут в бесчестье навеки.

Это будет новая, незнакомая жизнь: то будет действительность, что станет претить, неизбежность, что станут отвергать. Это будет время, призванное проучить, но тут же научить тому сокровенному, что было сокрыто загадкой времен…

…тому неизбежному чуждому светлому, что перекроит их надломленные судьбы…

Древний манускрипт Belua Ferus

…в. до н.э.

Автор неизвестен

Глава 1

«Думай, думай, думай. Ты справишься, да, конечно же, ты справишься. В твоей жизни случались события и пострашнее, чем преследования ненормальных типов. Ведь так?

Нет, не так!»

Нелли повалилась на грязный пол от очередной болезненной встряски. Словно призыв не мыслить о мыслях, посещавших в который раз за последние несколько недель.

Три месяца… Боже, казалось, прошло не менее трех лет, а не каких-то двенадцать недель, с тех пор как жизнь пошла наперекосяк, и это было мягко сказано. Жизнь была разрушена: разбита, заколота, изнасилована и брошена в сточную канаву. Да, именно так.

Нелли почувствовала облегчение, признав этот страшный факт. Признав, что вряд ли удастся вернуть себя в былые светлые времена, наполненные тихим повседневным счастьем, к тому же оставшись тем же самым человеком, которым некогда была.

Всего лишь неделю назад она пыталась верить, что все происходящее – временный мрак. Что рано или поздно (а скорее рано) ее устроенное, вполне обеспеченное, уютное и комфортное существование восстановится, а все несчастья, внезапно настигшие, окажутся страшным сном.

Впору было посмеяться над своей наивностью.

Ничего и никогда не изменится! Пора избавляться от жестоких иллюзий и продолжать движение вперед; пора отпустить пустые надежды и погрузиться в насущное настоящее: забыть, что было «до», подумать, наконец, о «после» и начинать рисовать свою жизнь с абсолютно чистого холста. Иначе воспоминания сведут с ума. Своими экскурсами в незапятнанное прошлое Нелли делает хуже только себе. Этим ничего не изменить, разве что продолжать расшатывать психику. А Нелли не железная, она не стальная. Возможно, немного рисковая, потому могла бы терпеть и дальше, изображая сильную из себя и храбрую. Нелли даже могла бы начать бороться. Да, наверняка бы могла. Но только с кем? С кем ей бороться?

Ответы на данный вопрос пугали больше всего.

Сейчас, трясясь в фургоне немытого годами грузовика – не первого для нее и не последнего, – Нелли пыталась определить момент, когда же начался кошмар. Когда же именно она превратилась в побирушку, бездомную и безработную, мчащуюся в неизвестном ей направлении. Случилось ли это в баре, когда, будучи глупой и совершенно безрассудной, решила доказать себе и остальным, что она достойна получить повышение. А потому пошла за этим проклятым типом, благополучно проигнорировав спутницу-интуицию, буквально кричавшую бежать назад.

Либо произошло то значительно раньше, когда под силой желаний и тупых амбиций повздорила со своим начальником: он не видел ее репортером. Репортером криминальной хроники.

Воспоминания на время притупились, но не стали менее болезненны. Репортер… Журналистика… Когда-то она действительно работала журналистом в популярном городском издании. Когда это было? Ах, да – в прошлой жизни.

Нелли числилась в штатных сотрудниках и, как полагала, многого добилась: функций секретарши не выполняла, чай и кофе никому не подавала – она писала. Писала статьи в своей прекрасной, недолюбленной колонке. И чего же ей не хватало? Она колумнист, у нее своя рубрика, многие о том только мечтают. И вела она ее хорошо: ей приходило столько замечательных отзывов!

Вот только писала в ней не о том, о чем в действительности хотела написать. «Семья и дом» это, конечно, хорошо, однако душа стремилась к иным вершинам. Вершинам серьезным и экстремальным – вершинам криминальным. А в вопросах про то «Как правильно выгуливать собаку?» или про то «Как решиться на зачатие ребенка?» криминал лишь в том, что ты не там закопал экскременты. В обоих случаях сразу. Ну, сколько можно терпеть?

Последней каплей стало письмо, пришедшее в редакцию от неизвестной особы. Женщина давала совет написать о сериалах. О сериалах! О том «Какие сериалы мы смотрим?».

«Мы» сериалы не смотрим. «Мы» работаем и достаточно плотно. А когда не работаем, то делаем вид, что выполняем важную задачу, тогда как в действительности обдумываем план «Как выпросить у начальника повышение». А для нее смена поля деятельности была равнозначна повышению в должности.

Примерно такую эмоциональную речь она и высказала своему начальнику. Поправка: бывшему начальнику. Сказала, что писать про глупые сериалы, собачий корм и цветы в горшочках больше не станет. Заявила, что достойна хотя бы небольшого шанса на написание серьезной статьи. И услышала не очень-то лестное…

– Нелли, – усмехнулись в ответ, – какая связь есть между тобой и криминалом, скажи на милость? – Облик Влада искрился весельем. – По мне, так ты и криминальная журналистика – это два противоположных полюса.

Для своих сорока пяти живот он отрастил солидный. Хотя шевелюру имел прекрасную: темные густые волосы и абсолютно никакой седины.

– Я заслужила хотя бы попытку. – Тем более Нелли понимала, что эта попытка окажется удачной: чертова интуиция. – Я работаю здесь пятый год, я доказала свою компетентность, тебе известно – я хороша. Моя колонка пользуется популярностью, число читателей ежедневно растет…

«Вот и не рыпайся, делай, что делаешь». – Твердый взгляд был красноречив.

– Дай мне шанс!

– Я подумаю…

– Ты думаешь уже два года.

– Надо будет, буду думать три. Твоя работа, Нелли, заключается в том, чтобы давать людям дельные советы, а не в том, чтобы спорить со мной. Советы о сериалах, собачьих кормах и цветочках в кадках и горшках. Так что будь добра, займись делом. – Ей указали на дверь. Возможно, Влад и выглядел как «свойский парень» и, возможно, даже был забавен, однако для подчиненных он оставался начальником и спуску никому не давал. Как только понимал, что подвергается давлению, Влад моментально обрывал беседу: напускная фамильярность исчезала, шутки-прибаутки из лексикона изымались, и ты оказывался не перед Владом-приятелем – знакомы тысячу лет, а перед Владом- строгим начальником.

И Нелли его понимала: чтобы дослужиться до руководящей должности, нужно было уметь непослушных подчиненных ставить на свои, подчиненные места. Однако Нелли с тем мериться не желала. Она предвидела нечто подобное, благо годы труда и кропотливой деятельности даром для нее не прошли, так что замашки Влада изучить успела. Поэтому решила идти до конца. Сама не понимая, блефует она или нет, не понимая, что будет делать, ответь ей Влад отказом, Нелли сделала то единственное, что, собственно, могла.

– Я уйду, – сказала Нелли.

– Иди, – ответил Влад.

– Навсегда, – добавила ровно.

– Конечно, – согласился начальник.

– И это не шутка. – Образовалась тишина.

Спокойный, уверенный тон подействовал эффективнее громких слов и криков – Влад оторвал глаза от бумаг и изучающе взглянул на нее. И когда он успел рассредоточиться и снова углубиться в дела? С кем она сейчас говорила?

В том и заключалась основная проблема – он не воспринимал Нелли всерьез. Вообще-то никого не воспринимал, но ее в особенности: он не видел в ней человека, способного на волевые, решительные действия. Да и какой волевой человек, заточенный на конкретные действия, будет терпеть постоянные отнекивания, постоянные обещания посмотреть/подумать? Столько не думают! – думала Нелли. Существовало два конкретных ответа: да или нет. Когда же возникает подобная неопределенная ситуация, которая тянется, тянется и тянется… в общем, это знак того, что тебя водят за нос.

– Как я сказала, – заговорила Нелли, – я работаю здесь пятый год, и за это время многого добилась. Моя рубрика процветает, советы пользуются успехом. Но я не могу изо дня в день обсуждать пустяковые проблемы – ситуации, высосанные из пальца. Это не мое. Совсем не мое. И даже странно, что для понимания этого мне потребовалось так много времени. Я хочу писать совершенно о другом: не об интерьерах, не об отношениях. Если ты не можешь предоставить мне такой возможности, я найду того, кто сможет. Но мне хотелось бы, чтобы этим человеком стал ты, Влад. Ты знаешь. – Она продолжала смотреть на начальника, не спускавшего с нее сосредоточенного взгляда. – Пожалуйста, – добавила следом.

И стала ждать.

То, что только что произошло, стало неожиданностью даже для нее. Ультиматум начальству – это не про Нелли. Ей несвойственно было нахальство. Не то, чтоб не могла за себя постоять и показать в нужный момент характер. Вполне-таки могла. Однако требовать, да в категоричной форме… Такое для Нелли в новинку. Но если Влад не проявлял к ней уважения, то и Нелли не считала себя должной к чему-то подобному по отношению к нему. Она желала лучшей доли, и рассчитывать могла только на себя. А значит, не должна гнушаться любых запрещенных приемов, в том числе прессинга и напора.

– Ты обнаглела, – заметил Влад. Лицо эмоций не выражало.

– Возможно, – насторожилась Нелли, готовясь к расплате за проявленную дерзость.

– Значит, криминал, говоришь.

– Да. – Ей словно дали зеленый свет, и Нелли продолжила: – Я хочу освещать реальные проблемы людей. Хочу писать о беспризорных подростках, о коррупции, о том, что увеличивается процент домашнего насилия, однако ни дети, ни обиженные матери не знают куда обращаться. Я хочу писать о жизненно-важном.

– Угу, – промычал Влад. – Замечательно, – добавил следом, начиная постукивать авторучкой по столу. – И кого?

– Кого?

– Кого мне прикажешь уволить, чтобы ты могла освещать «реальные проблемы людей»? – Он с интересом воззрился на Нелли. – На чье место ты претендуешь?

Нелли опешила. Кого уволить? На чье место она претендует?

– Ну, смотри, – оживился Влад. – Ты прекращаешь писать о цветах, значит, я буду вынужден взять кого-то на твое место. В то же время ты начинаешь писать о подростках, расширяя вовсе не резиновый штат другого отдела. Вот я и спрашиваю: кого мне прикажешь уволить, чтобы ты, наконец, осуществила свою мечту и стала освещать новости?

Столько мыслей крутилось в голове, но ни одну из них не получалось выразить во внятной форме. Неужели она действительно обнаглела?

Влад «упал» на спинку кресла.

– Я подумаю, – сказал начальник и предупредил ее возражения, уже готовые слететь с губ, движением руки. – Дай мне день или два. Речь идет не только о тебе. Мы все здесь взаимосвязаны. Но не волнуйся, я дам тебе знать. Скоро, – добавил весомо.

Нелли почувствовала себя… дрянной, словно она топила замечательного человека, пускай пока ей неизвестного, но топила и собственными руками. Не самое приятное ощущение. Однако виду старалась не подавать, поэтому, не опуская совестливых глаз, продолжала оценивающе смотреть на мужчину.

– Или уволю прямо сейчас.

Странно ли, но Нелли улыбнулась. Вполне возможно, неоправданное чувство, но после этих слов ей стало легче. Влад действительно ее услышал. Нелли понимала: теперь это были не пустые, ничего не значащие обещания. Теперь он был готов обдумать ее просьбу, и с большой долей вероятности, пойти на встречу. В противном случае так бы и сделал – уволил Нелли прямо сейчас.

Скрыв мимолетную улыбку, Нелли кивнула и вышла из кабинета.

А на следующий вечер получила криминал, о котором так мечтала…

Грузовик резко затормозил. Не держись она за коробки, которыми был набит, казалось, разваливающийся фургон, то сделала бы тройной тулуп.

Руки саднили, колени тоже, но Нелли быстро поднялась с четверенек и подбежала к железной двери. «Только бы не заглянул, только бы не заглянул…».

Не заглянул – Нелли услышала удаляющиеся шаги.

Нелли тут же полезла в рюкзак и достала перочинный нож. Осторожно просунув его в щелку, откуда просачивался белый свет, она дотронулась до внешней задвижки, закрывающей двери снаружи, и стала сдвигать ее в левую сторону. Каким по счету был этот грузовик? Нелли уже не помнила. Друг от друга те мало чем отличались: все одинаково грязные и дурно-пахнущие. О комфорте речи не шло. Да, человек ко всему привыкает, вот и Нелли привыкла. Пришлось.

Промучившись с задвижкой с четверть часа, поранив пальцы и наставив себе дополнительных синяков, Нелли все же сдвинула ржавую рукоять.

Одна из дверец со скрипом приоткрылась. Нелли толкнула ее ногой. Послышался еще более душераздирательный скрежет, заставивший Нелли болезненно поморщиться.

Нелли осторожно выбралась наружу – в глаза ударил солнечный свет, вызвав моментальный приступ боли. Хотя резь в глазах – не самое страшное: после темени, в которой просидела, неудивительно было и ослепнуть.

Потихоньку восстанавливая зрение, Нелли огляделась. Местность, похожая на пригород: много деревьев и мало домов. Вообще-то последних и вовсе нет, как и торговых сооружений. Только кафе, обосновавшееся неподалеку, куда, по-видимому, и отправился проголодавшийся водитель. Нелли сама была не прочь поесть, однако ни время, ни финансовое положение к этому не располагали. А значит, прохлаждаться Нелли не следовало. Нужно скорее отсюда убираться, пока ей не устроили новую погоню: за проникновение в чужую собственность по головке не погладят, а она не в том состоянии, чтобы решать очередную проблему. Пересобрав ослабший хвост на голове, и закинув рюкзак на плечо, она перешла дорогу в сторону леса. Нужно попасть в ближайший город. А если точнее – в новую жизнь.

Бродяжничая, Нелли никогда не вдавалась в подробности, куда именно движется транспортное средство, в которое ей посчастливилось попасть, будь то грузовик или автобус. Нелли придерживалась мысли, что непродуманное хаотичное движение всегда сложнее отследить, чем упорядоченное, поэтому полагала, что если будет передвигаться, доверившись воле случая, и сама не будет знать, где она находится, то и преследователи не будут знать, где ее искать. По меньшей мере, им придется помучиться. По большей – потерять много сил. И терпения. И времени. А в случае Нелли выигранное время равносильно спасенной жизни.

Вот и сейчас шла по наитию. Она понятия не имела, куда попала, и каково название города, в который предположительно направлялась. Редкие дорожные знаки в обрамлении молодого невысокого леса – вот и весь ориентир.

О пройденном расстоянии Нелли также предсталения не имела: из душного грузовика выбралась в полдень, сейчас было около шести (на руках продолжали плавиться часы) – расстояние определенно немалое. А если учесть, что передохнула только единожды…