Данная книга является продолжением произведения «Герой из героев. Дело привычки».

Часть III. И вселенная перевернулась

В этой части произойдут заключительные перемены, навсегда сделающие Странника тем, кто он есть. В отличие от прошлых частей описанные здесь события в большинстве своём окажутся записанными в анналы истории, как и положено сухим значимым фактам.

III.1. Рояль в кустах

«Это и не так уж трудно, это доступно почти каждому –

внушить другому человеку, не знающему,

какое из нескольких равноценных решений ему следует принять,

предпочтение к тому или иному варианту…»

Вольф Мессинг "О самом себе"

Глава 1

– Пожалуйста, Морьяр! Вытащи меня!

Пальцы Элдри цепляются за выступ, но ей не удержаться.

Треклятье, ну зачем, зачем я взял её с собой?!

– Давай уже, катись, девка, – усмехается бородатый бандит, чтящий себя солдатом, и ловко перебрасывает топор из руки в руку, чтобы попугать. Ему это действительно удаётся. Быть может, один на один ещё бы что-то и вышло, но против десяти бугаев мне никак не справиться без магии.

– Так тебе и надо, подстилка северная!

– Морьяр, я сейчас упаду!

Воздух совсем не стихия Элдри. Он даётся ей сложнее всего. Ей не пролевитировать себя, сил не хватит.

…Что же мне делать? Великая Тьма, что?!

Если обернуться и подать Элдри руку, то я всенепременно получу удар в спину, и мы оба свалимся с обрыва. Там, конечно, не такая высота, чтобы наверняка убиться насмерть, но острые, словно зубы дракона, камни целым человека ни за что не оставят. Они проткнут мягкие ткани и раздробят кости. Мы оба будем корячиться в долгих мучениях, если чья-либо милосердная стрела не прекратит наши муки. Жаль, что у меня уже нет меча. Вот он валяется, недостижимо близко. Наглый бородач ещё и наступил на его лезвие ступнёй в массивном сапоге со шпорами.

Я выхватываю из-за пояса длинные кинжалы.

– Держись, сколько можешь, – прошу свою девочку и слепо бросаюсь на ближайшего противника.

Местность вокруг ужасная. Мирных жителей не видно, все они вырезаны до последнего младенца. Заснеженная земля побагровела от отнятых силой жизней. Кровь впиталась в мою синюю накидку, делая её чёрной. Один рукав одежды оборван. Я прекрасно вижу свою руку до локтя. Вся она вымазана в крови! Всё в крови! Всё черно и красно от крови! А вдоль тракта стоят бесконечные виселицы, где мерно покачиваются связанные тела и диграстанцев, и варваров Северного Беспредела. Каждый завоеватель устал хоронить трупы своих, и все они уже перемешались настолько, что любому понятно, хозяин у этих мест один – мрачный король, король-жнец. Сама Смерть.

– Бей падлу! – кричит бородач и ловко машет топором так, что мне к нему никак не подступиться. Вокруг раздаётся бравый рёв. Отряду нет нужды устраивать поединки. Все они бросаются на меня…

Фьють! Вжик!

Бородач округляет глаза так широко, что они становятся круглыми. Из горла его торчит стрела. Ещё кто-то падает.

– Мочи червей! Пусть кормят землю трупами!

– Варвары! – осознаёт кто-то из диграстанцев.

К обрыву с разных сторон бегут с оружием наголо светловолосые дикари. Они вопят хулительные слова, к поясам их привязаны отрубленные головы. Они опаснее какого‑то там бродяги с двумя ножами. Завязывается бой. Я, раненый, уже не кажусь стоящим противником. И вроде можно вздохнуть свободнее, но какой-то малый всё равно решает покончить сначала со мной. Нет. Такой удар никаким ножом не отбить.

Пш-ш-ш! Фыр!

Пламя окутывает фигуру человека, и от него остаётся только пепел. Даже кости не упали на землю. И я знаю, кто мог совершить такое. Только Элдри. Больше некому. Я оглядываюсь и вижу, что она чудом выкарабкалась и даже смогла собраться для заклинания, спасшего мне жизнь. Но это всё, на что её хватило. Она совсем растеряна, потому что впервые убила человека.

Великая Тьма, я ведь даже никогда и близко не подпускал её к процессу сбора ингредиентов из живых! Она же лекарь. Целитель!

Моя девочка стоит и дрожит. Глаза её остекленели, утратили искру жизни. Я даю себе слово, что больше никогда, ни за что не допущу в её жизни подобное! А она вдруг захлопала ресницами и бросилась ко мне. Машинально я убираю кинжалы за спину, чтобы не поранить девушку. Она с силой обнимает меня, крепко-накрепко зажмуривая глаза, а вокруг по‑прежнему идёт беспощадная резня.

Треклятье!

– Элдри. Элдри, нам надо выбираться отсюда.

Я бесцеремонно скидываю с себя её ручонки, убираю кинжалы за пояс и наклоняюсь за мечом… Треклятье! Как же больно! Моя рана кровоточит ещё сильнее, но остаться без оружия я не могу.

– Давай, моя девочка. Давай!

Я удерживаю Элдри за кончики пальцев и волоку её туда, где испуганно пританцовывает тощая кляча.

– Давай, девочка. Мы выберемся! Мы доедем до деревни Лизы, и там всё будет хорошо.

Кого я обманываю? Там тоже не осталось никого живого. Людей там вырезали так же, как здесь. Слишком близко к северу, слишком близко к войне.

Я хватаю лошадь за поводья, пытаюсь увести её, но глупая упрямая тварь стоит на месте как вкопанная.

– Дай я! – выхватывает кожаный шнур Элдри и начинает уговорами тащить лошадь в нужную сторону. Кобыле девушка нравится, её она слушает.

Благодарю тебя, вселенная!

Одной ладонью я зажимаю рану на боку, а другой продолжаю удерживать меч, что некогда достался мне в подарок от гномов в недрах Амонранда…

Сколько крови! Всё от неё красно! Мои пальцы и запястья в густой, быстро застывающей на холодном воздухе крови. Кажется, я никогда не смогу смыть её со своих рук.

Я поглядел на свои измазанные красной краской руки и всё же опустил их в бадейку для омовений. Тёплая вода и мыло быстро смыли краситель, но кожа стала сухой. Пришлось смазать её жиром из баночки, и только потом, стараясь не запачкать ничего сальными пальцами, выйти из мастерской.

Первый месяц весны только заканчивался, но солнце уже светило так жарко, как будто стояла середина лета. Полдень, отсутствие ветра, чистое небо – день был чудесный! Садовые цветы наконец-то распустили первые бутоны. Они благоухали и приманивали очнувшихся от зимнего сна пчёл. Птицы не прекращали счастливые трели, в траве затренькал кузнечик. Вот по дороге пронеслось несколько смеющихся соседских ребятишек, поднимая в воздух сухую пыль. Герда отвлеклась на детей, прекратила развешивать на верёвках выстиранную простыню, да посмотрела им вослед, прислоняя ладонь ко лбу. На лице её возникла мечтательная улыбка, и от этого у меня неприятно кольнуло на сердце.

Своего ребёнка у нас быть не могло.

Затем женщина обернулась на меня, словно почувствовав мой полный сожаления и самобичевания взгляд, но, видимо, так и не поняла, что меня по-прежнему грызёт совесть. Если бы тогда в Йордалле я смог справиться, то…

– Ещё и полудня нет. Неужели закончил? – удивилась она.

– Нет, но на сегодня хватит. Давай соберём в твою корзинку чего-нибудь повкуснее и пойдём гулять по лесу? День такой хороший.

– Там ещё сыро. Неужели забыл, какой вчера ливень шёл?

– Наденем сапоги повыше.

– Хорошо, – смеясь над моей упрямостью, согласилась Герда. – Только мне нужно время на сборы, да и бельё до конца развесить надо. Может дойдёшь пока до Лизы и пригласишь её семейство с нами? Заодно и Элдри приведёшь. Она туда в гости ушла.

– А я-то думал, мы с тобой вдвоём убежим, – с деланной грустью вздохнул я, но, конечно же, пошёл зазывать гостей. В действительности мне с самого начала думалось отправиться на пикник большой компанией.

Прошло три года, как я покинул Диграстан. Это было жуткое время. Мне пришлось тянуть воз в прямом смысле – могучую кобылу Данрада у нас отобрали на второй день пути, а на телеге умещались калека, ребёнок, двое женщин, да и вокруг шла война. Прошли сутки, прежде чем я с риском для жизни смог выкрасть древнюю беззубую клячу, и ещё одни, чтобы я хоть как-то смог колдовать после того, как вывернул себя ради Герды наизнанку.

Однако эти события минули так же, как тает снег в солнечном Ингшварде, волей судьбы ставшим конечной целью нашего путешествия. Мы поселились в небольшом городке Эрвинья, расположенном южнее Глобкина Рога. Он стоял на берегу моря, но ветра отчего-то не завывали вокруг. Мне это нравилось, как и отсутствие портовой суеты – пристань для торговых судов находилась в большой крепости Алвалард, расположенной по соседству, а здесь имелся только скромный рыбацкий причал. Но и то, несмотря на него, жители Эрвиньи зарабатывали себе на хлеб не столько рыболовством, сколько скотоводством и выращиванием хлопка. Вся местность к востоку, югу и северу была отведена под пастбища и возделанные поля. Сохранившийся остов леса на западе испокон веков являлся бельмом на глазу для большинства фермеров, но те, кто побогаче, обитали в домах в центре плотно застроенного города и желали иметь место для долгих прогулок под сенью деревьев. Кроме того, не позволяло начать вырубку и другое важное обстоятельство – то были земли для королевской охоты, а короли на щедрость никогда не славились и своим имуществом испокон веков дорожили.

В Эрвинье я занялся росписью по посуде, хотя залежей качественной глины для её производства в округе не оказалось. Как-то сложилось так, что на деньги Данко мы закупили заготовки, я их раскрасил, а женщины удачно продали. С этого всё началось. И постепенно доход увеличился, люди стали меня называть мастером Морьяром Лекруа. Я даже поставил себе свой собственный небольшой домик сразу за городским частоколом – никогда не любил центральные оживлённые улицы. Данко же с Лизой остались жить в сердце города. Разве что постепенно сменили арендуемые комнаты на целый коттедж.

Эти двое нашли друг друга. Два года назад они сыграли весёлую свадьбу, где Данко своими деревянными, частично механизированными протезами всё же сумел надеть браслет с лентами на руку невесты. Нынче они ждали второго ребёнка и были бесконечно счастливы. Собственно, их привязанность друг к другу и послужила поводом для нашего с Гердой переезда. Так бы мы могли ещё долго жить вместе, но два романа под одной крышей это слишком.

С Гердой же у меня получилось всё само-собой. Сначала она была очень замкнута и ни на что толком не реагировала. Но совместные лишения и их преодоление не давали ей полностью уйти в себя. А потом она, как часто бывает с людьми, смогла открыть своё сердце миру и почему-то мне. Не могу сказать, что я полюбил её всей душой в ответ, но она стала мне очень дорога. Мне действительно было хорошо с ней. Возможно, когда-нибудь я бы смог поставить ей не мраморные протезы, а полноценно восстановить зубы. Да и вернул бы отнятую у неё женственность… Возможно… Если бы только я занимался магией так же, как прежде. Но мне более не хотелось творить волшебство. Теперь я чаровал только по серьёзной необходимости.

Словно почуяв, что он теперь абсолютно не нужен, свет вдруг начал совсем легко открываться мне. Будто никогда я и не был служителем Тьмы. Сила текла через меня трансформируясь во всё, что мне хотелось. И более я не чувствовал ни сопротивления, ни тяжёлой усталости от проделанных трудов. Я стал магом света таким же, каким был магом тёмным – талантливым, успешным, способным, удачливым. Теперь я мог бы достигнуть многого и стать владыкой вселенных, как мечтал когда-то… И всё же мне это было больше не надо. Совсем. Абсолютно.

Я уже был счастлив.

У меня имелось всё: приносящее радость и доход дело, уютный дом, построенный своими руками, уважение соседей, женщина, с которой всегда хорошо, любимый и любящий ребёнок да весёлые друзья. Чего ещё мне нужно?

… Поневоле я нащупал в кармане холодный металл многогранника Ужаса Глубин и дерево маленькой шкатулки.

Нет. Не стоило думать об этом. С чего я вообще так часто об этом думаю?!