6 лет назад

– Нам нужно развестись.

Вместо завтрака подал к столу Бен. Обычно он готовил что-то на скорую руку, но сегодня его подача была отвратительной. Горькой на вкус и тяжёлой для переваривания.

Едва Эвелин появилась в кухне, шаркая белыми тапочками по кафелю, он вытянулся во весь рост и опёрся руками о столешницу. Искал опору, чтобы не струсить перед тем, что собирался сказать. Что собирался разрушить.

Жена так и замерла в дверном проёме, беззащитная и беспомощная в своей розовой ночнушке. Дымчато-серые глаза всё ещё пребывали во власти сна и с прищуром глядели на мужчину около кухонного островка. Он казался астральным силуэтом среди бежевых стен и матовых поверхностей. Мираж посреди пустыни, которая поселилась во рту.

Решив, что ей это почудилось, что убивающая фраза была продолжением её сноведений, Эвелин лишь заправила всколоченную прядь за ухо и прошаркала дальше в кухню. Потянулась к навесному шкафчику за кружкой и включила кофеварку. Ей срочно нужна была доза кофеина, чтобы смутные иллюзии рассеялись, чтобы воображаемые звуки растворились в реальности.

– Ты слышала меня? – Мягко, но настойчиво спросил Бен, не сводя взгляда с жены, которую вскоре собирался сделать бывшей.

– Прости, я ничего не соображаю. Плохо спала сегодня. Всю ночь мучило какое-то плохое предчувствие.

«Не удивительно», – подумал Бен. Эвелин всегда тонко чувствовала всё, что происходит вокруг. Ссора могла не разразиться, обида не вспыхнуть, а она уже точно знала, что произойдёт. Бен всегда доверял чутью жены. Оно не подвело и в этот раз.

– Оставь, – Бен аккуратно коснулся нежных рук супруги, отбирая чашку. Ни к чему ей сейчас были лишние предметы под рукой, которыми можно швыряться. А в приступе гнева Эвелин О’Хара была способна на многое, и меткости ей было не занимать.

Бен взял жену за плечи и повернул к себе. Почувствовал холодную кожу под подушечками пальцев и позволил себе вспомнить, как раньше эта кожа вызывала в нём непристойное желание. Как его мутило от страсти при одном лишь касании, теперь же мутило лишь от чувства вины.

Эта уже давно чужая женщина взглянула на него так, будто поняла, что сейчас услышит что-то, что навсегда перевернёт её мир.

– Нам нужно развестись, Эвелин. – Повторил Бен уже более ровным голосом. – Я ухожу.

– Что?

Кофеварка зашипела и забурлила, накаляясь вместе с Эвелин. В кухне появилось слишком много кипящих предметов.

– У нас давно всё разладилось. Я не хочу больше мучить ни тебя, ни себя. Я хочу развод.

Эвелин не сразу сообразила, что за пришелец перед ней и на каком языке он разговаривает.

– Разладилось? – Заикаясь, спросила она. – Что ты такое выдумываешь? У нас всё просто замечательно.

Бен прикрыл глаза от невыносимой тоски и выдохнул всего себя. Он знал, что утро выдастся непростым, но не думал, что говорить подобные вещи женщине, с которой ещё недавно обменивался клятвами бесконечной любви, будет так тяжело.

– Ничего не замечательно, Эвелин. Может, тебе так казалось, но не мне.

– О чём ты? – Женщина окончательно сбросила дурманящий сон. – Я ничего не понимаю.

Кофеварка уже заходилась от натуги, превращая ароматные зёрна в бодрящий напиток. Вот только в бодрости уже никто не нуждался.

– Наш брак был ошибкой. Я знал это ещё в самом начале, но… думал, что у нас получится. Но ничего не получается. Я не люблю тебя так, как ты того заслуживаешь. Поэтому мне лучше уйти.

Ошибка? Их брак был скоропалительным, немного преждевременным и не всегда таким уж простым, как у других. Но Эвелин никогда бы не посмела назвать его ошибкой. По крайней мере, для неё он таким не был. Она любила Бена. Сильно и безоговорочно. И думала, что он любит в ответ. Но всё оказалось обманом.

– Как ты смеешь такое говорить? – Вскипела Эвелин на пару с кофеваркой, которая закончила свою работу и пустила напиток по клапанам. Горячий кофе лужицей потёк по столу. – А ты меня спросил, прежде чем делать такие выводы? Для меня всё было взаправду! Я люблю тебя, Бен!

– А я тебя больше нет.

Некоторые умеют бить словами. Бен ударил её под самый дых, на мгновение лишил возможности дышать.

И тут до неё дошло.

– У тебя кто-то есть. Ты полюбил другую.

Бен уставился на узор кухонной столешницы, которую они вместе выбирали, на которой вместе готовили ужин, куда он усаживал её и медленно расстёгивал шёлковый халат. Встряхнув головой, он прогнал воспоминания. Они больше не приносили того тёплого чувства в животе, что раньше.

– Значит, другая… Ты крутил роман у меня за спиной. – Каждое слово резало по нёбу проволокой, царапало язык, выпуская кровавую боль. – Поверить не могу! Кто она?

– Эвелин, не мучай сама себя. Это неважно.

– Для меня важно! Это та Келли из отдела снабжения? Или Линда, секретарша твоего босса? Я же помню, как они крутились вокруг тебя на рождественском корпоративе…

Бен лишь помотал головой. Он не скажет, кто она. Не сейчас. Как только Эвелин узнает её имя, она их не простит.

– Я соберу сумку и сегодня переночую в отеле. Ты можешь оставаться здесь, сколько нужно. Но… – Бен ненавидел себя за то, что хотел сказать. – Этот дом принадлежал моим родителям, поэтому я попрошу тебя съехать, как только ты будешь в состоянии. Прости меня.

И он скрылся в тишине дома, оставив Эвелин одну посреди продрогшей кухни в одной сорочке и смятении.

Кофейная жижа успела растечься по всему шкафчику и стекала на белый пол. Капли с еле слышным плеском встречались с кафелем, и это были единственные звуки в пустующей кухне, которые звучали в унисон с кричащими мыслями.

Так же по капле утекала её жизнь.

Глава 1

Звонок прорубил тишину, как топор трухлявый пень. Эвелин как раз дописывала статью об открытии музея в районе Запад Энд, когда писклявый перезвон отвлёк её от работы. Палец замер над клавишей пробела, рука потянулась за мобильником.

Мама.

Только не сейчас. Совсем не вовремя ей захотелось поболтать с дочерью, с которой они не виделись вот уже четыре года. После переезда Эвелин в Атланту они перебрасывались звонками с ловкостью ленивых игроков в регби. Но мамина подача всегда была сильнее. Она первой звонила Эвелин, чтобы узнать, как дела, напомнить, что в Сент-Клере осталась частичка её самой.

После развода Эвелин старалась навещать семью и приезжала в родные края несколько раз в год, но это оказалось слишком тяжело. И она перестала ездить. Каждый раз, как имя матери высвечивалось на экране телефона, сердце Эвелин сковывал стыд. Мама была ни в чём не виновата, но Эвелин пришлось оборвать все связи с прошлым, даже с самым дорогим ей человеком.

Телефон замолк. В кабинете снова стало тихо. Идеальная атмосфера для работы, но отвратительная для мук совести. Она потом перезвонит. Нужно поскорее закончить статью и сдать на вычитку Сьюзен, главному редактору «Gloss Magazine», местной версии популярных «Vogue» и «Glamour». Потом разместить на сайте, который редакция вела попутно с печатным изданием – для тех, кто не выпускал телефона из рук и считал бумагу прошлым веком.

Вчера Эвелин посчастливилось попасть за закрытые двери арт-галереи «Silver», приятно побеседовать с учредителем и первой взглянуть на выставленную коллекцию картин в стиле Поп-арт. Пришлось вежливо похвалить работы современных художников, хотя Эвелин ничего не понимала в подобной живописи и вдохновилась разве что ярким изображением Мэрилин Монро с жёлтыми волосами. Она сделала несколько снимков на свой полупрофессиональный «Canon», вдохнула аромат ещё не хоженых мраморных плит и выслушала истории создания выставленных в коллекции полотен.

Теперь же нужно всё это скомпоновать в интересный текст, дополнить красочными снимками и цитатами директора галереи. На всё про всё у неё полчаса, чтобы сдать готовый материал вовремя и пустить выпуск в печать. Сьюзен Паркер была лучшей из начальниц, о которой можно было мечтать, но к срокам и публикациям она относилась серьёзно и не терпела проволочек.

Телефон зазвенел во второй раз. Сбил с мысли прямо на полуслове.

– Мам, не сейчас. – Пробормотала себе под нос Эвелин, сгорая от стыда.

Обычно они созванивались вечером несколько раз в неделю, чтобы держать друг друга в курсе, что творится в жизни обеих. Но Эвелин догадывалась, почему понадобилась матери сейчас. Через два дня у сестры день рождения, наверняка, мама будет упрашивать Эвелин приехать на праздник или хотя бы позвонить и поздравить её. Но их связь с Грейс оборалась так давно, что этот звонок был невозможен по всем законам вселенной.

Мобильник долго разрывался протяжным перезвоном, умолк и тотчас зазвонил снова.

– Что за чёрт. – Раздражённо процедила Эвелин, не в силах сосредоточиться. Её мысли мелькали, как курсор на полупустой странице.

Когда противная мелодия зазвучала в четвёртый раз, Эвелин не выдержала и подняла трубку.

– Мам, прости, я очень занята. У тебя что-то срочное?

– Эви, я звоню по поводу Грейс.

Так она и знала! Эвелин закатила глаза.

– Если ты станешь умолять меня о том, чтобы я поздравила её, не стоит. В этом году ничего не поменялось.

– Я звоню не поэтому.

Надломленный голос матери взволновал Эвелин, так что она позабыла о своём раздражении и о многолетней ссоре с сестрой.

– Эви! Грейс… она пропала.

***

Эвелин поспешила в кабинет начальницы, как только закончила разговор с мамой. Сьюзен Паркер обосновалась в просторной комнатке с видом на скверик, которую обставила по всем канонам редактора модного журнала. Персиковые стены с изящными разводами оттеняли белую мебель и кожаный диван в углу, куда Сьюзен усаживала уважаемых гостей редакции. На круглом столике у дивана веером были разложены лучшие выпуски «Gloss Magazine», которые били рекорды продаж. Мол, смотрите, на что мы способны. Сама же королева издательства восседала за столом «Vanguard Furniture», который наглядно показывал, кто в доме хозяин. Вернее, хозяйка. Сьюзен добавила пару штрихов от себя: угловатые вазы, стильные безделушки от «Tiffany» и свежие цветы. Они были повсюду, и главной задачей секретарши было менять их раньше, чем они подавали первые признаки увядания.

Сьюзен оторвалась от работы, когда на пороге появилась её лучшая осветительница колонок о развлечениях и бьюти-сфере.

– О, Эви, я как раз тебя жду. Статья уже готова?

– Извини, Сьюзен, но я не смогу её закончить.

Строгий взгляд лазерным лучом просверлил бледное лицо Эвелин. Начальница изящно переплела длинные пальцы с французским маникюром и блестящими кольцами, всем своим видом как бы говоря: «Я жду объяснений».

– Ты ведь знаешь, что номер должен поступить в печать сегодня же?

– Знаю, Сьюзен, и я почти закончила, но мне срочно нужно уехать по семейным обстоятельствам.

Гнев сменился на милость. Губы, подведённые красной помадой «Revlon», чуть расслабились и с них слетело озабоченное:

– Что-то случилось?

– Да, иначе я бы не стала подставлять тебя, ты же знаешь. Моя сестра пропала, и я должна вернуться домой.

– Господи, Эвелин! Я и подумать не могла!

– Вряд ли я буду там чем-то полезной, но я должна быть рядом с мамой. Она вне себя от горя и вот-вот сорвётся.

Сьюзен Паркер славилась своей бульдожьей хваткой и умением держать всех и каждого в узде. Иначе она бы не стала редактором в одном из лучших женских изданий Атланты. Но в то же время ей были не чужды человеческие чувства. Она умела входить в положение других и оставалась верна тем, кто был верен ей.

– Конечно, поезжай! – Встревоженно сказала Сьюзен. Она с сожалением смотрела из-за стёкол очков в стильной оправе, которые доставала из кейса «Ray-Ban» каждый раз, как садилась за компьютер.

– Спасибо, Сьюзен! Я обязательно закончу статью о «Silver», как только сяду в самолёт…

– Не беспокойся об этом. Просто передай материалы Хейли, она всё допишет.

Хейли была стажёркой и писала неплохие тексты, так что ей можно было доверить эту несложную работу.

– Статью разместишь на сайте, как только немного придёшь в себя и со всем разберёшься. Возьми несколько отгулов.

– Это лишнее. Я возьму ноутбук с собой и поработаю несколько дней из Сент-Клера, – пообещала Эвелин. В этом был плюс её работы – она могла писать из любой точки планеты.

– Хорошо. Если нужна будет какая-то помощь, сообщи мне.

– Спасибо, Сьюзен! Огромное спасибо!

Через три часа Эвелин уже сидела в самолёте, направляющегося в Детройт. Там она словит попутку или купит билет на автобус до Сент-Клера и уже к вечеру будет на месте.

Ещё в такси по пути в свою квартиру в Гленроз Хайтс, она просмотрела ближайшие рейсы и забронировала место в эконом-классе. Ей крупно повезло, что его не успел никто выкупить. Забрасывая вещи в чемодан, Эвелин не могла думать ни о чём другом, лишь о Грейс, поэтому чуть не забыла сообщить о своём отъезде самому главному человеку в её жизни.

– Бретт, сегодня я улетаю в Сент-Клер, – говорила она в трубку, которую сжимала плечом, попутно застёгивая молнию на чемодане.

– То есть как улетаешь?

Эвелин на скорую руку рассказала о звонке матери и пропаже сестры, и прибавила:

– Я нужна ей, Бретт.

– Несомненно, я могу чем-то помочь?

– Пока не знаю. Оставайся тут, я сообщу, как сама что-то узнаю.

– Боже, это ужасно. В голове не укладывается.

– Прости, я не могу долго говорить, нужно успеть на самолёт.

– Конечно, дорогая. – Эвелин согрелась теплотой его голоса. – Звони мне при первой же возможности.

Бретт был таким заботливым. Эвелин уже выскакивала из спальни, когда её глаза задержались на фотографии на прикроватной тумбочке. С неё улыбался мужчина, одарённый мужественной красотой. Каштановые волосы, коротко подстриженные у висков, выдающиеся скулы античных богов и соблазнительные морщинки у искрящихся глаз. На снимке он обнимал Эвелин и смеялся в объектив, будто не было человека счастливее. Их поездка в Италию. Волшебный отпуск, который окончился не так уж волшебно. Но она не заслуживала такого подарка судьбы, но была благодарна за её щедрость.

Оставив фото и мысли о Бретте дома, Эвелин почти выбежала из квартиры к ожидающему у дома такси.