Ellis Peters

The Virgin in the Ice

© Storyside. 2021

© Фрадкина Е. З., перевод на русский язык, 2021

© Оформление. ООО Группа Компаний «РИПОЛ классик», 2022

* * *

Видите того пожилого монаха

в подоткнутой рясе? Сейчас утро, и брат Кадфаэль

возится в своем садике:

собирает лекарственные травы,

ухаживает за кустами роз.

Вряд ли кому придет в голову,

что перед ним – бывший участник

крестовых походов, повидавший полмира

бравый вояка и покоритель женских сердец.

Однако брату Кадфаэлю приходится зачастую

выступать не только в роли врачевателя

человеческих душ и тел, но и в роли

весьма удачливого, снискавшего славу детектива,

ведь тревоги мирской жизни не обходят стороной

тихую бенедиктинскую обитель.

Не забудем, что действие «Хроник брата Кадфаэля»

происходит в Англии XII века,

где бушует пожар междоусобной войны.

Императрица Матильда и король Стефан

не могут поделить трон, а в подобной неразберихе

преступление – не такая уж редкая вещь.

Так что не станем обманываться

мирной тишиной этого утра.

В любую секунду все может измениться…

Глава первая

В начале ноября 1139 года поток междоусобной войны, до этого довольно вялый, внезапно взбурлил и, затопив город Вустер, унес с собой добрую половину всяческого добра и поголовья скота, а также значительную часть женского населения, обратив в бегство большинство уцелевших жителей, которые еле-еле успели унести ноги. Они сломя голову бежали от мародеров на север, чтобы укрыться в каком-нибудь маноре или аббатстве, городе или замке, где им могли бы предоставить убежище. К середине месяца беженцы добрели и до Шрусбери и, со слезами благодарности упав в гостеприимные объятия города и монастыря, принялись зализывать раны и изливать свои горести всем, кто готов был о них слушать.

Не считая больных и престарелых, эти люди были не в таком уж плачевном состоянии, поскольку зима не начала еще всерьез кусаться. Предсказывали, что вот-вот наступят жестокие холода, сильные снегопады и продолжительные заморозки, однако пока что погода была хотя и пасмурная, но мягкая: дул капризный ветер, но не подмораживало и не было снега.

– Слава Богу! – набожно сказал брат Эдмунд, попечитель лазарета. – А то нам пришлось бы хоронить не троих, а гораздо больше – ведь всем им уже за семьдесят.

Брат Эдмунд имел в виду престарелых беженцев, оказавшихся на его попечении. Ему и так приходилось нелегко, потому что всех нуждавшихся в крове не удалось разместить в странноприимном доме и на каменном полу в зале пришлось постелить толстый слой соломы. Беженцы должны были вернуться в свой разоренный город до Рождества, а сейчас этим измученным людям, подавленным после пережитого потрясения, нужна была неусыпная забота, в то время как запасы аббатства быстро таяли. У некоторых в городе были родственники, и те приютили несчастных, оказав им радушный прием. Одна беременная женщина, которая скоро должна была родить, вместе с мужем попала в городской дом Хью Берингара, помощника шерифа графства. На этом настояла жена Хью, Элин, которую он перевез в город, считая, что там безопаснее, – ей тоже предстояло разрешиться от бремени до Рождества; и все беженки, ожидающие потомства или просто нуждающиеся в помощи, могли рассчитывать на ее гостеприимство.

– А вот нашей Заступнице, Деве Марии, не был оказан подобный прием, – печально заметил брат Кадфаэль, обращаясь к своему доброму другу Хью.

– Но ведь я говорю о моей заступнице! Если б это было возможно, Элин приютила бы любую бездомную собаку, встреченную на улице. Эта бедная женщина из Вустера уже начинает поправляться, лишения вроде бы не оставили тяжких последствий, а отдых и гостеприимство Элин сделают свое дело. Беженке нужен покой, пока она не родит, так что к Рождеству у нас в доме могут появиться двое новорожденных. Однако мне кажется, что большинство бежавших в Шрусбери, распростившись со своими страхами, скоро отправятся домой.

– Кое-кто уже ушел, – сказал Кадфаэль, – а другие, из тех, кто не болен, отправятся в путь через несколько дней. Вполне естественно, они рвутся домой, чтобы по возможности быстрее наладить там достойную жизнь. Говорят, король с большим войском движется к Вустеру. Если он оставит там хорошо вооруженный гарнизон, город эту зиму будет в безопасности. Однако беднягам придется пополнять свои запасы в восточных областях, так как их дома разграблены.

Поскольку в молодости Кадфаэлю пришлось быть и солдатом, и моряком, и сражаться вдали от дома, он знал по собственному опыту, как выглядит и чем пахнет разоренный город.

– А помимо нужды пополнить до Рождества свои запасы, – продолжал он, – людей будет подгонять наступающая зима. Надеюсь, на дорогах уже нет мародеров и беженцы доберутся до дому, не замерзнув в пути и не захворав, – ведь кто знает, сколько снега наметет через месяц, а быть может, и через неделю?

– Мне трудно точно сказать, очищены ли дороги от мародеров, – задумчиво ответил Берингар. – У нас в Шропшире довольно крепкая власть – пока что! Но и с востока, и с севера доносятся тревожные слухи, и на границе тоже неспокойно. Когда у короля столько забот на юге, а все думы о том, где взять денег на оплату наемников-фламандцев, и он хватается то за одно, то за другое, попусту растрачивая силы, честолюбцы на окраинных землях могут заняться созданием собственных графств и королевств, а мелкая сошка последует их примеру.

– Можно не сомневаться, – угрюмо согласился Кадфаэль, – что в стране, которая воюет сама с собой, приходит конец порядку и процветает жестокость.

– Но здесь этому не бывать, – твердо заявил Хью. – Прескот крепко держит поводья, а я его человек и тоже их из рук не выпущу.

Жильбер Прескот, шериф короля Стефана в Шропшире, собирался справить Рождество в главном своем маноре на севере графства, и гарнизон крепости, а также вся южная часть графства на это время оставались в ведении Берингара. Не исключалось, что нападение на Вустер – всего лишь проба сил противника перед дальнейшим наступлением. Все пограничные города были в опасности из-за сомнительной верности военачальников и гарнизонов, а также из-за предприимчивости сторонников императрицы Матильды. Многие дворяне в этой заблудшей стране уже не в первый, а во второй или третий раз переходили на другую сторону, и многим это еще предстояло сделать в будущем. Духовенство, бароны, да и все прочие руководствовались теперь в основном собственными интересами и старались подороже продать свою верность. И не за горами был тот день, когда некоторые из них придут к мысли, что они ничего не потеряют, если пренебрегут на время обоими претендентами и займутся своими частными делами.

– Я слышал, кастелян Ладлоу, Жос де Динан, не очень-то надежен, – промолвил Кадфаэль. – Ходят слухи, что, хотя король Стефан пожаловал ему Лейси и доверил замок в Ладлоу, он посматривает в сторону императрицы Матильды. Насколько мне известно, он мог бы уже отойти от Стефана, если бы король не находился поблизости и не смотрел за ним в оба.

Все, что могло дойти до Кадфаэля, было, разумеется, уже известно Хью. В те дни во всей Англии и шерифы, и их осведомители держали ухо востро. Если Жос де Динан в Ладлоу действительно замышлял измену, а потом передумал, что ж, Хью принял как данность – правда, довольно сдержанно – его нынешнюю лояльность и не спускал с него глаз. Подозрительность, порожденная междоусобной войной, была не самым значительным бедствием, но достаточно прискорбным. Хорошо, если между испытанными друзьями еще сохранялось полное доверие: в такое тревожное время у каждого могла возникнуть острая необходимость опереться на надежное плечо товарища.

– Что ж, будем надеяться, – подытожил Хью, – что теперь, когда король Стефан со своим войском движется на Вустер, никто не посмеет к нам и носа сунуть или кого-нибудь тронуть пальцем – ведь Стефан будет поблизости. Однако в любом случае я ни на минуту не перестаю прислушиваться и приглядываться. – С этими словами Хью поднялся со скамьи, стоявшей у стены сарайчика Кадфаэля, где изредка в одиночестве отдыхал душой. Потянувшись, он добавил: – А сейчас в кои-то веки я отправляюсь домой, в свою постель, раз уж из жениной меня изгнал мой собственный нахальный отпрыск. Впрочем, откуда такому благочестивому монаху, как ты, знать о горестях отцовства!

Действительно, откуда?

– Все вы, женатые люди, должны к этому прийти, – благодушно сказал брат Кадфаэль. – Третий лишний там, где двое поглощены друг другом. Я пойду к повечерию и помолюсь за вас.

Однако монах зашел в лазарет, чтобы вместе с братом Эдмундом осмотреть престарелых и больных, ослабевших от голода и с трудом поправлявшихся после скитаний, а также сменить у раненого, ножевая рана которого плохо заживала, повязку. Только после этого он пошел к повечерию помолиться за многих, в том числе и за своего друга, его жену и ребенка, который скоро должен был появиться на свет, – за это дитя зимы, времени бедствий.

Англию уже давно сковал зимний холод, и Кадфаэль это с прискорбием понимал. Король Стефан, который был коронован, удерживал, хотя и не очень надежно, бо́льшую часть страны. Императрица Матильда, соперничавшая с ним за право на престол, держала в своих руках западные графства. Эти родственники совсем не породственному терзали друг друга и Англию, поскольку каждый пытался всеми средствами добиться цели. Но жизнь, и служение Господу, и земные труды должны идти своим чередом, бросая упрямый вызов судьбе. Времена года сменяются, несмотря на войну, и надо пахать, сеять и жать. А аббатству и Церкви надлежит и далее возделывать пажити человечьих душ, сеять добро и пожинать благие плоды. Брат Кадфаэль не боялся за будущее, как бы туго ни приходилось сейчас простому люду. Ребенок, который родится у Хью, будет зачином нового поколения, новым началом и утверждением, весенним ростком в середине зимы.

В последний день ноября брат Гервард, субприор Вустерского бенедиктинского монастыря, появился в помещении капитула Шрусберийского аббатства Святых Петра и Павла, куда он прибыл накануне ночью и где его как дорогого гостя принимал в собственных покоях аббат Радульфус. Большинство братьев не знали о его приезде и поэтому гадали, что за персону их аббат с таким почетом ввел в зал, усадив по правую руку от себя. На сей раз и брат Кадфаэль был осведомлен не больше других.

Аббат являлся полной противоположностью своему гостю. Радульфус был еще не стар, высокий, энергичный, с резкими, аскетичными чертами лица, и за его внешним спокойствием ощущалась немалая сила. В случае необходимости он мог вспыхнуть, и тогда те, кто обжегся, благоразумно отступали, однако это пламя всегда находилось под властью рассудка. Человек, который сопровождал аббата, был старик небольшого роста, худощавый, хрупкого телосложения, с тонзурой на седой голове. В нем ощущалась усталость, очевидно после долгого путешествия. Взгляд старческих глаз был пристальным, резкие складки у рта говорили о несгибаемом характере.

– Наш брат Гервард, субприор из Вустера, – сказал аббат, – явился к нам с поручением, которое я без вашего содействия не могу помочь ему выполнить. Поскольку многие в эти дни потрудились, помогая несчастным, бежавшим к нам из Вустера, вы, возможно, слышали от них что-нибудь относящееся к этому делу. Поэтому я попросил брата Герварда поведать всем вам его просьбу.

Гость поднялся со своего места, чтобы его было лучше видно и слышно всем присутствующим.

– Я послан сюда, чтобы разузнать о двух детях из знатного семейства, юной девушке и мальчике, которые находились в нашем городе на попечении бенедиктинского монастыря и сбежали, когда мы подверглись нападению. Они не вернулись, но нам удалось отыскать их следы, которые ведут в ваше графство. Эти дети направлялись в Шрусбери, и, поскольку наш орден отвечает за них, я приехал сюда узнать, добрались ли они до вашего аббатства. Отец аббат сказал, что, насколько ему известно, их тут нет, но кто-нибудь из беженцев мог их видеть по дороге или что-нибудь слышать о них и потом рассказать вам. Я буду благодарен за любые новости, которые помогли бы отыскать их и вернуть в Вустер. Вот их имена: девушку зовут Эрмина Хьюгонин, ей скоро исполнится восемнадцать; она была поручена заботам сестер нашего женского монастыря в Вустере. Ее брату, Иву Хьюгонину, который находился у нас, всего тринадцать. Они – круглые сироты, а их дядя и единственный опекун провел долгое время в Святой земле и, недавно вернувшись, узнал об исчезновении племянников. Как вы понимаете, – сказал брат Гервард после паузы, быстро оглядев собравшихся, – мы виноваты в недосмотре, хотя, по правде говоря, тут не только наша вина. Мы же не могли повлиять на ход событий.

– При такой страшной опасности трудно требовать от кого бы то ни было более успешных действий, – печально согласился Радульфус. – Но ведь это еще дети, они в таком нежном возрасте…

Брат Эдмунд нерешительно осведомился:

– Надо ли это понимать так, что они покинули Вустер одни?

Он не хотел, чтобы в его вопросе прозвучало осуждение, но брат Гервард смиренно склонил голову, услышав в этих словах скрытый упрек в свой адрес.

– Я не хочу оправдывать себя или кого-либо из нашей братии. Однако все получилось не так, как вы, возможно, предполагаете. На город напали рано утром с южной стороны, и мы не смогли сразу оценить, насколько это серьезно и какова численность нападавших, пока они не подошли с севера. Случилось так, что мальчик Ив в это время как раз навещал свою сестру и они оказались отрезаны от нас. Осмелюсь сказать, что леди Эрмина – своевольная девушка. В данном случае сестры сочли за лучшее собраться в церкви и там выждать, чем все кончится, надеясь, что даже эти мародеры – а должен вам сказать, что многие из нападавших были уже пьяны и буйны, – не причинят им вреда из уважения к монашескому одеянию и ограничатся тем, что украдут наиболее ценную утварь. Так вот, хотя сестры все остались в монастырской церкви, леди Эрмина решила бежать из города, как делали очень многие, и укрыться в каком-нибудь безопасном месте. Она заявила об этом сестрам. И поскольку девушку не удалось разубедить, а мальчик ее поддерживал, молодая монахиня, наставница леди Эрмины, решила отправиться вместе с детьми, чтобы доставить их в целости и сохранности в надежное убежище. Когда злодеи убрались восвояси и мы потушили пожар и позаботились о мертвых и раненых, пришло известие, что наши подопечные покинули город, намереваясь добраться до Шрусбери. Их снабдили самым необходимым, но пришлось идти пешком: все лошади были захвачены. Эрмина взяла с собой свои драгоценности и деньги и была достаточно предусмотрительна, чтобы хорошенько их спрятать. И я вынужден с прискорбием сказать вам, что она правильно поступила, уйдя из города, ибо людей из Глостера не остановил монашеский сан сестер и они все разграбили и сожгли, а также похитили несколько самых молодых и красивых послушниц, весьма дурно обойдясь с аббатисой, которая пыталась им воспрепятствовать. Девушка приняла правильное решение, и я молю Бога, чтобы она с братом и сестрой Хиларией находилась теперь в безопасности. Однако – увы! – мне ничего не известно об их судьбе.

Брат Дэнис, попечитель странноприимного дома, который знал всех, кто прошел через монастырские ворота, сказал с сожалением:

– Я с прискорбием должен тебе сообщить, что сюда они наверняка не заходили. У нас таких беженцев не было. Тем не менее пойдем вместе со мной в странноприимный дом и лазарет и поговорим с теми беженцами, которых мы там приютили, – вдруг они смогут поделиться какими-нибудь полезными сведениями. Ведь до сих пор мы ничего не знали об этих молодых людях и поэтому не наводили о них справки.

– Может статься, – предположил брат Матфей, келарь, – что у них в городе есть какой-нибудь родственник, арендатор или старый слуга и они находятся сейчас под гостеприимным кровом и потому не зашли к нам.

– Может быть, – согласился Гервард, несколько приободрившись. – Но я полагаю, что сестра Хилария предпочла бы привести их сюда, под защиту нашего ордена.

– Если никто здесь не сможет тебе помочь, – вставил аббат, – следующий шаг, который обязательно следует предпринять, – это посоветоваться с шерифом. Он наводит справки обо всех, кого приютил город. Ты сказал, брат, что дядя этих детей недавно вернулся домой из Палестины. Отчего он сам не обратится к местным властям? Почему не участвует в поисках? Ведь не может же он все свалить на тебя.

Брат Гервард тяжело вздохнул, при этом его хрупкое тело сначала напряглось, а затем обмякло.

– Их дядя – рыцарь, в жилах которого течет анжуйская кровь. Племянники – дети его сестры. Его имя – Лоран д’Анже. Он только что вернулся из крестового похода и приехал в Глостер, чтобы присоединиться к войскам императрицы. Правда, он явился туда уже после разорения Вустера, и на нем нет вины, так как он не участвовал в этом деле. Однако ни один человек из Глостера не осмелится сейчас показаться в нашем городе. Там король со своим войском, и он в такой же ярости, как и все жители этого несчастного, разграбленного города. Поэтому, в силу сложившихся обстоятельств, поиски детей поручены нашему монастырю. Они ведь ни в чем не повинны, и я так и представлю дело шерифу.

– И ты можешь рассчитывать на мою поддержку, – заверил его Радульфус. – Но сначала, поскольку никто здесь не может сообщить ничего нового… – Он обвел капитул вопросительным взглядом, но все присутствующие только покачали головами. – Итак, мы должны расспросить наших беженцев. Имена детей, их юный возраст и присутствие сопровождающей их монахини могут способствовать тому, что нам сообщат о них какие-то сведения.

Однако, несмотря на упования аббата, Кадфаэль, выходя вместе со всеми с собрания капитула, не был уверен, что эти расспросы что-нибудь дадут. В последнее время он много помогал брату Эдмунду в размещении и лечении изможденных беженцев, и никто ни словом не обмолвился о подобной истории. Беженцы были весьма словоохотливы и рассказывали множество небылиц, но никогда речь не заходила о бенедиктинской монахине и двух детях благородного происхождения, скитавшихся по дорогам без всякой охраны.

К тому же дядя этих детей, очевидно, принадлежал к сторонникам императрицы, а Жильбер Прескот был всецело предан королю; вдобавок после разорения Вустера вражда между двумя партиями вспыхнула с новой силой, как факел при соприкосновении с трутом. Все это грозило очень затруднить поиски. Хотя субприор и получил поддержку аббата Радульфуса, имелось мало надежд на то, что они быстро разыщут племянников Лорана д’Анже.

Шериф принял просителей в своих покоях любезно, но весьма сдержанно. Он с бесстрастным выражением лица выслушал историю, которую поведал брат Гервард. Шериф Прескот был угрюмый мужчина, чернобровый и чернобородый, и внешность его не очень-то к себе располагала. Однако он был хотя и суров, но справедлив, никогда не отступал от данного слова и стоял горой за своих людей, если они выполняли все его приказы.

– Я сожалею об этой беде, – сказал он, когда субприор Гервард закончил свой рассказ, – и еще более сожалею, что должен сразу же тебя огорчить. Ты тщетно будешь искать ваших беженцев здесь, в Шрусбери. С тех пор как напали на Вустер, мне докладывают обо всех, кто бежал оттуда и пришел в наш город. Среди них не было тех, кого ты ищешь. Теперь, когда король усилил гарнизон в Вустере, многие уже отправились домой. Дядя этих детей вернулся, как ты говоришь, в Англию. Так не может ли он лично заняться поисками – тем более что он человек состоятельный?