Глава 1

Раннее утро. Мила ещё не открыла глаза, но чувствовала, как солнышко освещает комнату сквозь кисею занавеси, а ветерок играет с тюлем, как котёнок с клубком ниток. Щемящее чувство радости пронзило её сердце. Она открыла глаза, снова зажмурилась и уже медленно приподняла веки. Как она счастлива! Она дома, в своей родной детской комнате, и сирень всё так же стучит в окошко. Спасибо тебе, Господи, за то, что даёшь почувствовать, что и в сорок пять ты, словно в пятнадцать лет, ощущаешь весну как пору пробуждения и начала новой жизни, что рядом любимые мама и бабушка, что мир прекрасен. Услышав движение в комнате, заглянула мама:

– Милочка, ты проснулась, детка? Быстро умываться и завтракать.

«Как в детстве, – подумала с благодарностью Мила. —

Мои любимые море и горы, и мама, и бабушка. Счастье!»

Вскочив, она распахнула окно и поймала в ладони веточку сирени, так упорно стучавшую ей в окошко.

«Найду или нет?» – всё гадала Мила, выискивая маленький цветок с пятью лепестками. Нашла, сорвала и быстро проглотила, загадывая желание. Каждый год она, как и все девочки в их Морегорске, искала сиреневый лепесточек с пятью лепестками, съедала его и ждала, когда же исполнится её желание, всё надеялась, что скоро-скоро.

Надежда всегда умирает последней, а иногда и вместе с человеком…

– Милка, ты где? – это уже бабушка своим зычным трубадурским голосом зовёт её.

– Бегу, бабуля, бегу! – Мила, как и в детстве, боялась её голоса.

По случаю приезда дочери Людмила Николаевна накрыла завтрак в большой комнате, в так называемой «зале», как любила говорить бабуля. Зал, правда, был 4 на 5, всего 20 квадратов, но такой уютный, такой родной, что милее сердцу Милы не было во всех дворцах мира. Посредине комнаты стоял круглый стол (ещё из бабушкиной молодости) – дубовый, с прочными крепкими ножками, – который раскрывался. Между двумя окнами – диван, уже более современный, с подушечками разной величины, такими красивыми. Наволочки на них шила мама из обрезков разных тканей и подбирала так обдуманно и эстетично, что все любовались маминым рукоделием. У противоположной стены стоял массивный дубовый буфет, резной, со шкафчиками и выдвижными ящиками. И буфет, и стол были из одного гарнитура, и никто даже не думал менять эту мебель – с бабулей не хотелось спорить, к тому же сейчас это вообще очень модно. Лет пять назад Мила нашла в Морегорске хорошего мебельщика-реставратора, и он привёл всю эту красоту в надлежащий вид. Другую же стену занимал большой плазменный телевизор, с приставкой и спутниковой антенной. Этот Милкин подарок бабуля одобрила:

– Молодец, внучка, угодила старой бабке, хорошо всё видно, ни у кого из соседей нет такого телевизора. Как в кино. Правда, Люда?

– Да, мама, – подтвердила Людмила Николаевна. – У нас у одних на всей улице.

Сейчас Евдокия Ивановна восседала за круглым столом. «Мама уже причесала и умыла бабулю», – подумала Мила, но дурманящие запахи еды отвлекли её от мыслей.

На круг лом столе, покрытом скатертью, которую связала ещё бабуля, стояла большая сковорода с яичницей из самых что ни на есть домашних яиц, своих, от курочек-рябушек. Птиц было всего пять штук, но мама любила их и называла «рябушки-голубушки». Рядом со сковородой стояло блюдо с кружевными блинчиками, уже появившаяся молодая картошка, варёная, с укропчиком и маслом, домашняя сметанка, тарелка с сырниками, тонко нарезанное сало и домашняя ветчина.

– Люда, ты где? Хватит уже. Всего на столе хватает. Молоко неси и иди кушать, а то всё стынет, – позвала дочь Евдокия Ивановна.

– Иду, мама, иду, – откликнулась Людмила Николаевна и тут же появилась на пороге. В одной руке она несла молочник, а в другой – большую тарелку с жареной барабулькой. Села между матерью и дочкой, перевела взгляд с одной на другую. Вот они, три поколения женщин их семьи. У каждой из них не сложилась женская судьба, но всё равно они счастливы вместе.

– Люда, а барабулька откуда? Неужто с утра на базар успела? – поинтересовалась бабуля. Бабушка должна была всё знать. После инсульта она плохо ходила, передвигалась только по дому и только с помощью ходулей, правая рука не работала и висела плетью, но ум был ясный, как и всегда.

– Клава принесла, мама, – покорно ответила ей дочь.

– А что, Клавка рыбачкой заделалась или купила у кого?

– Нет, мама, Серёжа наловил, с утра ходил.

– А он приехал, мама? – спросила Мила у матери.

– Да, детка. Уж несколько дней как приехал.

– Я его со школы не видела… сколько лет прошло.

– Он приезжает раз в пять лет, но у вас отпуска не совпадают, – разъяснила мать.

– Вышла б замуж за него, – вставила своё веское слово Евдокия Ивановна, – может, и счастлива была б – убивался ведь Серёжка за тобой.

– Ой уж и убивался, бабуль. Сразу же уехал в Питер в мореходку.

– А ты сразу в Москву уехала, – с обидой сказала мать.

– Мама, если бы я не уехала, то всего этого и не добилась бы.

– Ой, доченька, денег и славы добилась, а счастья – нет. – Мама, у меня есть сын и друг.

– Какой друг? – засуетилась бабушка. – Опять какойнибудь приспособленец.

– Мама, – поучительно сказала Людмила Николаевна, – это «альфонс» называется.

– Вот я же и говорю: как Гитлера.

– Мама, Гитлера звали Адольф.

– Чтоб ему там, в аду, ни минуты покоя не было, этому Адольфу, – запричитала Евдокия Ивановна.

– Мама, ну хватит, успокойся, – Людмила Николаевна налила маме молока. – Выпей немного молока, мама, а потом уж лекарства, после еды которые. Доченька, покушай, детка, ты так мало кушаешь, – Людмила Николаевна стала накладывать Миле в тарелку всё подряд, как в детстве.

– А Герочка когда приедет? – спросила бабушка у внучки.

– Скоро, бабуля. Герман с Еленой прилетит, а Платон – с гостями.

– Тьфу, назвала ребёнка Германом! Слышать не могу.

– Мама, ну ты же называешь его Герой, и ему это нравится, – Людмила Николаевна пыталась успокоить разбушевавшуюся мать.

– Бабуля, Платон остановится в новом доме с гостями, там уже всё подготавливают.

– Тьфу на твоего Платона! Он же на 10 лет тебя моложе, ты родить ему не сможешь. Бросит он тебя, выпотрошит всю и бросит. Людка, скажи ты дочке своей! Не девочка, чай понять должна.

– Мама, что-то ты разошлась совсем. Сто раз говорила уже, – Людмила Николаевна спокойно отвечала матери. – Не переживай, а то давление поднимется. Милочка сама всё понимает – сорок пять лет уже.

– Мам, – у Милы чуть слёзы не брызнули из глаз, – мама, мы уже пять лет вместе.

– Вот из-за него и Гера не живёт с тобой – не хочет, – Людмила Николаевна переживала за внука. – Мальчик один в большой квартире, в Москве.

– Он сам хотел один жить, вот и купила ему квартиру в центре. Женится – и с женой будет жить. Мама, ему 27 лет, он уже не маленький. И Платон тут ни при чём.

– Ты права, Милочка, – Людмила Николаевна попыталась как-то успокоить дочь. – Вот именно, женится и будет жить со своей семьёй.

– Люда, – Евдокия Ивановна уже переключилась на другое, – а Серёжка Дубов в отпуск, что ли, приехал?

– Нет, мама, насовсем, он на пенсию вышел.

– На какую это пенсию? Что ты говоришь? Он же Милкин ровесник.

– А у них, у военных моряков, пенсия ранняя, по выслуге лет, – спокойно объясняла матери Людмила Николаевна. Сразу видно – она спокойный, степенный человек с ангельским терпением.

– А семья переехала?

– Нет, мама, он развёлся с женой уже несколько лет назад. Квартиру в Ленинграде оставил жене и дочери, а сам сюда переехал к матери.

– Клавка-то, твоя подружка, рада-то, небось? – всё продолжала старушка допрашивать дочь.

– Как сказать. Что развёлся – не рада: там же ребёнок, хоть и сноху она не привечала. А что сын теперь с ней рядом – очень рада. Клава говорит, что он молодой, красивый – найдёт себе женщину у нас, в Морегорске.

Люда и Клава дружили уже около пятидесяти лет – как Клава замуж вышла в соседский дом (муж привёз её из одной из кубанских станиц), так они и подружились. А потом и дети в один класс пошли. Хоть Клава и немного помоложе Люды, но была мудра и работяща, как и все казачки.

– Найдёт, конечно, найдёт. Женщины – эшелонами, а мужчины – по талонам, – произнесла старушка свою любимую поговорку и была права. У нас, в России, дефицит настоящих мужчин. Россия – страна одиноких женщин.

Мила слушала перепалку бабушки и матери, и на душе у неё потеплело: она – дома. Жизнь состоит из таких радостных мелочей. Внутрисемейная дегустация утренних блюд подходила к концу, когда раздался стук калитки и потом распахнулась дверь.

– Эмилия Александровна дома? – раздался голос Тани Бажановой, Милкиной одноклассницы и закадычной подруги.

– Дома, дома, – ответила мать. – Заходи, Танюша, садись завтракать.

– Спасибо, тётя Люда, я уже поела. Своих накормила, отправила кого куда – и к вам бегом. Привет, королева меха! – Татьяна бросилась к Миле, и они горячо обнялись и поцеловались.

– Да уж, королева… – ворчала бабушка, но явно с затаённой гордостью.

– Здрасти, бабуля, – очнулась Таня и поздоровалась с Евдокией Ивановной. – Мила в самом деле королева, её так в Москве и называют – королева меха. Мила, ты ещё не одета? Давай быстро, у нас столько дел, мне надо с тобой посоветоваться. Я ведь много чего не знаю, а у нас всего неделя осталась, – тараторила Татьяна.

– Не суетись, Танюша, всё успеем, – и молодые женщины, шушукаясь, прошли в комнату Милы.

Людмила Николаевна стала прибирать со стола, а Евдокия Ивановна, нацепив очки, уставилась в телевизор смотреть очередную передачу про здоровье.

Прямо в центре города на месте снесённого старого здания универмага стоял новый торговый центр «Полёт мечты». Его открытие планировалось одновременно с началом курортного сезона. Ждали много гостей из столицы, инвесторов и знаменитостей. Здание соответствовало своему названию. Семиэтажное строение из стекла и бетона с серебристой крышей, устремлённой ввысь. На крыше расставили столики для гостей, которые в самом деле могли при желании «взлететь» на один метр: вместе со стульями столы были установлены на одной платформе и нажатием рычага поднимались на определённую высоту – своеобразное развлечение для богатых посетителей. Внутри здания были бутики, фудкорты, рестораны, фонтаны и детские площадки, ледовый каток со зрительным залом для шоу-программ. Известные бренды здесь выкупили торговые места, вот и Эмилия для своего мехового шоу-рума приобрела почти половину торговой площади первого этажа. Место было престижным, и ещё на стадии строительства Мила оплатила своё долевое участие. Шоу-рум «Царство меха» уже сейчас, ещё без никаких изделий, завораживал. Вся площадь его была визуально разделена на три части. Первая – торговая, где уже стояли стойки, манекены, витрины, стеллажи и прочее торговое оборудование. Здесь будут выставлены изделия для продажи. Середина шоу-рума отдана под подиум и кресла для зрителей – здесь манекенщицы будут демонстрировать изделия. А в третьей части планировалось меховое ателье, где скорняки станут переделывать то, что не нравится покупателям, или шить новые изделия под заказ. Внутри шоу-рума ещё работали дизайнеры, доводя всё до совершенства. Изделия должны прилететь из Москвы с Еленой Сотниковой – партнёром Милы по бизнесу – и сыном Германом.

– Милочка, – волновалась Таня, – до открытия осталось совсем мало, нам надо всё успеть. Я никак не могу хорошего механика найти.

– Танюша, не переживай, пока постоянный механик нам не нужен. На старой фабрике трикотажной – помнишь эту фабрику? – были хорошие механики. Найди их, пусть машинки наладят. Я сама проверю потом.

– Ой, Мила, этой фабрики давно уже нет… всё раскурочено, разворовано. Только пустые глазницы окон видны. Но механика найду хорошего. А как тебе подиум, дорожки, кресла?

– Великолепно. Мне нравятся. А моделей нашла?

– Нашла, Мила. У нас в городе есть модельное агентство «Стиль», договорилась с директором. Как прибудут изделия, сразу начнутся репетиции.

– Изделия привезёт Герман с Леной, через три-четыре дня будут здесь. Остальное довезёт Платон. И гости, приглашённые нами, с ним приедут. Таня, а продавцы-консультанты хорошие, обучила их?

– Хорошие, пока нашла только двух, но специалистов. Говорила с ними, как ты мне и наказывала. Но, думаю, как изделия вывесим, и ты ведь с ними поговоришь?

– Конечно, обязательно. Ну а ты? Ты же была в Москве в наших бутиках – всему ведь обучилась.

– Ой, Милочка, как я могу всему обучиться?.. Переживаю очень. Кстати, форму уже пошили всем. Охрану для шоу-рума наняли приличную, чтоб воровство на корню пресечь. Изучала всё, что смогла. Постараюсь тебя не подвести.

Татьяну Мила назначила директором шоу-рума. Она за всё отвечала и уже почти полгода вплотную занималась организационными вопросами и обустройством. Когда Мила предложила ей эту работу и озвучила сумму зарплаты, Таня испугалась. Испугалась ответственности и слишком большой суммы.

– Милочка, у нас такую большую зарплату даже в мэрии не получают!

– А в мэрии, Танюша, не работают – штаны только протирают. Не знаю, за что им деньги платят. Там больше половины надо выгнать: раздули штаты, чтоб деньги отмыть. Набрали непрофессионалов. Чего их держать? А у нас работать надо, да так работать, чтоб за нашими шубами сюда не только со всей России приезжали, а даже из-за границы, как в Москву к нам ездят. Это тяжёлый труд, Танюша. У нас будут не только шубы, но и меховые аксессуары. Тебе придётся учиться.

– Ты же знаешь, учёбы я не боюсь. Лишь бы тебя не подвести…

– Не подведёшь. Ты упорная. Бери отпуск в своём детском саду – сколько лет там за копейки пашешь как заведённая. В общем, поговори с Мишкой – и ко мне, будешь месяц у меня жить и везде со мной ходить или с Леной. Увидишь всё своими глазами. А как наладим хорошую торговлю, так здесь и меховую фабрику откроем.

Вот так полгода назад Татьяна и решилась на такую авантюру. Муж Михаил был не против и даже помогал ей – следил за отделочниками, электриками. Татьяна горела на работе и не меньше Эмилии ждала открытия торгового центра.

…Мила прогулялась пешком до старой трикотажной фабрики «Динамо». Когда-то предприятие гремело на весь Советский Союз. Но нынешнее запустение на него навевало уныние. Старик-сторож, который охранял неизвестно что, за 500 рублей пропустил на территорию. Двухэтажное добротное здание послевоенной постройки ещё было крепким. Много чего растащили, конечно, но территория, хозпостройки и здание самой фабрики можно было реконструировать. Мила решила про себя, что переедет жить в Морегорск. Бабушка совсем уже старенькая, и держится только благодаря профессиональному уходу дочери, Людмилы Николаевны. Маме уже самой 75 лет. Она родила Милу в 30 и всю жизнь работала. А Германа они вдвоём с бабушкой до 7 лет вырастили одни, без Милкиного вмешательства. Это потом уже Гера пошёл школу в Москве. Мила, конечно, хорошо им помогает, но деньги не заменят им её присутствия. Ей надо быть здесь, с мамой и бабушкой. Она неоднократно заводила разговор об их переезде в Москву, но они воспринимали это в штыки, как личное оскорбление. Герману Мила передала все свои навыки и умение, из него выходит прекрасный руководитель и профессионал. Он останется в Москве и будет работать вместо Милы в партнёрстве с Еленой.