Виктория решила порвать с любимым мужчиной. Выбора он ей не оставил, отношения эти уже не приносили радости, лишь боль от неоправданных надежд и невыполненных обещаний. И всё же это решение далось ей невероятно трудно. Виктория долго тянула, прежде чем понять, что не готова мириться с его безразличием, искать оправдания и жить в иллюзиях. Вероятно, пришла пора жить, руководствуясь рассудком, а не эмоциями. Виктория вооружилась злостью, надела ее на себя, как доспехи, и решительно заблокировала все пути к себе. Отрезала.

Но по опыту знала, что вскоре не выдержит, разблокирует, напишет, простит. Этого Виктория очень боялась. Своего то ли малодушия, то ли великодушия. Скорее, бесхребетности.

В отделении банка толпились раздраженные люди. Виктория взяла талончик с номером и уставилась на экран под потолком. Очень медленно тянулось время. Молодая женщина с ребенком на руках подходила к каждому ожидающему с просьбой пропустить ее вперед и обменяться талончиками, но все молча отворачивались. Ребенок плакал. Виктория подошла к ней сама:

– Я готова отдать свой талончик.

– А какой у Вас номер?

– Шестьдесят два.

– У меня шестьдесят восемь, пойдет.

Они обменялись талончиками, и женщина, не поблагодарив, отправилась дальше опрашивать ожидающих. На экране пошла рекламная заставка. «Новая жизнь», – шелестел вкрадчивый голос за кадром. На экране быстро сменялись кадры с девушкой, откусывающей мороженое на пляже; мужчиной, спускающимся со сверкающего склона на лыжах; яхтой, величественно плывущей по морю; смеющейся семьей с тремя детьми на пикнике; бриллиантового колье на крутящейся подставке; женской спиной в открытом вечернем платье. «Измениться не сложно, – продолжал голос, – государственная программа поддержки отчаявшихся поможет тебе. Сделает счастливее, богаче, сильнее, успешнее. Сделай первый шаг – обратись в Бюро по содействию отчаявшимся, подпиши договор, оплати услугу. Пройди процедуру по изменению личности, и жди скорых изменений! Позволь себе новую жизнь!».

– Слушаю, – строго сказала женщина в синей рубашке, украшенной серебряной брошью-стрекозой, когда Виктория дождалась своей очереди и подсела к ее столу.

– Я бы хотела взять кредит.

– На какие цели?

– Планирую пройти процедуру по изменению жизни.

– Доход?

– Вот справки.

– Не пойдет, – бегло взглянула женщина, – такую сумму банк не может дать при уровне дохода ниже среднего.

– Но после процедуры всё изменится.

– Банк не может дать кредит при таком уровне дохода, – равнодушно повторила служащая.

Женщина нажала кнопку, и на экране высветился следующий номер. Довольно полная и высокая дама с перьями на шляпке быстро подошла к их столу и встала над Викторией, враждебно глядя на нее сверху вниз.

– У меня есть квартира, – проговорила Виктория, уже вставая, с мольбой глядя на брошь-стрекозу на груди банковской служащей.

Та предостерегающе подняла ладонь в сторону следующей посетительницы.

– Сколько комнат? – спросила она у Виктории.

– Одна. Но довольно большая. Есть балкон, окна на солнечную сторону.

– Район?

– Предзаровский.

Банковская служащая махнула рукой полной женщине, стоящей над Викторией, и та с ворчанием вернулась на место.

Кредит одобрили. Виктория подписала документы и заехала проведать мать.

– Наконец-то! – встретила мать, держась за палку.

– Я в банке была, согласовывала кредит на процедуру.

– Одобрили?

– Да, завтра после работы заеду в Бюро.

– Хорошо. Мне нужна сиделка, Виктория, и доктор сказал, что я должна хорошо питаться. На даче было бы лучше, всё свежее. Если бы твой скотина-любовник согласился бы меня возить по выходным…

– Я просила, мам. Три раза.

– И ты продолжишь с ним встречаться после того, как он обидел твою мать?

– Нет. Не продолжу.

– Да знаю я тебя, рохлю. Последнюю рубашку снимешь и отдашь первому встречному проходимцу. Только матери от этой твоей щедрости не перепадает.

– Картошку или рис отварить на гарнир?

– Давай картошку. Рис опять подорожал, приходится экономить. Вот и голодаю. При такой-то дочери немудрено. Ну, что выросло, то выросло.

– Может, у отца денег попросить? – спросила Виктория и чуть не выронила затертую кастрюльку с водой от громкого вопля матери.

– Ты что, Виктория?! Совсем нет гордости? В кого ты такая уродилась-то? Этот подлец ушел от нас, пусть катится к чертям собачьим!! И думать не смей! Если бы не я, тебе бы и квартира его матери, твой бабки, не досталась бы! Ты хоть представляешь, сколько мне пришлось таскаться по судам?! Я на этом здоровье себе подорвала, только бы обеспечить тебе свой угол. Чтобы ты не дожидалась моей смерти, не кружилась бы, надеясь, что я недолго протяну.

Мать еще долго орала, и под конец расплакалась от жалости к себе, сморкаясь в занавеску с подсолнухами. Виктория вытерла лужицу на полу от расплескавшейся воды:

– Квартиру пришлось заложить. Что, если изменения так и не произойдут?

– Произойдут, тебе деваться некуда, – процедила мать, – господи. Может, тебя поменяли в роддоме? За что мне такая дочь?

Поев, мать подобрела:

– Всё это окупится, Вик. Без этой процедуры ты не справишься. Сколько я не старалась, вырастила непутевую дочь, тебе просто необходимо измениться. Процедура изменения поддерживается на государственном уровне, не стало бы Бюро продвигать неэффективный проект. Надо пользоваться государственными льготами, а что нам еще остается?

– Но это платная процедура, мам. Государство ничего не платит, мне пришлось брать кредит, чтобы оплатить услугу.

– Ты не знаешь, сколько еще на это выделено денег, – возразила мать, – может, ты оплатила лишь малую толику, а остальное идет из государственного бюджета. Наверняка, так и есть.

Голодная Виктория вернулась домой с жуткой мигренью. Ужинать с матерью она не стала, чтобы не объедать, сделала уборку, разобрала вещи из старенькой стиральной машинки, и улеглась спать. Не было сил. Виктория проворочалась до трех ночи, а наутро мигрень вернулась.

– Наконец-то! – саркастично рявкнул мужской голос в трубке, – я уже сорок минут на линии. Всё музыку слушаю. Вы там как, работаете? Или прохлаждаетесь, попиваете чаек?

– Чем я могу помочь? – кротко спросила Виктория.

– Вы могли бы помочь, принимая звонки, например! Делая свою работу!

– Простите. Я оформляла заказ предыдущего клиента.

– Сорок минут? Быстрее надо оформлять, девушка. Вам за это зарплату платят. Я отправлю жалобу Вашему начальству.

– Так чем помочь?

– Да Вы как со мной разговариваете? На меня, значит, времени у Вас нет? – его голос поднялся почти до визга, – это безобразие какое-то!

Виктория помассировала висок, чуть отодвинула трубку от уха и взглянула на часы. Еще пять часов до окончания рабочего дня, надо выдержать.

После работы Виктория направилась в Бюро по содействию отчаявшимся. В залитом солнцем офисе лениво жужжали мухи. Дождавшись своей очереди, Виктория подошла к первому от входа столу.

– Чем Вам посодействовать? – поинтересовался молодой человек, вдавившийся в офисное кресло.

Виктория посмотрела в его равнодушные глаза:

– Мне нужна помощь в выстраивании новой жизни.

– Хотите новую жизнь? – оживился молодой человек и привстал, – Вам известна стоимость услуги?

– Деньги есть. Я вчера оформила кредит.

– Отлично, отлично, – потер он руки, – сначала я вынужден предупредить Вас о рисках, это просто формальность, закрепленная Обязательным Предписанием Бюро. Пробегитесь глазами и поставьте подпись здесь, внизу, – он показал пальцем, закрывая рукой лист, который положил перед Викторией на стол.

Виктория мягко отодвинула его руку и поднесла лист к глазам.

«…ответственности ни в коем случае не несет, – читала она урывками, – …полностью предупрежден(а) о всех рисках и обязуется не сваливать потом всю вину на Бюро по содействию отчаявшимся, если ожидания не оправдаются… гражданин(ка) обязуется не делать преждевременных выводов, воздерживаться от обвинений, злости, агрессивных выпадов в сторону Бюро и прочих негативных эмоций». Весь лист был испещрен подобными предупреждениями об ответственности обратившегося, а не Бюро по содействию отчаявшимся, а также обязательств отказаться от любых нападок на органы государственной власти. Виктория размашисто подписалась, и молодой человек тут же выхватил лист из-под ее пальцев. Длинный ноготь Виктории разорвал краешек листа, она всё никак не могла найти время, чтобы подпилить ногти, за что уже получила замечание в своем колл-центре. Молодой человек быстро оторвал кусочек скотча и заклеил разорванный кусочек.

– Это ничего, – бормотал он, разглаживая лист, – это ерунда, это мы исправим.

Волна благодарности вдруг накрыла Викторию. И надежда. Молодой человек убрал лист в ящик стола и ясно посмотрел на Викторию:

– Теперь полная предоплата. Реквизиты тут, – он показал на табличку, стоявшую на его столе.

В офисе раздался трубный гудок и все зааплодировали, повернувшись к столу с молодым человеком и Викторией. Он встал, прижал руку к груди и, улыбаясь, поклонился.

– Еще одна жизнь изменится к лучшему! – провозгласил молодой человек с пафосом.

Аплодисменты стали громче.

Сев, он снова подвинул договор к Виктории и выжидательно посмотрел. Виктория замешкалась. Всё происходило так быстро. Ей пришлось заложить квартиру, чтобы оплатить эту услугу, и Виктория рассчитывала на длительную подробную консультацию. Но никто ничего ей разъяснять, видимо, не собирался, и Виктория, вздохнув, перевела деньги по реквизитам.

Молодой человек бодро застучал по клавишам.

– Перевод осуществлен, – радостно сообщил он через минуту, – поздравляю, отличный выбор. Теперь я выдам Вам направление на медосмотр, обратите внимание: необходимо пройти врачей строго в этой последовательности. Советую подъехать в регистратуру на предварительную запись, дозвониться до них крайне сложно. Это не их вина, слишком много обращений, линия перегружена. Необходимо войти в их положение, проявить терпимость. И еще вот, держите, – памятка по дальнейшим шагам, это уже после медосмотра, тут всё написано крайне подробно. Вопросов возникнуть не должно. Желаю удачи.

После молодой человек потерял к Виктории всякий интерес и снова вдавился в кресло, медленно отмахиваясь пластиковой папкой от таких же медленных, разомлевших от жары мух.

Предварительная запись не помогла. Врачи непрерывно меняли расписание, и сдвиг даты приема у одного врача вызывал необходимость переписываться у следующих, которые уходили в отпуска, больничные или на курсы повышения квалификации. Медосмотр вместо предполагаемых полутора недель занял почти четыре месяца. Пришлось подолгу ожидать в уже привычных очередях (один раз на нее чихнул какой-то старик, забрызгав лицо слюнями и соплями, в другой раз довела до слез нахрапистая баба, вдруг решившая обличить Викторию в каких-то несуществующих грехах), пришлось переругиваться с норовившими влезть без очереди, хрипло орать в окошко регистратуры, и научиться кротко разговаривать с хамоватыми врачами, которые при подозрении на малейшую нервозность живо выпихивали из кабинета (и туда тут же вливался следующий пациент), а порой выпихивали и без причины, по настроению. Виктория выдержала. Помогла настойка пустырника и несколько агрессивная поддержка матери, которая желала дочери лишь счастья и изменения личности.

В один из вечеров Виктория не выдержала. Она открыла страницу бывшего мужчины, мужчины своей мечты, такого задорного, такого неунывающего, разблокировала его и написала сообщение. По крайней мере, он сумеет подбодрить Викторию, поднять настроение. Кто знает, может, у него самого непростая жизнь, просто он по-мужски этого не показывает, не позволяет себе распускаться. А эгоистичная Виктория еще и свои проблемы пытается ему навязать.

«Привет, Виктория, – ответил он через час, – слушай, тут такое дело… я женился. Заехал навестить свою бывшую девушку после нашей с тобой ссоры и завертелось. Она планирует завести ребенка, и, если это произойдет, у меня будет еще меньше времени заезжать к тебе в гости. А ты как?». Виктория опять заблокировала его и выключила компьютер. В ту ночь ей снова не спалось.