Дело было во время крепостного права, за несколько лет до освобождения крестьян.

В июне месяце члены моей семьи получили от дяди Андрея Григорьевича^[1] самое родственное письмо, в котором он чрезвычайно усердно просил всех нас приехать к нему погостить и провести вместе с ним день его именин. За лет двадцать до этого он уже в преклонных летах женился на молодой, очень богатой женщине, но прожил с нею лишь несколько лет. После ее смерти на его руках осталась маленькая дочка Надя, которую дядя безумно любил.

Мои сестры уже и раньше несколько раз гащивали у дяди и очень нравились как ему, так и своей кузине. Он прекрасно понимал, что его родные племянницы могут быть лишь наиболее желательными подругами для его дочери.

Матушка вполне верила в искренность желания дяди видеть всех нас у себя. Ей известно было, что Андрей Григорьевич очень любил, чтобы в торжественные праздники к нему приезжали его родственники, которых, кстати сказать, было очень немного: с его стороны только наша семья, а со стороны его покойной жены – престарелая тетка, после смерти которой Наде должно было перейти по завещанию ее громадное состояние.

Андрей Григорьевич весьма ценил, когда кто-нибудь как в день его именин, так и в дни тезоименитств его дочери и в большие праздники преподносил Наде в подарок какой-нибудь пустячок. Соседи-помещики, желая расположить его к себе или войти с ним в какие-нибудь деловые отношения, выписывали для Нади из Петербурга и Москвы конфеты в дорогих бонбоньерках, туалетные принадлежности, пудами доставляли ей вяземские пряники, так как она была большая лакомка. Но она была слишком избалована, чтобы ценить что бы то ни было, тем более что все подобные подарки были в одном и том же роде, и она совершенно равнодушно принимала их. Дядя же был всегда в восторге от этих преподношений, объясняя их любовью к его дочери, чем он дорожил более всего на свете. Соседки-помещицы все же проявляли изредка изобретательность в этом отношении. Однажды, когда Надя была еще небольшой девочкой, одна помещица заказала к пасхе столяру громадное деревянное яйцо, приказала просверлить его мелкими дырочками, вложила в него крошечного белого ягненка, искусно убранного голубыми ленточками и шелковинками, и в первый день праздника положила этот подарок в постель к ногам ребенка. Проснувшись, девочка внимательно смотрела на яйцо, которое покачивалось из стороны в сторону, но когда оно покатилось по постели, она схватила и раскрыла его. Ягненок выпал на ее колени. Ее восторгу не было конца. Она, конечно, в любое время могла взять из имения отца сколько угодно подобных животных, но красиво убранный ягненок, подаренный ей, по ее мнению, был особенно привлекателен. Она носилась с ним несколько дней, а затем его постигла участь всех подарков: Надя или забрасывала их куда-нибудь, или сама не знала, куда они исчезли. Что же касается соседки, которая была мелкопоместною помещицею, то она в благодарность за свой оригинальный подарок получила полосу земли: она несколько лет добивалась купить ее у дяди, но раньше этого инцидента он наотрез отказывал ей в этом.

Конец ознакомительного фрагмента.