© Елизавета Романова, 2024

ISBN 978-5-0064-5956-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

1. Учебный год у седьмого «Б» выдался сложным

Сначала Дима Лапочкин заболел гепатитом, и весь класс из-за этого закрыли на карантин.

Знаете, что такое карантин в средней школе?

Класс поместили в рекреацию – унылый кабинет в детском корпусе под лестницей, куда к седьмому «Б» приходили все учителя. На переменах никого из кабинета не выпускали, зато под дверь прибегали дети со всего среднего звена, чтобы поржать над арестованным седьмым «Б». У несчастных закрытых учеников и правда было полное ощущение тюрьмы. И каждую перемену из-за двери доносилось мрачное завывание арестантов. Начинала всегда Саша Иванова. Откуда в худеньком тельце тринадцатилетней девочки мог взяться такой мощный бас, никто не знал, хотя многие задавались этим вопросом. Постепенно вой подхватывали все одноклассники Саши.

Их свободные друзья и недруги по ту сторону двери покатывались со смеху.

Дима Лапочкин, от мамы узнавший о карантине, догадывался, как его ждут одноклассники и чего они ему желают. Мальчик всерьез опасался возвращаться после лечения школу.

Карантин закончился в середине ноября, Дима вернулся в школу чуть позже, ближе к концу месяца. Мальчик вошёл в кабинет во время большой перемены, в разгар эпохальной битвы между Мишей Крестниковым и Сашей Ивановой. Эти двое сидели за одной партой, на уроках постоянно болтали, а на переменах постоянно дрались.

Класс разделился на две команды: девочки болели за Сашу, мальчики – за Мишу. Обе группы поддержки орали так громко, что было слышно в коридоре. Но учителя, за время карантина настрадавшиеся с седьмым «Б», делали вид, что ничего особенного в классе не происходит.

Когда Дима вошёл в кабинет, все резко повернулись к мальчику, вздохнули и замолчали.

Миша убрал руку от Сашиных волос и брезгливо вытер ладони о пиджак. Саша тихо поставила стул, который уже занесла над головой одноклассника, на пол.

Кто-то тихонько присвистнул.

– Ах ты, козел! – гаркнула своим необычным мужским басом худенькая Саша и, встряхнув гривой длинных каштановых волос, в один прыжок взлетела из-за парты и приземлилась возле Димы.

– Спокойно, женщина! – поднял руку Миша.

Мальчик нарочито медленно встал из-за парты, поправил пиджак, пригладил волосы и подошёл к Диме.

– Ты его адвокат? – строго спросила Саша.

– Да, – с ухмылкой ответил Миша.

– Тогда я прокурор. Так, нам нужен судья! Кто будет судьей? – Саша поправила на носу воображаемые очки и оглядела класс. – Алиев! Алиев, будешь судьей?

– Буду! – вскочил Батыр Алиев, крепко сбитый мальчишка с жесткими, как проволока, иссиня-черными кудряшками. Батыр и правда мечтал быть судьей, поэтому охотно включился в игру.

– А присяжные? Нельзя без присяжных, – глумливо заволновался Миша.

– Мы с девочками будем присяжными, – подняла руку Банщикова Ира, невероятная синеглазая красотка с зеркально гладкими светлыми волосами.

– Отлично! Госпожа прокурор, вам предоставляется слово, – обратился Батыр к Саше.

– Ну, что ж! Господин судья, господа присяжные, позвольте ввести вас в курс дела! Осенью сего года

– Чё? Какого года? – уточнил Миша.

– Сего! Значит, этого года, дурак, блин, – занервничала Саша.

– Я протестую! Прокурор не имеет права оскорблять адвоката!

– Протест принят, – важно кивнул Батыр и стукнул воображаемым молоточком по воздуху. – Госпожа прокурор, ведите себя прилично, – строго попросил он.

Саша набрала в лёгкие побольше воздуха, вздохнула и кивнула: – Хорошо, господин судья. Итак, осенью сего года – в октябре 2011 года, если быть точнее, обвиняемый Дмитрий Лапочкин по кличке «Желток»…

– Чего?! Когда вы мне кличку успели дать?!

– Молчать! – стукнул несуществующим молотком Батыр. – Обвиняемый, вам слово ещё не предоставляли!

– Кличку мы тебе дали, пока ты в больнице отлеживался, – сверкнула глазами Саша. – Итак, в октябре 2011 года обвиняемый Дмитрий Лапочкин по кличке «Желток» вероломно заболел гепатитом, в связи с чем подставил всю свою семью – учащихся седьмого «Б» класса средней школы номер 7. Благодаря подлым действиям Желтка весь класс оказался арестованным на три недели! Ученики седьмого «Б» класса потеряли возможность выходить на переменах в коридор, ходить в столовую, встречаться с друзьями из других классов, драться с недругами, ловить нужных учителей и задавать им дурацкие вопросы. Мы не получили ни одного бонуса, но получили огромное количество страданий. В связи с этим я хочу задать вопрос вам, господин Судья, – цеременно кивнула Саша, – кто же понесет ответственность за моральные и материальные страдания учеников седьмого «Б» класса?

– Спасибо, госпожа Прокурор! Мы тщательно рассмотрим это дело, и если вина подсудимого будет доказана, он обязательно ответит за свое преступление. А пока помним: здесь и сейчас действует презумпция невиновности. Пока вина обвиняемого не доказана, он такой же человек, как и мы с вами.

– Желток он, а не человек, – хихикнул кто-то с последней парты.

– Свидетели, воздержитесь от комментариев, иначе будете выведены из зала суда! – одернул одноклассника Батыр. – Вам обязательно предоставится слово.

– Аааа, это что у вас тут происходит, седьмой «Б»?! – протяжно полувскрикнула, полувздохнула Лариса Ивановна, учительница литературы, входя в класс. – Травля?! Буллинг? Кто инициатор? Иванова? – Лапочкин, я спрашиваю: тебя травят? Кто начал? Иванова?

– Ннннет, Лариса Ивановна, мы просто играли, – очаровательно улыбнулся Миша и, оттеснив Диму Лапочкина плечом, встал практически вплотную к учительнице.

– Крестников, – уже мягче произнесла Лариса Ивановна, – вот скажи мне, почему ты нагло врешь? Это не игра! И я понимаю, кто это все начал. Прекрати выгораживать Иванову!

– Все сели! – строго объявила учительница.

Дети разошлись по местам.

– Иванова, а ты куда пошла?!

– Вы же сказали всем сесть, – не поворачиваясь к Ларисе Ивановне, пробасила Саша.

– Тебя это не касалось.

– Тогда надо было сказать «Сесть всем, кроме Ивановой», не унималась Саша, по-прежнему стоя спиной к учительнице.

– Иванова, ты прекратишь мне хамить или нет?!

– Да я и не хамила.

– Повернись!

Саша лениво повернулась к учительнице.

– Подойти ко мне!

Девочка вразвалку подошла к учительскому столу. Странное это было зрелище: худенькая, ещё не оформившаяся девочка-подросток в широком мужском пиджаке и мешковатых джинсах, медленно волоча ноги и нарочито шаркая, шла к столу. Не опуская головы, не пряча взгляда.

– Иванова, травля? Ты инициатор? Родителям звонить?

– Травля. Я инициатор. Звоните.

– Ничего-то ты не боишься, да? – прищурилась поверх очков пожилая учительница. За 40 лет своей работы в школе Лариса Ивановна практически не встречала детей, подобных Саше. Были два таких ребенка. И оба нехорошо кончили. Лариса Ивановна, глядя на Сашу, всегда вспоминала тех мальчиков. Вспоминала со смешанным чувством боли, страха и своеобразного ясновидения. Учительнице очень хотелось обнять девочку, согреть ее и немного растормошить. Но Лариса Ивановна знала: это бесполезно.

– Иванова, – очень тихо и четко произнесла Лариса Ивановна, – ты понимаешь, что мне придется вызвать твоих родителей в школу?

– Конечно.

– Ты понимаешь, что такими темпами ты даже этот год не закончишь?

– С чего это вдруг? – тряхнула кудрями Саша. – Я отлично учусь, участвую в общественной жизни школы…

– Я своими глазами видела, как ты участвуешь в общественной жизни школы, Саша! – повысила голос учительница. – Что за показательный суд вы тут устроили?

– Это просто игра, – Саша попыталась улыбнуться так же очаровательно, как Миша, но вместо улыбки у нее получилась гримаса.

– А Лапочкин в курсе? Его предупредили о том, что будет такая добрая милая игра?

– Мы не успели, – буркнула Саша.

– Вот поэтому ты и не закончишь школу. Со всеми твоими пятерками и общественной работой вылетишь отсюда, – произнося эти злые и жестокие слова, Лариса Ивановна удивлялась, зачем она это делает. Все это от начала и до конца было ложью. Отличницу Сашу действительно никто бы не исключил из школы за плохое поведение.

– Садись на место, – устало кивнула учительница.

Саша не двигалась.

– Иванова, садись.

– Зачем? Я же все равно из школы вылечу. Может, мне уже начать вылетать?

– Иванова, сядь!

Саша внимательно посмотрела в серые глаза Ларисы Ивановны. В глубине этих усталых глаз билось что-то такое, что Саша очень бы хотела разгадать, но пока не могла. Этот теплый добрый огонек привлекал девочку и обещал ей защиту, но Саша, никогда и никому не доверявшая, не могла себе позволить приблизиться к этому огоньку.

Лариса Ивановна так же молча изучала темно-зеленые глаза Саши.

– Дурочка ты маленькая, я ведь помочь тебе хочу, – говорили серые глаза пожилой учительницы.

– Я вам не верю, – моргнув, отвечали зелёные искорки в глазах Саши.

– Надо верить, – неожиданно заслезились глаза Ларисы Ивановны.

В этой битве взрослой женщины и подростка никто не победил. Впрочем, и противостояния не было, ведь обе они сражались за одно и то же – за ученицу седьмого «Б» класса Иванову Александру.

Остаток урока прошел тихо, в нарочито спокойной и доброй обстановке.

Миша получил заслуженную тройку за ответы у доски, Саша и Ира – заслуженные пятерки за ответы с места, мальчики с галерки – честные четверки. Дима Лапочкин тоже получил четверку, но не совсем заслуженную и почему-то карандашную – в свой первый после болезни учебный день мальчик забыл дома тетрадь.

– Сашка, классно ты всё-таки с судом придумала, – восхитился Миша, когда они с одноклассницей вышли из школы.

– Ага, классно, – усмехнулась Саша.

– Думаешь, Лариса Ивановна позвонит твоим?

– Не знаю. Даже если и позвонит, мне по фиг.

– Я знаю. Слушай, Сашка, давай я тебя провожу?

– Зачем?

– А чё ты одна на свою окраину пойдешь?

– Всегда же хожу, чё тут такого?

Саша с Мишей дружили с первого класса, но именно в этом учебном году девочка наедине с другом чувствовала себя как-то странно: одновременно скованно и свободно. Ей казалось, будто она деревянная кукла, которую лишили чувств, – но эти чувства сами собой пробивались сквозь плотную защиту, оживало и ускорялось сердце, кровь быстрее бежала по кукольным венам. Саше хотелось убежать, спрятаться, но она не могла даже ускорить шаг. Последние несколько месяцев девочка разговаривала с Мишей нарочито грубо, неожиданно проскакивали у нее не свойственные ей словечки и смешки, словно это был не лучший друг, а совсем незнакомый человек, чужой и взрослый.

– Нет, я тебя всё-таки провожу.

– А как ты сам потом домой пойдешь? Или мне тебя придется провожать?

– На такси поеду или папе позвоню, попрошу, чтобы он меня забрал.

– Ну, ладно. Проводишь до магазина, дальше я сама.

– Нет, или до дома, или ты пойдешь ночевать к нам.

– Да че бы я к вам пошла? У меня свой дом есть.

– Сашка, или до дома, или к нам, – неожиданно строго утвердил Миша.

Девочка ничего не ответила. Они молча шли по вечернему городу. Под ногами подростков чавкала смесь из снега, грязи и осенних листьев, над головой ласково улыбались фонари, вокруг сверкали неоновые вывески, моргали рекламные щиты.

И Миша, и Саша очень любили возвращаться вдвоем из школы. Именно в этот таинственный вечерний час город утихал и начинал сонно моргать. Выходя из школы в вечерний сумрак, друзья по привычке цапались, цеплялись друг к другу, но чем дальше они отходили от родного здания, тем тише становились их голоса, тем задумчивее дети смотрели вдаль. И тем сильнее им хотелось взяться за руки.

Миша до боли сжал кулаки в карманах куртки, догадываясь, что в этот момент Саша так же сжимает кулаки в карманчиках пальто.

– Хорошо, правда? – прокаркал Миша и сам обалдел от того, как смешно он это произнес.

– Хорошо, – не улыбнувшись, ответила Саша.

– А ты завтра что будешь делать? – спросил Миша и чуть не стукнул себя за этот идиотский вопрос.

– Уроки, наверное. И что-нибудь по дому.

Миша знал, что девочка врёт. Уроки она всегда делала в школе или у Миши, потому что дома у Саши просто не было возможности спокойно сесть за стол, разложить тетради и учебники и заняться уроками. Дома у Саши был пьющий папа и вечно плачущая мама.

– Приходи к нам? Мне твоя помощь нужна по географии. И по литературе. И по математике. А ещё мама пирог хочет испечь. – Не успев договорить это, Миша понял, что про пирог проболтался зря.

– Не хочу.

Короткое сашино «Не хочу» означало только одно: в субботу она с утра пораньше убежит из дома в холодный слякотный ноябрь и будет до позднего вечера шататься по улицам.

– Саша…

– Не хочу.

Это последнее «Не хочу» было самым строгим. После него нельзя было продолжать уговаривать Сашу.

Красивый мальчик в дорогих брюках и модной куртке и худая до нелепости девочка в широком пальто и мешковатых джинсах молча шли по улице.

Эти двое смотрелись вместе так комично, но даже случайные прохожие, проходящие мимо, не посмели бы засмеяться над этим странным дуэтом – слишком сильно чувствовалась необычная связь между детьми.

– Все, пришли – объявила Саша, останавливаясь возле здания бывшего универмага.

Девочка жила в одном из самых криминальных районов города. Когда-то здесь было то, что раньше называлось Рабочим поселком, позже ставшим частью города – бедной грустной частью. Здесь была своя школа, но даже сашины родители понимали, что ребенку в этой школе делать нечего, поэтому записали дочку в одно из лучших общеобразовательных заведений города. Учеба была бесплатной, питание тоже, а вот на дорогу денег Саше почти не выделяли, поэтому чаще всего девочка ходила в школу пешком практически через весь город. С пятого класса каждый день за ней заходил Миша. И почти каждый вечер мальчик провожал подругу из школы.

– Мы договорились, что я тебя до дома провожу.

– Да блииииин! Вот че тебе так надо меня до дома проводить? – Саша так резко повернулась к Мише, что чуть не столкнулась с ним лбом.

– Ты знаешь, – прошептал Миша, стоя вплотную к девочке.

– Скажи.

– Ты знаешь, – ещё тише ответил Мише и придвинулся к Саше ближе.

– Скажи, – на удивление звонко выкрикнула Саша и подняла рюкзак прямо над мишиной головой. – Девочка чувствовала, что сейчас произойдет что-то, что навсегда изменит их с Мишей отношения, и очень надеялась перевести все в шутку и убежать.

– Ладно.

Теперь мальчик стоял вплотную к однокласснице, его модная блестящая куртка касалась потертого пальто Саши.

Лихорадочно блестевшие желто-карие глаза мальчика смотрели прямо в ставшие пронзительно яркими зелёные глаза девочки.

Саша бессильно опустила руку, рюкзак выпал прямо в кашу из грязи и снега.

– Саша, я тебя…

– Не надо!

– Люблю! – прошептал Миша.

– Я… яааааа… я… – вдруг начала заикаться девочка.

– И я знаю, что ты…

– Не надо! Дурак, я сама должна это сказать! – из зелёных глаз потекли слезы.

Девочка сглотнула горячий ком, который понёсся из горла прямо в маленькое сердце.

– Миша, я тебя люблю! – выпалила она и схватила друга за воротник куртки, плотнее придвинув к себе.

Губы мальчика соприкоснулись с губами девочки. Это не было настоящим поцелуем, – но ведь это были и не взрослые.

Это были маленькие влюбленные дети, юные, только-только начавшие созревать подростки.

Губы мальчика слегка коснулись губ девочки, и теплая искорка из сердца мальчика скользнула в сердце девочки.