Читаю уже третью книгу Елизаветы Дворецкой и в третий же раз задаюсь одним и тем же вопросом: как, черт возьми, она это делает? Как ей удается настолько сильно передать атмосферу того времени, которое она описывает?
С первых страниц стены родной квартиры куда-то безвозвратно исчезают, и на их место приходят княжеские терема, лесные поляны, варяжские ладьи, народные гуляния по случаю очередного языческого праздника. Вместо голоса речевой программы слышатся то девичьи песни, то звон мечей и конский топот, то саги о подвигах подвыпивших викингов, то размеренная речь правителей, то причитания по погибшим в бою воинам, то объяснения в любви на полупонятном, но таком родном языке. Вместо запаха готовящегося ужина начинает чудиться сногсшибательный аромат утреннего леса, а то вдруг терпкий запах болотной тины, или удушливый запах вязантийских благовоний, а то совсем - "аромат" уставших от тяжелой работы людей. Невероятно, просто потрясающе!
Что до самой истории, то расслабиться и лениво скользить по страницам здесь точно не придется. Все время приходится быть в неслабом напряжении, постоянно подогреваемом очередным выпавшим из шкафа скелетом, оброненной невзначай фразой или шальной мыслью, пришедшей в хмельную голову. Все это сплетается вместе, образуя запутанный клубок, распутывая который, рушатся все привычные ценности княжеской дочери. Такой прежде родной и правильный отец перестает быть в ее глазах праведником, и оказывается жестоким братоубийцей, расчетливым правителем и, в сущности, человеком, весьма жадным до сокровищ, пусть даже чужих и попавших к нему в руки волей обстоятельств.
Когда пошла такая "свадьба", где надо было выбрать одного из трех женихов, моим любимцем как-то сам собой стал Харальд. Пусть он тщеславен, пусть самолюбив до чертиков, но он просто великолепен. От него исходило живое, здоровое мужское обаяние, затапливающее все страницы, выплескивающееся через край и совершенно не дающее возможности выбора. Какой там немец со своим цветным балахоном, когда тут такой красавец! А то что его руки в крови по самые уши, сразу становится неважным, отходит на второй план перед таким сумасшедшим обаянием, такой огромной силой, такой нечеловеческой смелостью, храбростью, и чего уж тут, наглостью, дерзостью, хвастливостью, но которые его ни чуть не портят, а только придают его портрету еще большей красочности.
Что до невесты, княжны Елисавы, то на ее счет восторгов у меня чуть поменьше, куда ей до викинга, но при всем при этом девушка она тоже весьма видная, знающая себе цену, умная, гордая, не без расчетливости. Хотя вся ее расчетливость, вся гордость и вся смелость в конце концов не выдержали натиска такого упорного северного красавца и отдались в его мужественные любящие руки. Любящие ли? - Однозначно. В том я не сомневалась не на минуту. Пусть эта любовь не принесет с собой спокойной жизни, но для такой девушки спокойная жизнь с воспитанием детей и уходом за домашним хозяйством покажется невыносимой. Ей больше подойдет командование войском или целой страной, но никак не надзор за десятью служанками. Она не рождена для мирного просиживания дней за рукоделием, ей нужен огонь, и она его получила.
Удивительная своей яркостью и глубиной книга, написанная поистине талантливым автором. Автором, любящим не только чувственные истории, но действительно знающим то, о чем пишет. Огромное уважение вызывает объем проделанной ею работы. Нахожусь просто в нечеловеческом восторге.