© Е. Дворецкая, 2014

* * *

Предисловие

Перед вами, читатель, очередная книга цикла «Огнедева». Заканчивается IX век, и хотя Северная Русь и Южная еще не стали единым государством – до этого не так уж близко, – между ними установились довольно прочные связи. Но то, что хорошо для всех, порой слишком дорого обходится отдельным людям. Четыре года молодой плесковский князь Вольга пытался забыть Дивляну, которую отняли у него, чтобы выдать замуж за киевского князя Аскольда, и от которой остался на память лишь золотой перстенек. И когда варяжский вождь Одд по прозвищу Хельги предложил ему совместный поход на Киев, Вольга согласился, думая только о своей Огнедеве. Но ведь прошло несколько лет. Отнятая невеста не ждала его, лежа спящей в хрустальном гробу, она жила, создавала свою семью, у нее появлялись дети… И рада ли она будет вновь увидеть прежнего жениха? Ржавеет ли старая любовь?

Я не случайно вспомнила сказку о мертвой царевне. В нашем сознании древние эпохи зачастую настолько перемешаны со сказками и былинами, что королевич Елисей, князь Святослав и Илья Муромец кажутся жителями одного и того же мира. Нередко в исторических романах соединяются реализм и фантастика, а читатель в затруднении, как их воспринимать. Однажды мне даже задали вопрос: «А на сколько процентов должны быть вовлечены в историю Руси лешие и кикиморы, чтобы книга перешла в разряд фэнтези? Или переход происходит сразу, как только автор написал: «Во время поездки по лесу перед князем проскочил зверек, похожий на зайца, но опытный взгляд охотника сразу определил в нем лешего. Князь понял: недобрый знак – и не поехал с дружиной на битву, которая состоялась на Куликовом поле»?

Не думаю, что есть точные критерии того, сколько процентов фантастики делают книгу фантастической. Я для себя определяю так:

1) Если суть книги составляют исторические события и исторические процессы, несколько подкрашенные фантастикой для красоты, то это исторический роман.

2) Если сюжет скорее мифологический (фантастический), но действие происходит в нашем мире в давно минувшие века, то это – историческая фантастика.

3) А если и мир вымышленный, то просто фэнтези.

Роман «Огнедева. Чары колдуньи», как и весь цикл, относится к первому разряду. Главное в нем – ход исторического процесса, первые шаги в образовании Древнерусского государства, показанные через судьбы людей. Однако же вы обратите внимание: фантастического элемента в нем столько, что цикл мог бы быть отнесен к фантастике. Главным образом фантастика представлена тем явлением, которое обычно называют шаманизмом. Я понимаю, что «шаманизм Древней Руси» для многих звучит парадоксально. А между тем – почему нет? Если мы сравним основные положения шаманизма с содержанием волшебных русских сказок (того же Афанасьева), то найдем огромное количество общего. Основные признаки шаманизма, известные многим народам, следующие:

– вера в духов, которые могут вступать в контакт с людьми, помогать или вредить им;

– представление о многоуровневом строении Вселенной, включающем так называемую третью реальность – единый мир богов и духов, куда может попасть шаман, достигший измененного состояния сознания.

Причем для попадания туда вовсе не обязательно бить в бубен, падать без чувств или применять какие-либо наркотические средства – детали, которыми оформлено духовное путешествие, зависят от индивидуальных особенностей шамана и традиций его культуры.

Прямых указаний на экстатические практики у славян не имеется. В «Слове о полку Игореве», правда, есть намеки на то, что вещий Боян совершал путешествие по «мысленну древу», принимая облик волка, белки и орла, но доказать, что имелось в виду именно шаманское путешествие, здесь нелегко. В то же время в русском фольклоре очень широко известен сюжет о неких духах или чертях (кстати, «черт» – языческое понятие, поэтому книжники раннего Средневековья этого слова избегали), которые находились в услужении у колдуна. Если же мы возьмем волшебные сказки, то найдем там духовное путешествие в иные миры почти в чистом виде: герой при помощи духа-помощника (серого волка или коня) переносится в волшебные царства, в небесные или подземные миры, выполняет там свои задачи и возвращается домой. В волшебном царстве (которое нередко располагается глубоко под землей) он встречает неких существ, борется с ними, одолевает и заставляет служить себе. «Не стреляй в меня, Иван-царевич, я тебе пригожусь». Перед нами – описание шаманского путешествия в иную реальность и взаимодействия с населяющими ее духами. Возможно, первые поколения рассказчиков знали о том, что это описание духовного путешествия, предпринимаемого в каких-то ритуальных или магических целях, но по мере разложения традиции сюжет стал восприниматься в физическом, то есть небывалом, сказочном смысле.

Или такой, например, факт. У сибирских народов было понятие «тын бура», которым обозначалось ездовое животное шамана – конь, из чьей шкуры сделан бубен, переносящий шамана в иной мир (и еще несколько аспектов того же плана). Сразу вспоминается волшебный конь русских сказок – Сивка-Бурка Вещая Каурка. Сивый – знак принадлежности к иному миру, вещий – понятно. Вещего Сивку дарит герою сказки его умерший отец, три ночи подряд выходящий из могилы. Сам конь имеет явно волшебный облик: «из очей искры сыплются, из ноздрей дым столбом». Прежде чем ехать на нем добывать руку царевны, герой убивает простую «кобыленку», на которой отправился из дома, снимает с нее шкуру и вешает на поскотину (ограду выгона). И так все три раза, старшие братья даже ругаются, что он всю скотину дома повывел. Зачем убивать бедных «кобыленок», почему не отпустить пастись, коли не нужны? Сказка не знает ответа, но она твердо запомнила схему: прежде чем ехать на волшебном коне, надо убить обычного и снять с него шкуру. Иначе ничего не выйдет. Сказка просто «потеряла» промежуточный этап – натягивание снятой шкуры на бубен, при посредстве которого и вызывается конь-дух, чудесный помощник. Но общая схема сохранилась. Едва ли возможны такие детальные совпадения – и по сути, и по названию (хотя общих слов в русском и алтайских языках быть не должно, они не родственные). Скорее всего, и древнерусские волхвы имели богатые навыки общения с духами и хождения в иные миры, действуя примерно по той же схеме, что и сибирские шаманы. А значит, и это тоже – часть духовной культуры наших далеких предков.

Вот только в волшебстве ли дело? Ведь свой жизненный выбор мы делаем в реальном мире. Здесь нам приходится выбирать между влечением сердца и требованием долга, между обидой и любовью, между прошлым и будущим. И не важно, в каком веке мы живем…