Бог и религия тормозят прогресс,

а мы тормозим Бога

На набережной Принсенсенграхт сегодня солнечно. Никогда не видел столько солнца и света, спускающегося на эту брошенную Богом землю.

Я ещё не встал до сих пор с кровати, меня мучает головная боль. Аспирин мне никогда не помогал, поэтому надеюсь, что крепкий чай или кофе окажется мне отличным помощником.

Вспоминая события вчерашнего дня, я поймал себя на мысли, что произошедшее со мной ничто иное, как полнейший бред.

«Разве можно было общаться с Ним?!»

«Или это все-таки не Он?!»

Я попытаюсь вам рассказать, что вчера произошло со мной.

Глава 1

Майские дни выдались необыкновенно теплыми в этом году. Мне казалось, что погода всегда может согреть душу, но не тогда, когда ты в чем-то разочаровался или потерял какое-то важное звено, выпавшее из твоего жизненно важного механизма. Этим звеном была Дарин…

Каждый раз просыпаясь утром, я надеялся, что всё изменится. Мир станет более благосклонен и сможет принимать себя таким, какой он есть, но нет. Всё гораздо сложнее. Шестерёнки, которые крутятся в сознании вселенной, заставляют и нас подчиняться этим сложным цикличным движениям. С каждым днем мы становимся черствее и бесчувственнее, не замечая этого. К сожалению, с такими мыслями мне приходится вставать каждое утро: день новый, а мир старый, и вряд ли он пойдет на поправку…

Амстердамское утро. Отель. Тяжелые мысли. Расставание с любимой. Пытаясь убежать от взрослых проблем, я, как обыкновенный ненормальный подросток, первым же делом стартанул в ближайший магазин, чтобы купить нечто горячительное.

Выйдя из отеля и следуя в ближайший магазин, я поймал себя на мысли, что все люди моего возраста ведут себя всегда схожим образом: принимают поспешные решения, лезут на рожон или стремятся набросить на себя петлю, которая будет постепенно затягиваться, сжимая вены и артерии. Перекрыть кислород в мозг для нас гораздо проще, чем попытаться самим справиться с тем безумием, которое на нас наваливается каждый день. Подросток – это организм, у которого абсолютно другое восприятие мира: больше чувств и эмоций, сумбура в голове, но при всех этих качествах полностью отсутствует чувство ответственности за свои поступки, также как и отсутствует полное восприятие сложившейся ситуации. И черт бы меня побрал, если это не так. Каждый в моем возрасте пытается прыгнуть выше неба и привлечь к себе внимание. Даже если человек абсолютно неприметный и ему шестнадцать лет, не верьте, что он не привлекает к себе внимание. Именно этой закрытостью юноша либо девушка пытается направить на свою персону как можно больше взглядов. Думая об этом, я не заметил, как подошел к магазину…

Оказавшись в магазине Jimbo на Westerstraat, я поймал себя на мысли, что даже приближённого понятия не имею о том, чего хочу. Стоя у супермаркета, я вспомнил, как в первый раз в пятнадцать лет попробовал пиво. Это был необычный момент для меня. Мой знакомый купил мне бутылочку тёмного «Козела». Помню, как я убежал в лесопосадки, где обычно захоранивали животных, и вкусил этот приятный хмельной вкус, который проник в моё тело и отдался теплом в каждом внутреннем органе. Отчётливо помню, что стояла прекрасная погода, уже был вечер. Солнце за горизонтом ознаменовало окончание дня, розовые облака плыли передо мной, а я наслаждался каждым глотком, дарующим мне лёгкое чувство вины перед родителями и небывалое блаженство. Вернувшись из задворок собственных воспоминаний, я вошёл в магазин.

Я решил спросить продавца, что он мне посоветует (редкий случай, когда мне приходилось прибегать к такому методу, но ничего не поделаешь, в выборе крепкого алкоголя я был балериной, пытающейся поймать в Волге форель).

– Здравствуйте.

– Здравствуйте, чем могу помочь? – с неохотой спросил меня продавец.

Это был мужчина лет сорока. Похоже, что он был измучен постоянной работой и сразу было ясно, что магазин был не единственным его занятием. У него были темно-каштановые волосы, очень густые темные брови, небольшая трёхдневная щетина, на ногах – коричневые ботинки (наверное, очень качественная подделка с амстердамских рынков). Одет был, естественно, в униформу: белые носки, темные брюки, белая рубашка и поверх белый фартук, как и полагалось каждому работнику супермаркета. Также на левой руке я заметил кольцо. Похоже, что он пытался один прокормить семью. Пока мать нянчилась с крохами, глава семейства пытался за гроши работать на нескольких работах. Говорил мужчина по-английски с лёгким акцентом, который обычно присущ французским провинциям.

– Подскажите, что лучше взять: ликер или виски?

– Вам, молодой человек, нажраться или как? – слегка бестактно и безучастно спросил мужчина, с неохотой оставляя своё любимое занятие – просмотр телевизора.

«Видимо, у него тоже была бурная молодость», – подумал я про себя.

– Нажраться! – ответил я, слегка смутившись от столь прямого вопроса.

– Что ж, – слегка призадумавшись и окинув взглядом алкополку, мужчина сказал, – возьмите «Чивас Регал» двенадцатилетний – не пожалеете!

– Хорошо, доверюсь Вашему вкусу. Беру! – я начал искать кошелек в карманах своих джинсов.

– Хм… Это на мой вкус?! – с легкой усмешкой промолвил он. – Я пил такое в последний раз лет пятнадцать назад, – сглатывая слюни мечтательно, продолжал мужчина. – Молодой человек, а покажите-ка Ваш паспорт, не очень-то Вы похожи на совершеннолетнего!

Я слегка застопорился. У меня не спрашивали паспорт уже года четыре. Я беспрепятственно раньше покупал сигареты, хотя и не был совершеннолетним. А сейчас, уже давно перешагнув отметку в восемнадцать лет, этот вопрос меня застал врасплох. На самом деле я не помнил: брал ли с собой паспорт или нет. Да и какой к черту паспорт, когда я был так подавлен?

Я начал рыться в своем небольшом портмоне. Мне казалось, что паспорт был у меня с собой. Нельзя же было бродить без документов в незнакомом городе.

Наконец, найдя свой документ, я показал его продавцу.

Он слегка кивнул и пробил виски.

– С Вас двадцать пять евро.

– Вот, пожалуйста.

– Спасибо за покупку, приходите еще.

И после этой фразы с недовольной ухмылкой мужчина опустился на свой стул и продолжил смотреть выпуски Доктора Хауса, наверное, второго сезона, когда подопечных всего было трое, а Чейз ещё не женился на Кэмерон, но у них всё было впереди, а у меня – нет.

Мне же поскорее захотелось выбраться на улицу и идти в сторону каналов, где жизнь несколько замедлялась. Столица Нидерландов всегда славилась шоппингом, развлечениями, тюльпанами, рынками и художниками, но в ту минуту больше всего я хотел сбежать от всего этого.

Я шёл мимо прекрасных зданий. Амстердам всегда славился своей красотой, своими живыми домами. Недаром здесь свои лучшие работы написали величайшие мировые художники. Идя по Амстердаму, я почти не обращал внимание на красоты и очень об этом жалею, потому что не каждый день попадаешь в сказочный мир, нарисованный великим художником.

Нидерланды – это не только алмазы, тюльпаны, сыр, деревянные башмаки, «Аякс», проституция и лёгкие наркотики – это отдельный мир, который погружает тебя в пучину вдохновения, страсти и эмоций. Идя вдоль узких улочек, оттаптывая брусчатку своими сапогами, ты чувствуешь, что в эту самую минуту становишься частью чего-то большего. Твоя жизнь, как змея, скидывает старую кожу и приобретает новую. Твоя душа соединяется наконец-то вместе с телом, которое блуждало по барам, девушкам и гулянкам. Всё сливается воедино. Именно здесь, в Нидерландах, ночью, под фонарями, ведущими вдоль каналов, которыми так восхищались поэты и художники.

По левую и правую руку от меня стояли невысокие трехэтажные домишки, сцепленные, как вагоны, друг за друга. Крыши были наклонены под углом сорок-сорок пять градусов. Мне всегда было интересно: если здесь выпадет очень много снега, какая же лавина может ударить кого-нибудь по башке. Наверное, будет не очень приятно потом торчать в травмпункте с огромным комом снега вместо головы. Но, благо, в Европе больницы получше, чем на востоке, и, сидя в очереди, на тебя не будет сыпаться штукатурка, не отвалится входная дверь, которая держится на одной петле, а в приёмной не будет стоять лютый холод, способный заморозить даже белого медведя.

Окна – это была отдельная тема в строении амстердамских домиков. Именно они делали эти бездушные создания живыми, это они придавали какую-то доброту и нежность этим чарующим строениям. Для людей – это просто стекляшки, для архитекторов – это украшающий элемент, а для меня – это глаза домов, которые печально каждый день смотрят на то, что происходит вокруг.

Я смотрел по сторонам и шёл, пока не оказался на небольшой пристани, каких в Амстердаме полно, где водители небольших экскурсионных паромов привязывали свои лодки. Я посмотрел на указатель. Там было написано: “Prins Hendrikkade”. Я решил, что здесь пора остановиться и начать заливать свою печаль шотландским напитком.

Я сел на пристань и свесил ноги. Достал заветную бутылку и открыл. Сильный запах спирта ударил мне прямо в нос. Какая гадость! Кто это может пить? Но потом, сделав пару глотков, мне начало казаться, что это самый божественный нектар, который хоть немного заставит меня забыть о печали и снимет эту боль хотя бы на вечер. Послевкусие этого напитка напоминало о забродившем варенье, которое моя бабушка достала, когда мне было всего тринадцать лет. Странный привкус спиртованной смородины. Тогда я ещё не понимал, что варенье постепенно превратилось в вино. Я ел и ел его, пока не понял, что немного захмелел. Бабушка, попробовав это варенье, выплюнула его назад в тарелку и сказала: «Вот же гадость – забродило. А ты чего его ешь? Оно же как спирт ягодный!». Я только пожал плечами.

Осмотревшись, я обратил внимание на приметное трехэтажное здание. Спустя несколько минут я почувствовал, что где-то на картинках в журналах или газетах видел подобное здание. Потом до меня дошло, что это был дом, где пряталась Анна Франк от фашистов. Какой же ужас ждал её в этом здании. Там бедная девочка писала свой дневник, который после её смерти стал бестселлером, тронувшим сердца миллионов людей. Как можно было так поступать с людьми? Она и её семья жили там двадцать пять месяцев! Этот мир не должен существовать. Зачем? Какой смысл? Чтобы так нещадно мучать детей? Чтобы порождать новое бесконечное зло каждое десятилетие.

Сразу в голове захотелось прокрутить всех злодеев последних десятилетий: Ильза Кох, Йозеф Геббельс, Адольф Гитлер, Сиро Исии, Генрих Гиммлер, Бен Ладен, Тед Банди, Андрей Чикатило и другие. У них тело по шею в крови, даже не руки, а именно тело! Зачем они это делали? Многие из них жили в нормальных условиях, у них были хорошие семьи. Почему другие люди, которых жизнь имеет на протяжении десятилетий, не становятся такими? Не идут убивать всех подряд, не создают концлагеря и не морят детей голодом.

На меня никто из прохожих не обращал внимание. Для Голландии это обычное дело, когда кто-то пьет алкоголь на улице или курит различные смеси. Конечно, со временем законы становятся жестче. Власти стараются не допускать распоясывания населения, но то, что было заложено, все равно в некоторой мере продолжает жить и по сей день…