Elizabeth Abbott. A History of Celibacy

Conceil des Arts an Canada

Издательство выражает благодарность канадскому Совету по искусству и канадскому Министерству иностранных дел и внешней торговли за финансовую поддержку в издании книги.

© 1999 by Elizabeth Abbot

© М. М. Гурвиц, перевод, 2016

© ООО «Издательство «Этерна», издание на русском языке, 2016

* * *

Иву Пьеру-Луи

за его дар бесценной дружбы в радости и в горе

Примечание автора

Представляется уместным дать пояснения о сносках и библиографических указателях. Чтобы избежать многочисленных сносок, избыток которых перегружал предварительные варианты работы и затруднял восприятие текста, я сгруппировала основные источники по каждому разделу. Остальные сноски даны на приводимые цитаты или сведения. В источниках периодической печати указывается только имя автора и название статьи, а полные библиографические данные приводятся в разделе о библиографии.

Поскольку в книге речь идет о большом числе сюжетов, я пересмотрела первоначальную, слишком объемную библиографию и в соответствии с главами книги разбила ее на избранные библиографические разделы, которыми легче пользоваться. Благодаря этому теперь гораздо проще найти первоисточники по отдельным темам.

Введение
Проблема целибата

Приступить к всестороннему изучению проблемы целибата меня побудили две причины. Первой из них и самой важной стала сенсация, о которой международные средства массовой информации сообщили в 1990 г. Несколько братьев во Христе в сиротском приюте «Маунт-Кашел» в провинции Ньюфаундленд, которые, по их собственному признанию, дали обет целибата, на самом деле занимались педофилией. Они молились, используя руки, языки, половые члены, а также ремни и цепи, которыми сковывали вверенных их попечению подкидышей. Второй причиной стало высказанное шепотом признание одной моей подруги о том, что муж нашей общей знакомой терпел измены жены, потому что был непорочен. Эта поразительная новость стала для меня введением в Новый Целибат^[1].

Я приступила к работе, полагая, что целибат представляет собой добровольное воздержание от половой жизни. Надо отметить, что в долговременном плане такое воздержание мне представлялось неестественным. Не случайно поэтому первым рабочим названием книги было «Торжество неестественного: история целибата», а мои друзья в шутку окрестили ее «Сухой сезон».

Но время шуток в работе над книгой было недолгим. Очень скоро, углубившись в исследование, в итоге продолжавшееся шесть лет, я была поражена узостью моего подхода к проблеме, определявшегося христианским видением мира, и ее упрощенным определением. В разных районах мира в разные эпохи целибат составлял основной элемент существования людей. Во всем своем многообразии он определял жизнь не только служителей Церкви, но и мирян, распространяясь на людей всех возрастов, включая и совсем маленьких, и очень старых. Целибат практикуют вдовы и заключенные, тренирующиеся спортсмены и шаманы. Он наложил отпечаток на классическую поэзию и на лагерную литературу, на каноническое и гражданское право.

Куда бы я ни бросила взгляд, целибат мне виделся повсюду. Он слышался мне в сладкозвучных сопрано певцов-кастратов итальянской оперы, в отчаянных воплях девочек, которые не могли выйти из дому, потому что ради сохранения целомудрия им перебинтовывали ноги, и мальчиков, оскопленных ради того, чтобы их можно было использовать в мрачных гаремах и залитых солнцем храмах инков. Он пронизывал античную историю, накладывая отпечаток на давших обет безбрачия пифий Дельфийского оракула, порой работавших посменно, на девственную троицу – Афину, Артемиду и Гестию – величайших богинь греческого мира, и на царственных римских весталок. Его отзвук доносился до меня в словах Гамлета: «Уйди в монастырь!»^[2], которыми он побуждал Офелию разделить судьбу огромного числа других нежеланных женщин, против воли заточенных в монашескую обитель.

Целибат гордо прошествовал по истории под множеством разных имен. К их числу относятся Жанна д’Арк, Елизавета I Английская, Флоренс Найтингейл. Сюда же можно причислить Махатму Ганди и его странные опыты с брахмачарьей, когда он обнаженным проводил ночи вместе с достигшими брачного возраста молодыми женщинами, подвергавшими испытанию его целомудрие. Об этом же устами своего героя пространно рассуждает Лев Толстой в противоречивой «Крейцеровой сонате», донесшей миру его послание о целибате. Сюда же следует отнести Леонардо да Винчи, который боялся второго обвинения в нарушении норм сексуального поведения; сэра Исаака Ньютона, скорбевшего по покинувшему его любовнику; Льюиса Кэрролла, разглядывавшего проходившую перед его глазами вереницу молоденьких Алис в стране чудес, но не осмеливавшегося прикасаться к ним.

Целибату также отводится большое место в мировой медицинской литературе, ему посвящены пространные разделы в учебниках, он входит неотъемлемой частью в накопленную веками мудрость культуры большинства народов. В этой связи были созданы многочисленные концепции и философские учения о значении спермы, равно как и подробные наставления об образе жизни и режимах, помогающих сохранять ценную, богатую белком семенную жидкость.

Кроме того, целибат несет в себе значительную символическую ценность. В типичных блюдах западной кухни можно найти следы впечатляющих общественных движений за целибат, направленных на поддержку безбрачия и подавление неуемной похоти. Кого из нас хоть раз не порадовали кукурузные хлопья и крекеры из пшеничной муки крупного помола, созданные целомудренными Джоном Харви Келлогом и Сильвестром Грэмом ради того, чтобы остудить жар чувственности и принести пользу здоровью? Кто не пользовался прищепкой, веником или циркулярной пилой – результатами изобретательной сублимации целомудренных шейкеров? Кого из нас хоть раз не приветствовали словами «Мир вам!», оставленными в наследство другим почтенным проповедником воздержания – отцом Дивайном?

В наше время в школах и студенческих городках многие юноши и девушки, разделяющие принцип «истинная любовь ждет»^[3], придерживаются правил целибата. Целибат заявляет о себе и среди взрослых, провозгласивших себя «возрожденными девственниками». Он просматривается и в исхудавших телах голодающих женщин, стремящихся управлять своим телом, и в невинных рукопожатиях гомосексуалистов, которые отреклись от чреватых смертельной опасностью СПИДа половых отношений.

Целибат, как я вскоре поняла, поразительно отражает панораму действительности, всегда и везде связанную с человеческой природой. По мере расширения пределов исследования я уточняла рабочие определения, меняла названия, пересматривала гипотезы, в соответствии с которыми считалось, что целибат – явление неестественное, и все более внимательно относилась к тому, о чем свидетельствовали собранные мною материалы.

Моим вторым шутливо-ироническим названием стало «Кама-сутра целибата», которое точнее отражало суть проблемы, но было слишком претенциозным: чем больше я читала, тем отчетливее понимала, что для создания работы о целибате такого же масштаба, как «Камасутра» в вопросах сексуального выражения, не хватит целой жизни. Значительно более реалистичной целью стало определение, объяснение и описание максимально большого числа проявлений целибата, с которым я смогла бы справиться. Именно такой подход в итоге и определил характер этой книги.

Я также предложила вариант определения целибата, отвергающий строго педантичные и бесполезные различия между такими терминами, как целибат, непорочность, невинность, целомудрие и девственность, являющиеся основными в моем исследовании. Дело в том, что, несмотря на сухие словарные различия, практически все эти термины являются синонимами. Рискуя утомить читателя, процитирую «Словарь Уэбстера». Когда речь заходит о сексуальных отношениях, целомудрие, невинность или непорочность означают: «Воздержание от внебрачных сексуальных отношений, особенно применительно к женщинам. Сексуальное воздержание; целибат или девственность». Целибат – это «состояние безбрачия, особенно человека, давшего обет безбрачия». Наиболее точно понятие «девственность» может быть выражено как «состояние непорочности, целомудрие, положение женщины, не выходившей замуж».

Я использую термины «целибат» и «непорочность» как взаимозаменяемые понятия, а «девственность» – так, как указано в «Словаре Уэбстера»: Целибат или непорочность представляют собой состояние воздержания от сексуальных отношений, намеренное или по принуждению, продолжающееся в течение определенного или неопределенного времени. Такое определение является одновременно простым и емким, а также скорее описательным, чем аналитическим. Оно представляет собой самый полезный и нравственный инструмент, который я могла придумать для исследования пленительного, вдохновляющего, волнующего, сложного, а порой странного образа жизни мужчин и женщин, дававших обет безбрачия во всем мире на протяжении всей известной нам истории человечества.

По мере продвижения моего исследования стали вырисовываться его основные темы и положения. Я начала постигать основные виды целибата, соблюдавшиеся человечеством. Постепенно путем проб и ошибок я создавала категории, в которых мои материалы со временем стали располагаться доступно и удобно. Нет ничего странного в том, что в первой части «Истории целибата» основное внимание уделяется порицающему сексуальные отношения и одержимому целибатом христианству, хотя его языческие и иудейские предшественники, в частности секта ессеев, сыграли немалую роль в ходе развития идей безбрачия. Свой вклад внесли в этот процесс и другие религии, в частности индуизм, в рамках которого возникали совершенно иные формы целибата, основанные на собственном, совершенно ином представлении о безбрачии.

Однако целибат лежит в основе самой сущности христианства, истории о чудесном рождении божественного ребенка смертной матерью-девственницей. Проблемы, в период раннего христианства владевшие умами как обращенных в новую религию, так и ее проповедников, сводились к толкованию природы, процесса и значения этого рождения. Дева Мария стала противоречивой фигурой, обсуждение которой активно продолжается уже два тысячелетия. Внимание христиан к целибату – от его пристрастного осуждения похотливой Евой, идеологического очищения Пресвятой Богородицей и нынешнего непримиримого отрицания брака священнослужителей – не стихает вот уже двадцать столетий, охватывая миллионы людей и наполняя западную цивилизацию идеалами и идеологией.

Сквозь призму христианского целибата я рассматривала тех женщин, которые усваивали это новое учение как инструмент, освобождавший их от каторжного труда в замужестве и от рождения детей. Сознательно соблюдая безбрачие, они превращали себя в независимых людей, которые много путешествовали, учились в условиях, когда образование было доступно лишь мужчинам, писали, проповедовали и сами распоряжались своей жизнью, нередко в целомудренной компании мужчин и женщин, разделявших их взгляды.

Первые из них – смелые и решительные матери-пустынницы, были современницами святого Павла. Целомудренная ревнительница веры Фекла проявляла чудеса храбрости перед лицом враждебной толпы, не страшилась ни того, что ее могли сжечь на костре, ни львов, ни медведей, ни быков, ни гнева разъяренного мужа, лишь бы вновь не вступать в половую связь. Позже средневековые бегинки – сторонницы апостольского образа жизни, тяготившиеся ограничениями и контролем монастырей, жили со своими родителями или в общинах – бегинажах. Каждый день они уходили из своих приютов и смешивались с бедняками, которым дали обет служения, защищая их от опасностей современного им общества лишь нравственной силой, которой их наделял обет соблюдения целибата. Другие глубоко религиозные женщины, жившие как в монастырских общинах, так и в миру, соблюдали целибат, полагая, что это одно из главных условий для того, чтобы быть причисленными к лику святых или блаженных. Святая Екатерина Сиенская и ее тезка Катери Текаквита, первая святая среди ирокезов, являют собой наиболее яркие тому примеры. Честолюбивые знатные аббатисы руководили женскими монастырями и создавали почти независимые феодальные владения, где процветали образование и науки. Замужняя мирянка, рассеянная, но целеустремленная Марджери Кемп, боролась против обуревавшей ее чувственности, пока не обрела в браке непорочность – основное условие для ее посмертного причисления к лику блаженных.

С другой стороны, религиозные мужчины воспринимали налагавшийся на них целибат как постоянную борьбу с непрестанно терзавшей их похотью, искушением и унижением непроизвольных ночных семяизвержений. Стоявшую перед ними дилемму отражает искренняя молитва неизменно поглощенного собой блаженного Августина: «Господи, даруй мне целомудрие, но только не теперь». Непорочность несла им гораздо меньше преимуществ, чем женщинам, поскольку, будучи мужчинами, они по определению занимали в обществе господствующее положение. Болезненным следствием этого было их отношение к целибату как к некоему подобию неутоленного голода, который надо было терпеть, сносить как позор, но ни в коем случае не уступать его напору.

Двумя наиболее успешными движениями, связанными с целибатом за пределами монастырских стен, были движения, возникшие в Северной Америке в среде рабочего класса: во второй половине XVIII–XIX в. движение основанной матерью Анной Ли секты шейкеров, а в конце XIX–XX в. «Движение миссий мира», во главе которого долгое время стоял отец Дивайн. И в том, и в другом случае целибат составлял ключевой элемент созданных религиозных общин, неукоснительное соблюдение которого позволяло их членам преодолевать ограничения, налагавшиеся на женщин и негров, и проводить четкое разделение между белыми и черными. В общинах шейкеров царило равноправие, признавалась руководящая роль женщин – как белых, так и негритянок. Отец Дивайн, чернокожий сын получивших свободу рабов, возглавлял движение, объединявшее мужчин и женщин, белых и негров; он даже женился на белой канадке, которая, как и он, оставалась девственницей. Мать Анна и отец Дивайн придерживались схожих взглядов, и их успешная деятельность в целомудренных общинах доказала превосходство целибата над некоторыми глубоко укоренившимися в их обществах нормами поведения. Самое главное, пожалуй, здесь заключалось в том, что снималось возникавшее на почве сексуальных отношений расовое напряжение, что само по себе было огромным достижением.

Помимо повсеместно распространенного религиозного значения, еще одной темой, неизменно сопутствующей вопросу о целибате, является вопрос о силе спермы. Необходимость сохранения этой живительной влаги, или «жизненной силы», приводила мыслителей самых разных стран и эпох – целителей Древней Греции, индийских мудрецов, спортивных тренеров и духовных реформаторов – к проповеди идеалов целибата, дарующего состояние бодрости, энергичности и повышенных умственных способностей наряду с сохранением ценного запаса спермы. Французский писатель Оноре де Бальзак лаконичнее других сформулировал эту мысль, когда после окончания полового акта печально простонал: «Вот и еще один роман написан!»

С целибатом неизменно связан еще один сюжет, повсеместно относящийся к достижению духовного состояния, которое позволяет общаться с потусторонними силами. Так, шаманы и жрецы вуду в течение непродолжительного времени должны соблюдать воздержание от половой жизни в период ученичества и при отправлении ими своих ритуальных обязанностей. Такого рода целибат повышает их восприятие и чувствительность, тем самым вызывая к ним доверие со стороны божеств, ревностно взирающих на отношения своих служителей с иными смертными или божествами.

Более важная миссия возлагалась на весталок, охранявших священный огонь Рима, который составлял символическую сущность нации. От этих женщин требовалось соблюдать целомудрие не менее тридцати лет, и исполнять свои обязанности они должны были преданно, ревностно и прилежно. Инки, у которых практиковалась аналогичная система, требовали вечной девственности от своих служивших богу Солнца акль, которых обычно выбирали из числа девиц покоренных народов, и потому они, как правило, играли основную роль в имперской политике примирения после завоевания.

Когда речь заходила о светских (но не обязательно неверующих) женщинах, бросавших вызов «естественному» порядку вещей, уготованному им их миром – раболепию, подобострастию и покорности, целибат принимал совсем иные формы. Жанна д’Арк и Великая Женщина – вождь индейцев кроу по-женски организовывали собственную жизнь военных предводительниц, включая ее сексуальный аспект. Британки XIX в. прославляли положение незамужних женщин, которые жили одни, вели независимый образ жизни и занимались профессиональной деятельностью. Флоренс Найтингейл противилась постоянному давлению семьи, отвергала поклонников и брак ради сохранения девственности и стремления превратить некогда позорное и презренное ремесло сиделки в повсеместно уважаемую профессию медицинской сестры. В Албании и Индии сельские жительницы (которых в современном западном обществе могли бы называть транссексуалами) клялись в вечном безбрачии, носили мужское платье, перенимали мужской образ жизни и становились фермерами. Елизавета I Английская, подверженная влиянию страстей и склонная к флирту, тем не менее всю жизнь хранила девственность и, несмотря на постоянные настойчивые советы придворных выйти замуж ради процветания нации, сумела так организовать собственное правление, что стала одним из самых выдающихся английских монархов.

Целибат проявляется и в менее жестких, не столь впечатляющих формах. Он используется для предотвращения зачатия и стимулирования плодовитости при последующих беременностях у кормящих матерей. В некоторых обществах стареющие женщины публично дают обет безбрачия, тем самым указывая на прекращение способности к деторождению или на нежелание нести его тяготы.

Однако характер целибата не всегда бывает позитивным. Прежде всего, это касается большого внимания, которое во многих обществах уделяется девственности невест, что придает такому проявлению целибата явно уродливый оттенок. Изящные девичьи ножки уже не перебинтовывают, а пояса целомудрия ржавеют среди других музейных диковин, но женское обрезание и «убийства чести»^[4]