Смерть самого близкого человека год назад невольно заставила Стефанию потерять опору под ногами. Внезапный уход мамы по причине остановки сердца прямо на улице не укладывалось в её голове, и она долго не могла с этим смириться и прийти в себя.

Работа снова спасла её, но существовать дальше лишь на свою скромную заработную плату педагога без опыта стало просто невозможно. Подыскивая подработку на вторую половину дня или ночные смены, она перебрала множество объявлений, пока не наткнулась на вакансию танцовщицы в элитном ночном клубе с непременным требованием наличия профессионального хореографического образования.

Не имея ни малейшего понятия о танцах подобного рода, она всё-таки пошла на собеседование и, показав всё, что умеет перед комиссией из двух сотрудников этого заведения, поняла, что шансов у неё никаких.

Обречённо покидая зал своей последней надежды на хорошую жизнь, она была неожиданно остановлена охраной у самого выхода из ночного клуба. И когда дверь кабинета хозяина этого заведения распахнулась, она не знала плакать ей или радоваться.

Пётр Аракчеев, её верный друг и вынужденный спутник нелёгкого балетного пути их юности стоял перед ней собственной персоной у окна. Только в несколько ином образе, чем прежде. Не трепетный мальчишка с сиянием синих глаз и нежной улыбкой, а холёный и уверенный в себе взрослый мужчина, в дорогом костюме, с несколько иными манерами и взглядами на жизненные вопросы.

Они не говорили много о своей жизни. И он не спрашивал у неё подробности всего, что случилось с ней. Знал, наверняка, что было нелегко, потому что, как и она покинул театр со скандалом всего через месяц после её ухода.

Когда Стефания, спустя час после их разговора вышла из здания ночного клуба и остановилась на ступенях лестницы, то поняла, что её судьба снова сделала крутой вираж, разделив её новую жизнь на две половины.

Утром и днём она, как и прежде будет сама собой, скромным хореографом, преподающим нежное и возвышенное своим маленьким подопечным. А вечером её ждал другой образ и партия Одиллии, которую ей предстояло исполнять не на балетной сцене, а у пилона. Потому что отныне образ рокового чёрного лебедя и громкое имя балетного персонажа стало её вторым. Именно так её зовут отныне в труппе танцовщиц ночного клуба «Колизей».

– Девушка, конечная! – прохладная рука контролёра коснулась её плеча, заставив невольно вздрогнуть и подскочить на месте.

Стеша прервала воспоминания и, повернув голову, недоумённо посмотрела на женщину.

– Что вы сказали?

– Я сказала, конечная остановка. Вы будете выходить?

– Как конечная? Господи, я проехала свою остановку. Остановите автобус, пожалуйста! – закричала она водителю и, подскочив на ноги, быстро направилась на выход к распахнувшимся дверям.

Стремительно перебежав на другую сторону улицы, она отчаянно махнула рукой водителю автобуса, двигающегося в обратном направлении и буквально на ходу вскочила в приоткрытые двери.

Добравшись, наконец, до места и покинув остановку, она стремительно направилась к трёхэтажному зданию, в котором располагалась балетная школа. Переждав несколько движущихся машин, Стеша преодолела дорогу, и быстро направилась вдоль бордюра, уже предвкушая всё, что ей сейчас придётся выслушать от директрисы за своё опоздание. Она сосредоточила свой взгляд на стоявшей у ворот матери одной из её воспитанниц, но неожиданно громко вскрикнула от внезапного потока холодной воды, которая окатила её с ног до головы.

Два чёрных внедорожника на бешеной скорости промчались мимо неё, и продолжили и дальше бурным потоком разливать в разные стороны грязную воду, оставшуюся на асфальте после вчерашнего сильного дождя.

Слова ругательства застряли в её горле, а на глазах выступили слёзы, когда она, опустив свой взгляд, увидела, во что превратился её белоснежный наряд. Чёрные точки и разводы грязной воды плотно впитались в ткань.

Стефания повернула голову, пытаясь рассмотреть номер хотя бы одной из стремительно удаляющихся машин, но успела рассмотреть только последние две буквы одной из них.

Осторожно отряхнув пальцами воду и достав бумажные салфетки из сумочки, она попыталась впитать излишки влаги, но сделала только хуже. Грязные следы расползлись уродливыми пятнами, и одежда была окончательно испорчена. С трудом сдерживаясь, чтобы не завыть в голос от отчаяния и неудачно начавшегося дня, Стеша двинулась к воротам школы.

Когда она преодолела калитку и стремительно направилась к лестнице, невольно заметила в левом углу своего зрения нечто, что заставило ее резко остановиться на месте и, повернув голову, ослепительно улыбнуться. Она подняла глаза к небу и поблагодарила высшие силы, за то, что справедливость на земле всё-таки существует.

Две огромные чёрные машины её неожиданных обидчиков, которые испортили ей одежду, стояли на парковке школы.

Набросив на плечо сумочку, она не спеша подошла к одной из машин и с опаской заглянула внутрь. Несмотря на плотную тонировку стёкол, ей всё же удалось рассмотреть, что в салоне никого не было. Когда она произвела осмотр и второго автомобиля, остановилась у дверей и задумалась.

Приезд подобных транспортных монстров был не редким в стенах этой школы. Многочисленные меценаты и спонсоры, любители высшего искусства, и просто состоятельные мамаши, привозившие своих талантливых дочерей на занятия, были привычным делом, и в этот раз наличие очередного богатого посетителя, появившегося на этих чёрных внедорожниках, Стешу тоже не удивили. Она осмотрела машины ещё раз со всех сторон, и немного подумав, загадочно улыбнулась.

Опустившись на корточки у переднего колеса одной из машин и, открутив колпачок для ниппеля, она стремительно отбросила его в сторону. Продавив ногтем золотник шины, осторожно спустила колесо. Обойдя с другой стороны, проделала то же самое и со вторым. Закончив своё злодеяние в подобном ключе и с другой машиной, она поднялась на ноги и, осмотрев содеянное, с улыбкой направилась по ступенькам лестницы внутрь здания.

– Стеша, что с тобой? – уборщица смотрела на неё слегка испуганно. – Где ты грязь нашла, на улице ведь сухо.

– Свинья грязь всегда найдёт. Это я не про себя разумеется, а про того, кто мне так удружил. Меня никто не искал?

– Как же не искал. Директриса уже рвёт и мечет. Ищет тебя по всем этажам. Ты что телефон отключила?

– Чёрт, совсем забыла… – Стефания выругалась вслух и полезла в сумочку, извлекая на свет, почивший с прошлого вечера телефон. – Нет, я сегодня точно кого-нибудь убью! – она топнула ногой. – Ладно, я пошла, переоденусь, пока Эвелина меня не увидела в таком виде, – Стефания быстро взбежала по ступенькам и, оказавшись на втором этаже, стремительно направилась в свой кабинет, но громкий голос директора школы, раздавшийся за её спиной, заставил её невольно вздрогнуть и резко остановиться на месте.

– Стефания Павловна, вы меня, что не слышите? – повторное восклицание противного визгливого голоса, заставило Стешу, обернуться и попытаться хотя бы сумкой прикрыть свой не очень презентабельный вид.

Директриса направлялась в её сторону стремительно, приглашая за собой какого-то важного господина в шикарном чёрном костюме, который делая большие шаги, с интересом осматривался по сторонам. За ним следовала охрана из двух человек тоже весьма изысканного вида, соответствующего своему хозяину.

Когда они поравнялись и встали рядом с ней, Оболенская в один миг поняла, что сегодня точно не её день. Потому что увидела возле себя наглую холёную физиономию мерзкого сноба, которого она уже имела честь лицезреть в своей жизни в прошлом году, столкнувшись с ним случайно в цветочном магазине.

– Стефания Павловна, я вынуждена сегодня разыскивать вас по всей школе. Где вы были? Господи, и что… – Эвелина Алексеевна с ужасом осматривала её одежду. – Что с вашей одеждой?

– Несчастный случай на дороге. Я поэтому и опоздала, – Стеша заметила на лице Томашевского лёгкую улыбку после её слов, и за это ей в один миг захотелось врезать ему сумочкой по голове.

– Кошмар! До работы себя доставить благополучно не можете. Я хотела срочно поговорить с вами.

– Слушаю Вас, – Стефания старалась не смотреть на мужчину, который прожигал её глазами, с момента, как остановился рядом с ней на расстоянии вытянутой руки.

– Я знаю, что в вашей группе одна из девочек уехала, и у вас освободилось одно место.

– Вы правы, Настя Кортнева уехала с родителями в другой город.

– Вот и отлично. В таком случае, я вам сообщаю, что с завтрашнего дня у вас будет новая ученица, – Бунина растянула губы в широкой улыбке, поворачивая голову к Эльдару. – Господин Томашевский завтра привезёт свою приёмную дочь, и вы оформите её, как положено и начнёте с ней заниматься.

– Я не могу этого сделать.

– Что значит, не можете? – Бунина пронзала её взглядом.

– Вы же знаете, что пока ребёнка не посмотрит комиссия школы и не оценит степень и уровень его готовности, и физических данных, я не смогу его взять к себе в группу.

– У нас негосударственное учреждение, и мы не готовим артистов для Большого театра, а берём всех, кто желает учиться искусству танца. А тот тщательный отбор по физическим данным и артистизму, что делаете вы, давно вызывает протест не только у родителей, но и у всех остальных педагогов.

– Но я считаю, что необходимо учить балету лишь тех детей, кто действительно этого хочет и имеет все необходимые физические данные.

– Но моя племянница именно с таким неуёмным желанием и хочет учиться балету. А её физические данные уже оценил хореограф, с которым она занималась несколько лет назад, – прерывая их разговор, вмешался Томашевский.

Стефания повернулась и смерила его уничтожающим взглядом.

– Если так, то вы вправе взять ребёнка этого господина в нашу школу, но только, не в мою группу.

Директриса схватила её за руку и, извинившись перед Томашевским, отвела Оболенскую чуть в сторону.

– Ещё одно слово, и тебя завтра здесь не будет, и заступничество твоего бывшего педагога тебе не поможет. Мы должны небо благодарить за то, что посылает нам такого клиента, а ты говоришь ему «нет». Ты что, действительно не слышала, кто такой этот Томашевский, или ты прикидываешься?

– Мне всё равно кто он такой. Я не буду заниматься с его племянницей.

– Почему?

– У меня есть свои принципы. Я отношусь к балету не как к танцульке или сиюминутной прихоти, а как к высшему искусству и потому мне хочется брать детей в свою группу, не учитывая социальный статус их родителей, а действительно талантливых и способных. И пока квалифицированная комиссия школы хотя бы из двух педагогов не выявит у девочки наличие необходимых физических данных для занятия балетом, и проверят её артистичность и гибкость, я работать с ней не буду. У меня таких блатных учеников пол класса, которые просто захотели учиться балету от простой прихоти и бездельничающих на каждом уроке. Я не собираюсь добавлять к этому списку и ещё один подобный экземпляр, только потому, что её приёмный отец какая-то шишка в этом мире.

– Тише ты! Он же всё слышит, – директриса крепко сжала её пальцы. – Я терплю твоё своеволие в стенах моей школы только из-за твоих способностей хорошего хореографа и рекомендаций твоего наставника, но в этот раз ты переходишь всякие границы. И если ты не согласишься прямо сейчас, то…

– Можете меня увольнять. Я не буду брать этого ребёнка в свою группу.

– Ну, хорошо, – Эвелина Алексеевна прищурилась и, повернув голову, посмотрела на Томашевского, который с лёгкой улыбкой на губах, терпеливо ожидал окончания их разговора. – А если завтра комиссия признает, что этот ребёнок перспективный, ты тогда возьмёшь её в свою группу?

– Посмотрим.

– Хорошо. Заседание комиссии завтра в десять утра. Твоё присутствие обязательно, – Бунина вернулась к Томашевскому и, взяв его под локоть, направилась по коридору в свой кабинет.

Стеша посмотрела им вслед и, развернувшись, направилась в репетиционный зал. Дав задание своим воспитанницам, она поспешно удалилась в свою комнату и, сняв грязную одежду, быстро облачилась в эластичный костюм для тренировок с полупрозрачной шифоновой юбкой до колена чёрного цвета. Поставив ногу на стул, и слегка приподняв край юбки, она надела на ногу одну из балетных туфель и принялась неторопливо и аккуратно завязывать шёлковые ленты на щиколотке. Сегодня она намеревалась показать девочкам лично, как делать пируэты и потому должна быть экипирована полностью.

– Пленительная поза… – тихий мужской голос заставил Стефанию подскочить на месте и отдёрнуть юбку.

Оболенская резко обернулась и, заметив стоявшего в дверях Томашевского, попыталась подобрать в голове подходящие нелестные слова для его приветствия.

– Чтоб вам пусто было! Как вы меня напугали… – она шумно выдохнула.

– Боюсь, ваши предсказания не сбудутся. Я защищён от этого.

– Очень жаль. Что вы здесь делаете? Сюда посторонним вход воспрещён. Покиньте немедленно помещение.

– А я смотрю дерзости с момента нашей последней встречи, у вас не поубавилось. Ну что ж, тем не менее, скажу, что я очень рад нашей новой и такой неожиданной встрече.

– А мы разве с вами встречались прежде?

Томашевский громко рассмеялся.

– Только не говорите, что вы не узнали меня. Потому что это неправда. Вы прекрасно помните меня, и это было просто отображено на вашем лице, когда я подошёл к вам в коридоре, Стефания, – Эльдар произнёс её имя с таким наслаждением, словно смакуя каждую букву и пробуя её на вкус. – Царское имя и такое редкое.

– Ничего редкого. Обычное имя. Так что вам угодно в моей комнате? – Стефания пронзала его взглядом.

– Решил продолжить прерванный разговор, который неожиданно оборвался год назад. Вы не помните, на чём мы тогда с вами остановились?

– На том, что такие самоуверенные типы как вы, меня раздражают, – Стеша завязала ленты балетных туфель на второй ноге и подошла к нему вплотную. – Дайте пройти, господин Томашевский. Меня ученицы ждут.