– Долгих лет тебе, говорящий!
– Встань, дитя леса, – и не взглянув на него, а продолжая изучать нас, ответил жрец. Главный жрец храма! Потому что «говорящий» – это малая форма обращения «Говорящий об истинной жизни», а это значит, нас вышло встречать высокое начальство.
И это подтвердил вскинувшийся и ошалело посмотревший на меня Верес. «Главный», – одними губами сказал он. Я кивнула, показывая, что поняла. И тихо скомандовала ребятам:
– Встали, быстро.
Попыталась осуществить свой же приказ. Но стоило мне предпринять попытку сместить голову Владыки, как дракон, повернувшись на бок, обнял меня уже двумя руками и, засопев в мой живот, хрипло пробормотал:
– Мое, не отдам!
Нервно выдохнув, я потребовала:
– Вачовски, мы уже прибыли, соизвольте проснуться!
Не соизволив, Владыка прижал меня к себе сильнее и хрипло, но вовсе не тихо, продолжил сонно высказываться:
– Сладенькая, вкусненькая, аппетитненькая и моя. Не пущу!
Повисла немая неловкая пауза. Верес застыл в полупоклоне, Славен, Тихомир и Никодим – возле саней, из которых выбрались и теперь с трудом могли ходить по причине затекших ног.
Владыка же продолжал в том же духе:
– Съем, вот как тока поженимся, сразу и съем…
Это он мог! Именно по этой причине я, уже собирающаяся закрыть его сильно говорливый рот ладонью, поостереглась столь опрометчивых действий.
В ту же секунду дракон открыл глаза и совсем иначе, вполне серьезно и уже без всякой сонливости, спросил:
– Все же напугал?
И рывком, вообще неведомо как, но из лежачего в телеге положения Владыка исхитрился, оттолкнувшись и совершив прыжок, мгновенно перейти в стоячее рядом с телегой, да еще и руку мне протянуть.
Очень осторожно я сложила карту, засунула ее в карман и встала, оправив плащ и ощущая, как вообще с трудом стою на затекших ногах. Что-либо дальнейшее предпринять дракон мне не дал – ухватив за талию, по-простецки переставил на дорогу и, взяв за руку, легко шагая, направился к старцу, умудрившись еще и насвистывать при этом что-то.
В итоге все мы подошли к жрецу, все, кроме Вачовски, низко, до земли, поклонились и замерли, ожидая, когда заговорит старец.
Жрец молчал долго, последовательно изучая нас всех, рука его крепко сжимала посох, в глазах отражалось небо и почему-то Вачовски.
А затем старец сказал:
– Здравствуй, Верес, сын Травига, входи, рады тебе.
Верес с огромным почтением склонился вновь.
Жрец же перевел свой взгляд на меня и сказал:
– Здравствуй дева, Милада Радович, слухами о тебе земля полнится, шпионами лорда Энроэ загрязняется. И ты входи, и тебе рады.
Я, следуя примеру Вереса, тоже низко поклонилась.
Следующим был Владыка. Жрец поморщился, глядя на него, и произнес:
– И ты входи, студент неизвестного роду племени. Тебе не рады, но, коли тебя не впустить, сам войдешь, да еще и дров наломаешь.
Владыка вместо почтительно поклона хмыкнул и нагло ответил:
– Ладно, войду, ежели так просите. Да и старость уважать надо бы… начать уже хоть когда-нибудь, с вас и начну.
Главный жрец храма Древуна посмотрел на него так, что любой другой на месте Вачовски сгорел бы на месте, но этот нет, усмехнулся только.
А старец уже вглядывался в Никодима:
– И ты проходи, тебе рады, – просто сказал он.
А вот Тихомиру и Славену слова были сказаны иные:
– Предавший раз, предаст и повторно, – произнес жрец, глядя на Славена. Тихомиру сказал худшее: – В Медведково подлости места нет. Ванко, сани отцепи, студенты тут ждать будут.