Партнер ссутулился и признался:

– Тетки приехали все и разом, чтобы меня женить. У них это первое в жизни увольнение со службы, и они все в объяснительной написали: «По неотложным семейным обстоятельствам». Ночью заявились, я как утром со службы пришел, так тепленьким и взяли.

– Вот… Бездна, – других слов у меня не было.

Дроу сник окончательно, тяжело вздохнул и добавил:

– Эти… из отряда «Ловцы теней» за ночь лишили меня всех любовниц…

– В каком смысле? – не поняла я, поправляя чуть растрепавшуюся прическу.

– В прямом. Схватили, связали, приволокли в дом, там начали бросать жребий, какая из них утром выходит за меня замуж.

– Ой…

– Тебе «ой», а мне? – Золотые глаза казались самыми несчастными во всех мирах. – Мои искренне верили, что каждая у меня единственная… – тяжелый вздох. – Семь пощечин за одно утро – перебор. И меня бросили… все семь любовниц.

Да простит меня Бездна, но я едва сдерживала смех, а Юрао продолжил:

– Так что твое одевание к гномьей свадьбе – это маленькая плата за мою разрушенную личную жизнь.

– Мстительный ты у нас, – съязвила я.

– И злой, – добавил Юрао.

Мы помолчали, Нурх уже ехал не так быстро, так что можно было и по сторонам посмотреть, но я смотрела на дроу, в итоге решила спросить:

– Юр, и как ты все успеваешь? Работа, контора, – смешок сдержала и добавила: – А также семь личных жизней.

– Ну я же дроу, – гордо ответили мне.

И что тут сказать?!

– А еще чуть-чуть гном, – добавила я с улыбкой. – Кстати, помнишь горгулью в Мирах Хаоса?

– Когда нас к Эллохару перенесло? – поправляя воротник, поинтересовался партнер.

– Ага.

– Помню.

– Скучает по тебе, – сообщила я.

– Я же дроу, – последовал гордый ответ.

– Не замечала ранее за тобой такой гордости от осознания своей расы…

Юрао взвыл, схватился за голову и как заорет:

– Да мне с утра семь глоток наперебой напоминали, что я дроу! Всех предков перечислили и продолжения рода требовали! – успокоился и мрачно добавил: – Пока одна из моих возлюбленных, змееоборотень, кстати, не сообщила теткам, что о процессе продолжения рода я знаю не только в теории, но и на практике знания неоднократно демонстрировал.

– И что?

– Тетки зацепились за идею, что я ее обесчестил, и потребовали, чтобы я, как честный дроу, немедленно женился.

– И?

– И где ты видела честных дроу? – мрачно спросили у меня.

Недоуменно пожала плечами.

– Замая тоже решила, что нигде, обратилась и уползла. – Юр неожиданно сверкнул клыкастой улыбкой и сообщил: – Думаю завтра брать увольнительную и ехать в Школу Искусства Смерти.

– Поступать? – предположила я.

– Нет, за Эрхой, – честно ответил Юрао Найтес. – Ты знаешь, никак не могу перестать о ней думать.

Как я его понимала во всем, кроме одного момента:

– Юр, а зачем ты меня привел к маме и теткам? Я понимаю, месть, но…

– Дэй, ну ты даешь! – возмутились на меня. – А кто бы еще тебя прилично одел за десять минут, а?

– Только отряд теток-телохранителей! – прошипела я, понимая, что свекромонстр – это, как выяснилось, не самое страшное в жизни.

– Зато выглядишь потрясающе, – нагло заметил Юрао. – И вообще, соберись, от этого вечера зависит больше, чем от десятка раскрытых дел.

А после вскинул руки вверх, потянулся, закинул ногу на ногу, потеснив меня, между прочим, и, сцепив пальцы на затылке, мечтательно протянул:

– И как же здорово все вышло, Дэй. Не иначе Бездна мне благоволит.

Заметив мой недоуменный взгляд, пояснил:

– Смотри – тетки меня избавили от разборок с бывшими, это раз. У меня есть ты, а у тебя в женихах сам Тьер, то есть тетки решат, что я безнадежно влюблен, пожалеют даже, может быть, и здравствуй еще год холостяцкой жизни. А за это время я доберусь до Эрхи. Ну, как тебе?

Я оценила его рассуждения и, скрестив руки на груди, честно сообщила:

– Юр, ты не дроу.

– Нет? – изумился офицер Найтес, сверкая золотыми глазами. – А кто?

– Гном ты, Юр, потомственный!

И демонстративно отвернулась. До кого-то дошло, и дроу протянул:

– Дэй, ты обиделась?

– И это у меня нет совести, да? – Да, я обиделась.

До гнома мастера Ойоко мы ехали молча. Я упрямо смотрела в сторону, Юр упрямо пытался доказать, что его поступок был единственно верным, и только так он мог спасти себя от неминуемой свадьбы.

– Дэй, прости. – Я услышала, только когда впереди уже звучал звон праздничных топоров.

– О, да, а еще Жловис решил, что это мы женимся, о чем сообщил всем, кому мог, – добавила я.

– Э-э… – протянул дроу.

Больше он сказать ничего не успел – Нурх остановился, и повозку тут же окружили злые, воинственные, закованные в древние кольчуги гномы и, потрясая топорами, вопросили:

– Кошелек или жизнь?

– Кошелек, во имя Бездны! – воскликнул Юрао и вышел из повозки.

– Наш гном! – загалдели все вокруг и начали стучать топорами в медные щиты.

Звон стоял оглушающий, Нурх начал нервно копытами перебирать, а мне пришлось улыбаться и выходить из повозки.

Вот так, звеня и подбадривая умными мыслями типа: «Сначала пересчитай, а потом доверяй», или «Сделал дело, бери оплату смело» гномы проводили нас до дверей.

И смысл всего этого действа стал ясен, едва Юрао перед входом в дом шепнул мне:

– Умную мысль придумай, быстро, у них свадьба по старым обычаям.

Двери перед нами распахнули две гномочки, одетые в ярко-розовые платья, которые делали их похожими на две розочки. Накрученные спиральками локоны, пухлые щечки, пухлые ручки с ямочками под локоточками и драгоценности, драгоценности, драгоценности – на такие мероприятия надевали все фамильные украшения. Украшений было много. Очень.

– Ты незамужняя, тебе не положено, – шепнул дроу, проходя вперед и ведя меня за собой.

Мы вступили в арку.

Из цветов, недорогих бус, перевитых золотыми лентами тканей. Арка вела в гостиную, а оттуда слышалась музыка, шум голосов, веселые песни гномок. И все стихло, едва мы с Юрао появились. В центре гостиной на двух больших креслах сидел сам господин Ойоко, закованный в кольчугу и броню, с боевым топором на коленях, и уже госпожа Ойоко в красном платье, расшитом золотыми нитями. Драгоценностей на ней было не меньше, чем на окружающих замужних гномихах, зато глаза сверкали едва ли не ярче всех бриллиантов. И эти глаза смотрели на нас.

И как-то неуютно было оказаться под взглядами полсотни гномов, которые от нас чего-то ждали.

Как выяснилось, ждали даров и слов.

– Почтенный мастер Ойоко, – начал Юрао, и выглядел он в этот момент очень достойно, – древние говорили: «Две монеты в кошельке слышны всем, сто монет не слышны никому». Желаю тебе, чтобы твой кошелек всегда безмолвствовал!

Почтенные гномы важно закивали, поглаживая бороды, пожелание им очень понравилось, и на Юрао все смотрели с уважением, а вот на меня глядели все почтенные гномихи, причем с ожиданием. Юр дернул за руку, намекая, что теперь моя очередь.

Я подумала и сказала:

– Госпожа Ойоко, – голос мой дрогнул, но я все же продолжила, стараясь держаться с достоинством, – древние говорили: «Дом мужчины – весь мир, мир женщины – только дом». Желаю вам, чтобы мир вашего любимого вы разделили с ним пополам, а он разделил с вами ваш мир, и с этого мгновения вы шли по жизни рука об руку.

И зря я так сказала, наверное. Потому что гномы есть гномы, им мораль про финансовую выгоду подавай и правильной финансовой политикой с ними делись, а не какими-то призрачными ценностями. И теперь все смотрели на меня. И жених с невестой, и окружающие их друзья и родственники, и даже присутствующие тут дети блестели заинтересованными глазенками, выглядывая из-за юбок матерей.

– В смысле капитал теперь делите поровну, – добавил к моему пожеланию Юрао.

И ситуация мгновенно изменилась, все закивали, захлопали, послышались крики одобрения. А я почувствовала себя так неудобно и неуютно, и виновато взглянула на мастера Ойоко, но гном… Гном кивнул мне, протянул руку и осторожно сжал ладонь своей любимой теперь уже супруги. И мне показалось, что он меня понял правильно.

Как выяснилось, мы были последними гостями и все ждали только «ДэЮре» – не зря Юрао торопился. И вот когда нас уже отблагодарили за добрые пожелания, все родственники подскочили к арке, распределились, и процессия двинулась к выходу из дома мастера-стекольщика. Так мы и вышли на улицу Ардама. Впереди шли воинственные гномы и били топорами в щиты, звон стоял невыносимый, следом бежали гномики и гномочки, разбрасывая цветы из смешных маленьких корзиночек, затем родственники несли арку, а в ней, стараясь не выбиваться из общего ритма движения, шли мастер Ойоко и уже госпожа Ойоко.

Мы, приглашенные, следовали за женихом с невестой в толпе таких же приглашенных, и Юрао, в отличие от меня, не умолкал ни на минуту:

– И что, говорите, никаких скидок? – притворно изумлялся какой-то незнакомый мне гном.

– Какие скидки, почтенный мастер Нурко? В убыток трудимся, – вдохновенно лгал Юрао.

– Да полноте вам, – второй гном присоединился к разговору, – контора в самом центре Ардама.

– Знали бы вы, во сколько мне аренда обходится, – продолжал обманывать офицер Найтес.

Аренду мы в помине не платили, здание Юр получил от главы клана Приходящих во Сне совершенно бесплатно, но видимо, это и была «правильная финансовая политика».

Так мы и шли к главной площади Ардама, чтобы аккурат к закату провести обряд бракосочетания по светским имперским порядкам, потому как для гномьей общины мастер Ойоко уже был женат с того момента, как подписал брачный договор.

И вот шумная гномья свадьба сворачивает с улицы Мертвого Висельника на городскую площадь, целенаправленно шагая к храму Великой Бездны, и тут я замечаю невероятное – у самого храма собралась толпа адептов в форменной одежде Академии Проклятий!

Смутные подозрения охватили меня с момента, когда я разглядела черно-синюю форму, но чем ближе мы подходили, тем отчетливее становилось понятно – адепты! Причем знакомые все лица!

И гномы шумят, звон такой, что не только вороны, но и мыши летучие всполошились, разбушевавшиеся воины поют воинственное «Ух вломим!», дети цветами уже не столько на дорогу, сколько друг в друга бросаются, мы с Юрао в толпе гномов, а у адептов Академии Проклятий глаза все больше и больше становятся…

Ну а когда гномье музыкальное творчество стихло, едва мы достигли ступеней храма, раздался знакомый гоблинский глас:

– Э-э-э, так чья свадьба-то?

«Жловис!» – мысленно простонала я.

– Свадьба почтенного мастера стекольщика Ойоко, – с достоинством ответила одна из гномих.

Среди адептов Академии Проклятий началось брожение, после чего все вопросительно уставились на меня. Когда в храм поднялись окованные броней, затем несущие арку, следом сами новобрачные, и пришла пора нам с Юрао тоже подниматься, Жловис неожиданно выскочил, взобрался на ступеньки и вопросил:

– Как же так, Дэйка?

Юрао хотел было ответить, но я его опередила и поучительно начала:

– Вас, уважаемый господин Жловис, просили передать мне, что я на свадьбу опаздываю, не более и не менее. И вот вам загадка: с чего один гоблин привратник решил, что это моя свадьба?

– Резонный вопрос, кстати, – добавил Юрао, увлекая меня вверх по ступеням.

– Так… это, – гоблин почесал затылок. – Дэйка, а то, что леди Митас сказала?

У меня сердце замерло, рука дрогнула, и Юр это заметил. Сжал мою вмиг похолодевшую ладошку и переспросил:

– А что с Митас?

Жловис замялся и пробормотал:

– Что Дэйка и… и… и лорд-директор…

Юрао расхохотался. Весело и чуть-чуть издевательски, и хохотал он так, что мне самой смешно стало. И гоблин даже улыбнулся.

– Весна, – отсмеявшись, протянул офицер Найтес, – время активизации умертвий и галлюцинаций.

И мы поднялись в храм. Ну а в храме Бездны уже не до смеха – место святое, здесь даже улыбка как-то кощунственно выглядит.

Вообще у храмов Бездны история своя, особая – по легенде это следы щупалец Хаоса, который поработил Тьму. Именно богиню Тьму. Он вырвался из песков Миров Хаоса и направил все силы на уничтожение той, что когда-то была его душой, хотя в некоторых трактатах утверждают, что они были супругами. И схватив ее, Хаос освободил всех нас – людей, гномов, дроу, эльфов, оборотней, друидов, лесных, вампиров, нежить и нечисть – всех, в общем, от Тьмы. А Бездна стала для нее заточением. Но Тьма наша мать, и все мы рано или поздно вернемся к ней, то есть в Бездну. Хотя в свете добытой Рианом у Бессмертных информации, про то, что смерть это как раз свет…

Впрочем, Темная империя безоговорочно верила в собственный пантеон и, соответственно, в Бездну. Во-первых, она напоминала, что истоки империя берет из Миров Хаоса, во-вторых, прямо указывала, что Хаосу нас не достать, в-третьих, это оказалась единственная религия, которая объединила все остальные. И, несмотря на то, что у эльфов сохранялись свои боги, у друидов и остальных лесных имелись собственные святилища, оборотни продолжали выть на луну, а вампиры плевать на любые религиозные начинания – в Бездну верили все, она-то была реальна. И потому на главной площади Ардама вокруг величественного храма Бездны росли как грибочки по осени остальные храмы, но по дороге в дом своего бога или божков все заходили в храм Бездны, кто усопших помянуть, кто на правительство пожаловаться, а кто и просто постоять на краю, посмотреть в пропасть.

– Возьмите детей за руки, – привычно и устало приказал главный жрец.

Матери, на мгновение застывшие и завороженно глядящие в непроницаемо-черную мглу земного провала, спохватились, ухватили любопытных гномиков за ладошки. Церемония началась.

«Темных тебе, Бездна», – мысленно поприветствовала я божественную сущность.

Бездна величественно промолчала. Она всегда молчала и все равно была. Огромная, бездонная, поглощающая любой свет. Действительно любой – будь то брошенная в нее горящая свеча или магический огненный сгусток – все гасло мгновенно. А еще у нее подлинно не было дна, потому как звука падения из нее никогда не доносилось.

– Да прибудет с нами Бездна! – возвестил жрец, воздевая руки к небу.

Мы все молчали.

– Да примет Бездна союз новобрачных!

Все продолжали молчать.

– Да поглотит Бездна всех недругов новобрачных!

Снова тишина.

Жрец тяжело вздохнул, махнул на нас рукой и ушел. Один из воинственных гномов передал топор и щит супруге и поторопился за жрецом – записать имена новобрачных, дату, род, с этим строго, без этого потом свидетельства о браке не дадут. А мы все остались стоять перед бездонной черной пропастью.

– Мама, – заныл один из гномиков, – а можно я туда плюну?

Все с трудом сдержали улыбки – плюнуть в Бездну затаенная мечта каждого, в детстве очень хотелось, а как вырастешь – страшно.

– Нельзя, – прошипела, видимо, та самая мама.

– Почемуууууу? – заныл гномик.

И тут Юрао, словно ни к кому не обращаясь, сказал:

– А ты подумай, чего с тобой будет, если Бездна плюнет в ответ.

Гномик умолк. Несколько минут было тихо, потом раздалось осторожное:

– Дяденька, который только выглядит как дроу, а на самом деле гном, которого даже папка уважает, а если я туда кину монетку, Бездна в ответ бросит в меня золотом?

Вот теперь тихо в храме было долго.

Все думали. Гномы так вообще алчно на Бездну поглядывали, Бездна молчала – кто ее знает, настороженно или безразлично. А Юрао думал, чего бы ответить ребенку, да и всем тоже.

– Сомневаюсь, – в итоге выдал он, – ибо есть подозрения, что Бездна тоже немного гном…

И тогда все поняли – никакого золота не будет, а вот плюнуть в ответ может, да еще как, а потому до возвращения жреца молча смотрели в Бездну.

Ну а когда жрец возвестил: «Да прибудет с вами Бездна», все повернулись и покинули храм. Все, кроме нас, так как Юрао придержал, а потом и вовсе оттеснил в сторону, заговорщицки подмигнув. Придерживая юбки, я стояла рядом с ним, недоумевая по поводу задержки, и тут увидела – маленький гномик с накрученными локонами и в смешных коротких штанишках спрятался за колонну и ждал, пока все уйдут. И вот когда храм был почти пуст, малец достал монетку, подошел поближе к пропасти и ловко швырнул деньгу. В ответ – тишина. Гномик постоял, постоял, тяжело вздохнул и тоже направился к выходу.

– Да, все-таки Бездна чуть-чуть, но гном, – со смехом произнес Юрао.

Малыш, осознав, что его выступление было замечено, покраснел до ушей и помчался за мамочкой, а Юр повторно удержал меня на месте.

– Что? – шепотом спросила я.

Отпустив мою ладонь, офицер Найтес прошел к самому обрыву в зияющее нечто, опустился на одно колено, сложил руки в молитвенном жесте и начал что-то говорить, беззвучно шевеля губами. И мне как-то даже неудобно стало, что я это вижу. А потом Юрао легко поднялся, поклонился еще раз Бездне и, чуть ли не пританцовывая, направился ко мне.

– Юр, – на выходе из храма я все же решила спросить, – это ты Бездне молился?

– Причем здесь Бездна? – весело переспросил партнер. – Я все же дроу, Дэй, не забывай об этом, а мы все поклоняемся Тьме Изначальной.

– А-а-а, – протянула ничего не понимающая я.

В общем, в империи действительно у всех своя религия, но это ничуть не мешает нам благоговеть перед Бездной.

Когда мы вышли из храма, адептов академии уже не было видно, а гномы, возобновив оглушающий звон, потянулись к ресторации «Золотой феникс» – да, денег на собственную свадьбу мастер Ойоко не пожалел.

* * *

Мне доводилось бывать на разных свадьбах, но на гномьей я оказалась впервые. И танцевала я столько впервые. И пила тоже! Как оказалось, на гномьих свадьбах до наступления ночи никто не сидит – все танцуют. Потом музыка прерывается, гости окружают стол, звучит тост, выпивают и снова танцуют. А пить у гномов принято до дна. Так что после третьего тоста, когда пришла моя очередь высказаться (мы с Юрао были второй почетной парой на свадьбе), бокал почему-то дрожал, а язык заплетался, и потому я решила быть краткой.

– Будьте счастливы! – громко и весело пожелала молодым. Гномы не оценили, пришлось добавить: – И богаты!

Все радостно зашумели, выпили, торопливо закусили, и Юрао утащил меня танцевать. Под заводную веселую мелодию мы кружили, прыгали, топали и веселились: молодые в центре, приглашенные вокруг них в огромном кривом круге, дети в стороне, играли в «Бездну», которую нарисовали на полу черным кремом, украденным на кухне, по поводу чего пытались возмутиться местные повара. Тот самый маленький гномик мстительно плевался, остальные, копируя взрослых, скорбно стояли, глубокомысленно глядя на изображение.

А потом неожиданно музыка играть перестала, все остановились, а Юр почему-то старательно придерживал пошатывающуюся меня. Хотя у меня были сомнения в том, что именно я шатаюсь, а вот мир, мир… он как-то нестабильно вел себя. Мысль, что я напилась, решено было не озвучивать, и, пытаясь стоять ровно, я огляделась в поисках причины прекращения веселья.

Потом тишину разорвал крик:

– Ликаси!

И господин, и госпожа Ойоко бросились к входу в ресторацию, а я, проследив за ними взглядом, так и застыла… В дверях ресторации «Золотой феникс» возвышался лорд Даррэн Эллохар, а рядом с ним заметно повзрослевшая, затянутая в черную форму адептов Смерти, стояла Ликаси и терпеливо смотрела на него, видимо, ожидая разрешения.

– Иди. – Я не услышала этого слова, скорее, прочла по губам лорда Эллохара, который не сводил с меня взгляда.

И мне вдруг стало очень неудобно и за свое поведение, и за состояние опьянения, что никак не хотело отпускать, и даже за то, что Юрао обнимает за плечи, а один из гномов держит мою ладонь – мы как раз до появления Эллохара хоровод водили.

А маленькая гномочка, получив разрешение, бросилась к маме и, фактически, к папе, пусть и не родному, но очень любимому. И ее таким счастливым родителям было совершенно не важно, что малышка наполовину Пожирающая жизни и что все их родственники в священном ужасе взирают на эмблему Школы Искусства Смерти – они просто были счастливы. Очень-очень счастливы, что дочь смогла вырваться на их свадьбу. И обнимались так – госпожа Ойоко обнимала Ликаси, а господин Ойоко их обеих.

– Никто не думал, что Ликаси отпустят, – прошептал Юрао.

– Эллохар хорошо к своим ученикам относится, – едва слышно ответила я.

– Это да, – признал дроу. – Помнишь, в Загребе? Издевался над ними он знатно, но как только ситуация стала для них угрожающей, вступил в бой сам. Дневные стражи до сих пор об этом по кабакам треплют.

Я и другое помнила, например, сегодняшнее «Останься».

– Мы тут еще надолго? – отвернувшись от входа, спросила я.

– До даров, – сообщил дроу.

– Это долго?

– До полуночи, примерно. Дэй, ты чего?