Мы с ним были близки, он дружил с моим отцом, а потом со мной. И говорил мне, что у него к восьмидесяти годам сформировалось мнение, что все-таки то, что он как ученый делает, – это описание огромной системы, которая плод деятельности чего-то разумного. Он считал, что к этому выводу к концу жизни приходит очень много ученых.