Глава 1

Отель «Империал» пылал. Брызжущее искрами пламя переливалось по этажам, выплескивалось из окон, лизало стены; алые, оранжевые, лимонные, малиновые, голубые язычки то появлялись трепещущей бахромой в оконных проемах, то дружными рядами плясали на крыше. Окна первого этажа и зеркальные двери плавились от жара, выгибались, пуская разноцветные блики, и радужными лужицами стекали вниз. Пальмы перед отелем вспыхивали, рассыпая золотые искры; в бьющих рядом фонтанах играли радуги. Пламя порой затихало, стыдливо съеживалось – и затем снова являлось с удвоенной, утроенной силой, продолжая свою фантастическую пляску.

– Забавная реклама, – хмыкнул Таури Берк.

Сунув руки в карманы, он стоял у экрана на площади перед гостиницей: на экране-то и развертывалось завораживающее действо. Сам отель, медно сверкая стеклами в лучах закатного солнца, высился в центре Ухарура – богатого и щедрого города, куда со всей галактики толпами валили люди, желающие сбросить бремя забот, развеяться и шикарно просадить накопленные на отдых деньги.

Таури Берк тоже приехал отдыхать. Он оторвал взгляд от блистающего огнями экрана и осмотрел высокие пальмы, фонтаны в искрящейся водяной пыли, сомкнутые створки зеркальных дверей. Н-да… Конечно, Милош Венецки мог здесь остановиться; а мне это заведение явно не по зубам. То бишь не по деньгам.

Впрочем, пилот челнока твердил, что в «Империале» может поселиться любой, была бы голова на плечах. Темнил он что-то. Усмехался загадочно и обещал такое, такое… Каких только чудес он ни обещал.

Что ж, поглядим. Таури поправил сумку на плече и двинулся к дверям отеля.

По пути он не удержался, сунул руку в фонтан, под рассыпчатую, серебристую струю. Она обласкала пальцы нежной прохладой; Таури набрал воды в горсть, глотнул – и пожалел. Чистая, светлая вода отдавала железом.

Приоткрылись зеркальные створки, из отеля вышел худой, усталый человек. Тощая сумка не болталась, как у Таури, на плече, а была зажата подмышкой. Они поглядели друг на друга.

– Мне на смену, значит, – парень остановился. – Первый раз?

Он не был назойлив и не лез не в свое дело – он просто смотрел на Таури доброжелательными и грустными глазами.

– Первый. Здесь дорого?

– Если наскребешь сто сорок стелларов, поселят. Поселиться нетрудно, а вот выселиться… Порой и захочешь, а никак. Но скорей не захочешь… Да ничего, были бы мозги в голове.

И этот загадками говорит, совсем как пилот челнока.

– Ладно, желаю удачи. – Перехватив ловчее сумку, незнакомец двинулся было мимо Таури – и стал, словно пораженный внезапной мыслью. – Слушай, ты похож на честного человека. Какого черта тебе в «Империале»?

– Я не честный человек, а отдыхающий.

– Вот оно как. По профессии-то кто?

– Космический пират, – отозвался Таури Берк, размышляя над тезисом, что «Империал» – не для честных людей. А как же Милош Венецки?

– Тогда вопросов нет. Счастливо! – парень зашагал через площадь.

Занятно, сказал себе Таури; однако это не объясняет, почему Венецки не изволил «выселиться» отсюда в срок. Двери гостеприимно распахнулись, и он вошел в отель.

В холле стоял полумрак, а уходящие вправо и влево лестницы были облиты мягким желтым светом. В воздухе витал аромат цветов, негромко играла музыка, звенели капли в фонтанах слез по стенам. В увитых лозами, уютно освещенных нишах стояли диваны. В одной из ниш, склонясь друг к другу, беседовали две женщины. Заметив Таури, они подняли головы. Незнакомки были величественны и прекрасны, как молодые королевы: в сверкающих ожерельях и перстнях, в расшитых золотом платьях, в шляпах с перьями, в накидках из великолепного меха.

Ну и ну. Тут рай для богатеньких, а я что? Как пить дать, погонят вон…

– Добро пожаловать в наш отель, – прозвучал чистый, мелодичный и такой притягательный голос, что ноги сами понесли Таури навстречу его обладательнице.

Она сидела за столиком у дальней стены холла. Словно драгоценность на выставке, ее подсвечивало сияние скрытых ламп. Девушка глядела на Таури, склонив набок чудесную головку в ореоле серебристых кудрей, положив ногу на ногу и поигрывая висящей на кончиках пальцев туфелькой. Платье цвета морской волны казалось глубоким и почти прозрачным, как настоящая волна, лиф и рукава пенились белыми кружевами; безупречные руки, шею, даже волосы покрывали россыпи жемчуга. Огромные зеленовато-синие глаза смотрели приветливо, и когда девушка улыбнулась, изумительные зубки оказались чудесней ее жемчугов.

– Вы похожи на морское божество, – Таури уселся в кресло у столика.

За спиной раздалось хихиканье, взгляд зеленовато-синих глаз похолодел. Я сморозил банальность?

Мимо величаво проплыли королевы в мехах и перьях, лучезарно улыбнулись. Морская богиня колюче посмотрела им вслед и обратилась к Таури:

– Мы будем рады принимать вас у себя, – пропела она чарующим голосом, качнув подвесками в ушах. Бейджик с именем скрывался в пене кружев, и Таури не смог прочесть, как зовут красавицу.

– Я хотел бы узнать условия, – проговорил он осторожно, помня о жалких грошах на собственном счету.

– Условия очень просты. Наверное, вы сюда попали неслучайно? Вам рассказывали о нашем отеле?

– Намеками, – ответил Таури, любуясь ее поразительной красотой.

– «Империал» – отель необыкновенный. Жизнь в нем похожа на чудесную сказку, где сбываются ваши мечты, а фантастические сны становятся явью, где будничная суровая реальность забывается и уступает место волшебству. У нас нет ничего невозможного, здесь осуществимо любое желание. Это игра, увлекательная, захватывающая игра, которая может длиться бесконечно. Чудо, которое вы творите своими руками и которое творит вас самих. Это возможность прожить сотни жизней, побывать в сотне галактик, пережить невероятные приключения, ощутить вкус самых диковинных яств и напитков. Это возможность любить сотни женщин…

– Простите, – перебил Таури, внезапно став крайне прозаичным, – я хотел узнать: сколько стоят у вас номера?

Девушка вытянула на столике руки в кипени белых кружев, сцепила пальцы. В столешницу был вделан пульт, похожий на перламутровую инкрустацию.

– При регистрации вы платите сто сорок стелларов. Таким образом, вы полностью оплачиваете первые три дня проживания, включая определенную сумму на питание. После чего, если желаете продолжить свое проживание у нас, вам придется либо доплатить, либо зарабатывать средства самому, что мы обычно и рекомендуем всем проживающим. – Слышать отчаянную канцелярщину из уст столь прелестного существа было странно и даже как-то неловко; видимо, девушка это почувствовала. – В «Империале» в ходу две валюты: стеллары и лжи.

– Как?

– Лжи. – Она лукаво блеснула глазами. – Это наша внутренняя, уникальная валюта. Чтобы ее заработать, постояльцам приходится сочинять, выдумывать, фантазировать – назовите, как хотите. Сочинять можно что угодно: сказки, романы, эпопеи, любые самые малюсенькие историйки. В общем, все, что не соответствует истине. Даже если вы просто скажете про темную комнату: «Здесь светло», это будет оплачено. Но, конечно, такая примитивная ложь стоит немного.

– Кто за нее платит?

– Простите?

– Кто покупает эту ложь?

– Ну… – девушка очаровательно замялась. – Администрация отеля.

– Зачем?

Она опустила пушистые ресницы. Подавшись вперед, Таури положил руку на столик, рядом с изящным замочком из сцепленных пальцев.

– Стало быть, вот он я. Живу у вас на всем готовом и единственное, чем занимаюсь – это сочиняю, выдумываю, лгу, вру, брешу и так далее. Кому нужна моя, простите, брехня?

– Да скажи ты ему; это же не тайна, – донесся через холл мужской голос.

Таури обернулся – и глазам своим не поверил. У дверей, сквозь которые он только что свободно прошел, теперь стоял турникет, а рядом, возложив длинные ноги на стойку, развалился в кресле швейцар. Вот это да! Откуда он взялся? Я ведь не слепой.

Швейцар покачивал в руке полупустой бокал с таким видом, словно сидит здесь уже не первый час. Громадный, мускулистый, с тяжелой челюстью, незнакомец походил бы на классического вышибалу из ресторана, если бы не умные глаза, насмешливо глядевшие на Таури.

– Ты сюда зачем приехал? – швейцар поставил бокал на стойку и сам же ответил: – Вот именно, отдыхать. Отдыхающие любят, чтобы их развлекали. Отсюда и большой спрос на, как ты выражаешься, брехню, которая порождается в нашем отеле. Ее покупают, обрабатывают – и лучшие идеи используют в индустрии развлечений. Мы питаем идеями весь Ухарур, и не только его.

– Жизнь здесь – сплошная игра, – подхватила морская богиня, – но играют в нее всерьез. Ни слова правды – вот наш закон. И он должен соблюдаться, иначе за всякую правду с вашего счета снимается какое-то количество лжей.

– Но я очень правдив. – Таури старался собраться с мыслями. Так сразу не разберешь, кто кого тут развлекает и обманывает.

Богиня засмеялась.

– Правдивость – не порок. К тому же, вы скоро привыкнете. Поселяйтесь у нас, и ваш отпуск превратится в дивную сказку, которую будете вспоминать всю жизнь. Согласны? Соглашайтесь, – кончиками пальцев она коснулась его руки.

Выдумка, ложь, вранье, брехня… Чушь какая-то. Однако поселившийся в «Империале» Милош Венецки не вернулся из отпуска, и раз уж Таури предписано его найти, деваться все равно некуда.

– Ладно. Я готов играть в ваши игры. Но скажите…

– Э-э, братец, сперва зарегистрируйся, – прервал могучий швейцар. – Все остальные ответы – правдивые, конечно – только за плату.

– Так, так, – подтвердила девушка, потряхивая серебристыми кудрями.

– Ну, ребята, вы даете! – усмехнулся Таури. – Ладно, – он подал богине кредитку, – плачу сто сорок стелларов. Вы меня завербовали.

Она опустила карточку в щель на перламутровом пульте.

– Введите код… Благодарю. Ваше имя?

– Таури Берк.

– Профессия?

Далась им моя профессия!

– Космический пират, – соврал он со знанием дела.

Девушка удивленно вскинула глаза. Затем улыбнулась.

– Вот видите – это совсем просто. Положите сюда ладонь, – она указала место рядом с пультом, – и посмотрите на меня. – Тоже прижав ладошки к поверхности стола, она затем быстро коснулась пальцами горла Таури. Под челюстью словно налипла паутина. – Конец регистрации. Теперь, если хотите, я готова ответить на ваши вопросы…

Он пощупал горло.

– Что это значит?

– У нас такой порядок.

– Я не понимаю…

– Не связывайся, приятель, – вмешался со своего места громила-швейцар. – Ее ответы не стоят твоих денег; погуляешь денек по отелю и сам все поймешь.

– Тони! – кротко упрекнула богиня.

– Врешь поди, – обернулся к нему Таури.

– Ничуть. Я служащий – и от себя могу говорить что угодно, бесплатно. А вот коли ты с вопросами – тут уж извини, вся правда только за лжи.

– За лжи, стало быть? И сколько таких брехунчиков стоит один вопрос?

Могучий Тони расхохотался.

– По-разному. Этот – пять. И я тебе еще пять сэкономлю: в стелларе сто брехунчиков. Молчи, не то просадишь свои деньги без остатка!

– Нет, я хочу знать. Вот ты там сидишь – такой большой, а почему я тебя не видел, когда входил?

– А не положено меня при входе видеть. На выходе – да, особенно если влезешь в долги и захочешь потихоньку съехать. – Тони снял ноги со стойки и поднялся, потянувшись, как добродушный пес. – Вон уже и Конрад мне на смену движется. Пошли, я тебя в номер провожу.

– Hу-у, сразу хочешь увести… – обиженно протянула морская богиня.

– Я вас потом навещу, – Таури встал, подобрал с пола сумку. – Как вас зовут?

– Волна, – она улыбнулась пленительной улыбкой и кокетливо поправила роскошные кудри.

Пенно-кружевной рукав соскользнул до плеча, обнажив белоснежную округлую руку – движение, откровенно рассчитанное на то, чтобы у Таури захватило дух. Нежная, гладкая, атласная кожа… И вдруг в ушах отчетливо прозвучал яростный голос: «Подумай, на что купился, позорище такое! Красавица-богиня!.. Прямо стыдно за тебя – дальше смазливой мордашки ни черта не видишь!» Белый свет померк. Все вокруг застлала серая пелена, чудесная фигурка за столом дрогнула, расплылась, и Таури невольно отшатнулся – на него глядела сухая, морщинистая, безобразная старуха в линялом платье, с тусклыми бусинами в редеющих волосах. Он потряс головой, проморгался и перевел дух. Что это со мной? Страсть какая мерещится.

– Идем, – подтолкнул его Тони, – хватит тут толочься.

Поднимаясь по широкой лестнице, Таури оглянулся на девушку. Воистину бесподобна. С чего это меня начали глюки посещать?… «Дальше смазливой мордашки ни черта не видишь!» Брошенные в лицо несколько часов назад, беспощадные слова справедливы, но все же… Впрочем, это дело прошлое.

– Так ты задержалой работаешь? – спросил он Тони, отгоняя неприятные мысли.

– Ага, – громила ухмыльнулся. – И так, вообще, за порядком приглядываю. Тут нужен глаз да глаз. Слушай, – он остановился и ткнул Таури пальцем в грудь, – я тебя по-дружески предупреждаю: влезешь в долги – я не выпущу, пока не рассчитаешься. А складно врать не так-то легко, поверь бывалому человеку.

– Да ладно, чего там. Отбрехаемся. Ты мне вот что скажи: если я, на своем веку много чего навидавшись, начну были рассказывать, это как? Пойдет?

– Пойти-то пойдет, – Тони задумчиво сморщился, – если хорошие были…

– Отличные. Смачные, красочные.

– Да только я не советую.

– Что так?

– Ну, понимаешь… – Тони ботинком растер пятнышко на мраморе лестничной площадки. – Заведение у нас такое. Отель, видишь ли, специфический. Чем меньше правды, тем лучше – а то, неровен час, самому и отольется. Неприятностью какой-нибудь. Ша! – вскинул он ладонь. – Никаких вопросов; мне надоело повторять.

«Да не твоя печаль – мои стеллары», – хотел было обрезать Таури, но промолчал, издавна приученный не раздувать конфликты. Умение вовремя смолчать и к месту пошутить всегда кстати, а уж в глубоком космосе без него просто труба.

– Красиво у вас, – заметил он, шагая рядом с Тони по лестнице.

На ступенях тут и там стояли вазы, из которых доверчиво глядели фиолетовые цветы.

Задержала метнул на Таури насмешливый взгляд.

– Ничего подобного. Грязь, мразь и безобразь, и никакой эстетики. Вонь, темень и сущая гадость, привычными словами никак не выразимая. Одно слово – дрянь, а не гостиница.

– Ах да, разумеется. В жизни не видал подобной помойки. Ишь, устроили хламник, загадили все и вся. Тьфу! – вдохновенно изрек Таури и поинтересовался: – Сколько брехунчиков я заработал?

– Так тебе и скажи. Ты, братец, проспрашиваешь больше, чем наговоришь.

– Нашел, о чем тужить! Врать я не умею, что ли?

– А я почем знаю? Вдруг нет?

На площадке между третьим и четвертым этажом была зеркальная стена с затейливыми светильниками: кованые кусты с ажурными листьями, а на ветвях желтые плафоны-колокольцы. Таури поглядел на идущие навстречу отражения. Тони – широкий, высоченный, но легкий и проворный, посмотреть приятно. Вот он сам – на голову ниже, худощавый, ладный, загорелый. Отличный искусственный загар, приобретаемый с течением многих лет; серо-голубые глаза, темные волосы и преждевременные морщинки у глаз и на лбу. При его профессии быстро начинаешь казаться старше своих лет.

– Сколько у вас тут этажей – пятнадцать? На последний ты людей тоже пешком гоняешь?

– Для маломощных у нас лифты есть, – отозвался Тони. – Но вверх-вниз ходить полезно: подстегивает воображение. Пока всползешь или спустишься, какая-нибудь историйка уже готова. А-а, вот и моя красотуля! – вскричал он, взбежав на очередную площадку. – Фу, Эльжи, какая пошлость, ты же и так самая красивая девушка в отеле. Ай-яй-яй. Уж от кого-кого, а от тебя не ожидал.

Таури смотрел на Эльжи, не понимая, за что ее корят, а Эльжи смотрела на него. Она была столь же прекрасна, как сидевшая в холле морская богиня – чудесное, возвышенное, волшебное существо. Длинное белое платье, целомудренно схваченное на груди перламутровой брошью, каскад золотистых кудрей, теплые карие глаза, в которых вдруг появилось затравленное выражение.

– Здравствуйте, – сказал он.

Неземное видение вдруг исчезло. Перед Таури оказалось лишь пустое зеркало на стене, в инкрустированной серебром черной раме.

– Да ты обернись, тут познакомься, – ухмыльнулся за спиной Тони.

Обернувшись, он изумился еще больше. Обшарил глазами площадку, оба лестничных марша, обескураженно взглянул на по-прежнему пустое зеркало – златокудрой принцессы не было и в помине. Громила-швейцар захохотал.

– Ай да Таури, ай да Берк! Так ведь и ослеп! Видишь, Эльжбета, что с человеком краса твоя сделала?

И тут он наконец ее заметил. Девушка стояла рядом с Тони, и задержала обнимал ее громадной лапищей за плечи. Только это была не Эльжбета: ни ореола сияющих золотом волос, ни юной ослепительной красоты, ни струящегося белого платья. Вернее, платье было, но очень скромное, и из-под него виднелись худые коленки. Лишь целомудренная брошь была на месте, скрепляя ворот под впадинкой на горле. И те же теплые карие глаза, глядевшие на Таури растерянно и жалко.

– Здравствуйте, – сказал он еще раз.

Контраст был столь велик, что Таури даже не сразу рассмотрел: перед ним обыкновенная женщина, пусть не юная прелестница, но не старуха и не уродина. Нет, определенно не уродина. Особенно хороши были глаза, словно подсвеченные изнутри мягким солнышком.

– Добрый вечер, – улыбнулась Эльжбета, пряча смущение. – А ты, Тони, бегемот, и это истинная правда, – она высвободилась из-под руки задержалы.

– Во-первых, нисколько не бегемот, а во-вторых, я не знаю, что это такое. – Тони ухмыльнулся и подмигнул. – Истинную правду сказал не кто иной, как я: Эльжи – самая красивая дама в нашем караван-сарае. Все, что видишь, то при ней. И чего не видишь, тоже.

– Бегемот и болтун, – пожала плечами Эльжбета. – Спокойной ночи, мальчики. – Она двинулась вниз по ступеням.

– Эльжи! – окликнул Таури. – Скажите, кто из нас сумасшедший: я или ваш отель?

Она оглянулась.

– Отель, конечно, сумасшедший, тут спорить не о чем. Но и вы… – Она запнулась, карие глаза расширились. – Батюшки мои!

Таури обернулся – и сердце захолонуло. Вниз по лестнице, тягуче переливаясь со ступеньки на ступеньку, спускалась полосатая гусеница, огромная и толстая, как бревно. Металлически блестели щетинки длиной с человеческий палец, грозно торчали коричневые рожки с алыми пятнами на концах, покачивалась игла на загнутом вверх хвосте.

– Черт знает что, – пробормотал Тони.