Елена Усачева
Большая книга ужасов 76

Ведьмин маршрут

Посвящается Сумернику —

в память о той сумасшедшей поездке

Глава 1
Приключения начинаются

Я помню всех и сильно скучаю.

Чернов, Мара, Сумерник.

Сумерник – потому что любил сидеть в сумерках и молчать. Из этого молчания и родилась идея поехать куда-нибудь на машине.

– Куда? – настойчиво выспрашивал я.

Ненавижу сюрпризы. От них одни неприятности.

– Прямо по дороге! Какая разница?

Сумерник был высокий и тощий, с длинными, собранными в хвост жидкими волосами. Его острое лицо мне не нравилось. Но он был за старшего.

– Я видел у тебя в шкафу навигатор. Возьмем его и поедем. Вон, до Суздаля. – Махнул рукой в сторону окна, где стояла банка с огурцами.

Навигатор… Он лежал в черной коробочке. И сам был черный, с еще спящим черным экраном.

Нет, мать не говорила заветных слов: «Не трогай навигатор, иначе тебе грозит смерть!» Его просто не хотелось трогать. А Сумерник захотел – и открыл коробку:

– Чего это без инструкции? Юзаный, что ли?

Будь я дома, в городе, послал бы Сумерника куда подальше и ушел на площадку. Но мы были в деревне, тут дальше околицы не убежишь. Тем более Сумерник приехал специально со мной «сидеть».

* * *

– Вы тут поубиваетесь, – категорично заявила мама, когда стало понятно, что я на неделю остаюсь один с родственниками.

Вы – это я и мои двоюродные. Двоюродные свалились на нас внезапно, когда мама уже искала, с кем бы меня оставить. А тут они. Теперь-то мы точно без присмотра ни дня.

Мама уезжала. Она всегда уезжала. Всегда внезапно. Всегда не вовремя. И всегда «пойми, я не могла отказаться».

Я этого не понимал.

Еще эти Черновы. Сам Чернов и Мара. Их привез их отец, брат мамы, и сообщил, что тоже уезжает. Они с мамой час лихо ругались на кухне. Дверь была плотно закрыта, потому что детей не должны травмировать ссоры взрослых. Кричали на совесть – слышно было хорошо. Мать сказала, что не берет на себя ответственность. Дядька орал, что этот дом его так же, как и ее, а поэтому он может привозить сюда кого угодно и когда угодно.

Я их послушал и пошел в комнату. На втором часу родственники начали повторяться, и это становилось скучным.

Чернов уже валялся на моей кровати, уткнувшись носом в планшет. Мара читала. Я чуть о порог не споткнулся.

– Чего это?

Мара стукнула книгой об очки. Сначала я прочитал слово «Оз» как «03» и решил, что Мара хочет стать хирургом. Но книга была о другом. «Удивительный волшебник из страны Оз».

– Это, темный мой родственник, называется «книга». Стопка страниц, переплетенных в обложку. На страницах буковки, – сообщил мне осведомленный брат. Сразу захотелось засветить ему в лоб. Но он опять отгородился планшетом. А технику бить нельзя. Это святое. Хрупкая очень.

Чернов с Марой были сводные. Чернов родной, Мара довесок. «Не наша порода», – в сердцах бросала мать. Мара – от «Тамара» (идиотское имя) – была на нас не похожа. Мы все были высокие и худые, с темными волосами, у всех пацанов челка надо лбом шла вверх. «Как корова языком лизнула», – шутила учительница в началке. Дошутилась. Моя кличка – Корова. Когда слышу со спины мычание, бью с разворота, не оглядываясь. А Мара… она была невысокой, пухленькой и кудрявой. Из приличного у нее были только очки.

Родственники за стеной продолжали ругаться. Мать кричала, что уезжает. Дядька бубнил что-то неразборчивое. Вскоре дядька тихо закрыл дверь и уехал. Мать еще немного покричала, потом умолкла и вышла к нам.

– Так, – сказала она, беспомощно оглянувшись. Мне захотелось зажмуриться, потому что мать в таком состоянии становится ненормальной. Проверено на себе несколько раз. Сейчас в ее голове рождались не самые лучшие мысли.

Ну вот, я так и знал! С нехорошей ухмылкой она взяла телефон:

– Ладно, посидите с Кириллом. Это ненадолго.

Я собрался возмутиться. Потому что Кирилл – это последний человек, которого я хотел бы видеть на каникулах. Но тут вмешалась Мара:

– Кирилл – это наш родственник?

– Нет, блин, гоблин! – ругнулся я и ушел на кухню заваривать чай. Я его завариваю очень крепким. Мне нравится, как он горчит. От крепости у меня зубы пожелтели. Пацаны в классе решили, что я курю. Мать злится. Заварки много уходит, зубы порчу, желудок порчу. Жизнь порчу.

А Кирилл нам жизнь не портит. Он привносит в нее разнообразие – и своим видом, и своими дурацкими идеями.

И вот он появился. Весь такой в запахе бензина и с грязными руками – по дороге его «Нива» заглохла, и Сумерник что-то там делал, чтобы его «ласточка» вновь «полетела». Этой «ласточке» было сто лет в обед, она громыхала, ревела и плевалась вонючим выхлопом. Чтобы закончить образ доисторической ступы Бабы-яги, ей, конечно, не хватало только черного навигатора из черной коробки.

* * *

Сначала все было в меру ненормальным, как это обычно и бывает. Сумерник прикатил в деревню на своей раздолбанной «Ниве», принял с рук на руки любимого племянника и моего двоюродного брата с довеском. Мать улетела в свою командировку. Как водится – обняла, поцеловала, сказала, что любит и будет скучать. А потом хлопнула дверью машины и укатила в город.

Я представил, как было бы хорошо, если бы я остался один: регулярный сон после обеда, неспешные прогулки по окрестностям, тщательное изучение телеканалов, война с Интернетом, который то есть, то его нет, и всяческие другие развлечения с местной живностью – комарами, мухами, крысами и забегающими соседскими курами.

Появление Черновых все испортило. Про Кирилла я вообще молчу. С ним спалить дом у нас шансов было больше, чем без него. Сумерник скучал, полночи смотрел телевизор, а потом долго спал. Проснувшись, молчал. Молчуном был.

На третий день он выдал идею с «поехали». И мы отправились в путь. Никто не хотел, но все смирились. Чернов не желал отрываться от своего любимого планшета. Мара косилась на стопку взятых с собой книг, и я боялся, что она сейчас вытянет из нее самую толстую – ту, что лежала внизу. А мне очень хотелось, чтобы они уехали втроем. Без меня.

В общем, мы совпали в желаниях и полезли в чудо-машину отечественного производства.

В тот день было пасмурно. Такая пора случается в середине лета – то ли дождь пойдет, то ли снег. Состояние мутное. Еще Петька из соседней деревни удачи пожелал. Так и сказал:

– Удачи вам! – и пошел, пиная шишку.

Кто знает, как эта удача выглядит? Может, как раз в тот момент она была еще с нами. А то, что случилось потом, оказалось… кошмаром. А мы-то думали, что были страшно несчастливы в момент отъезда. Но это было самое счастливое мгновение в нашей жизни. Потому что тогда мы еще были вместе.

Сумерник нацелился доехать за день до своего приятеля, там переночевать и вернуться.

– О! Всего сто шестьдесят километров! – сообщил он, отрываясь от настройки навигатора. – За два часа махнем.

И тут позвонила мама. Она всегда звонит вовремя. Я доложил, что у нас все хорошо. Что Чернов играет, а Мара читает. Что Кирилл за нами внимательно смотрит и кормит по расписанию.

Сумерник наградил меня пронзительным взглядом, намекая, что пора ехать.

Все молча забились в машину. Чернов с сестрой сзади, я рядом с Сумерником.

Навигатор бодро выкинул схему дороги, предложив выбраться на трассу, обогнуть областной центр и быстренько докатить до нужной точки.

– Не, я тут знаю дорогу, – сообщил Сумерник, проигнорировав поворот на трассу и рванув по ухабам.

«Нива» зарычала, закачалась на рытвинах.

«Маршрут перестроен», – сообщил женский голос в навигаторе. Голос был терпелив и мягок. Ей пришлось еще несколько раз перестроить маршрут – по дороге у нас не раз была возможность все-таки выбраться на трассу, но мы проехали мимо.

– Ого! – выдал с заднего сиденья Чернов. – А чего это он там пишет?

«Он» – это навигатор. Экран сменил картинку, смирившись с тем, что мы будем пробираться помойками, и выдал информацию, что до пункта назначения ехать двести километров. Чернов оказался самым занудным.

– Давайте по трассе, – заныл он. – Чего столько трястись? Пишет же, что три часа ехать будем.

Навигатор мигнул. Три часа. Двести три километра. Сильно.

– Ничего, прорвемся! – фыркнул Сумерник и переключил скорость. – Машина для того, чтобы ехать, а не чтобы стоять. На трассе пробка. Верняк.

Я подумал, что у Кирилла какие-то проблемы с документами, иначе он поехал бы по нормальной дороге. И поставил воображаемую галочку. С момента его приезда я собирал аргументы на будущее. Если мать еще раз решит позвать Кирилла «посидеть» с нами, я выдам полный список его прегрешений.

Мы жизнерадостно катили по знакомой дороге. Названия еще грели душу: Троицкое, Дмитровское, Ушутино. Здесь мы бывали с матерью, или я про них слышал. Стрелка в навигаторе медленно ползла по карте. Мы шли с разрешенной скоростью. Грузовики пытались сдуть нас с дороги. Они проносились навстречу с регулярностью поездов в метро.

Все занимались своими делами. Чернов смотрел в правое окно, Мара – в левое, я следил за руками Сумерника. Он совершал ими массу бесполезных движений: поправлял волосы, гладил руль, вдруг хватался за ручку переключения передач, щелкал кнопкой рычага ручного тормоза, протирал пыльную панель с датчиками, выщелкивал и вставлял обратно CD-диск, чесал затылок.

Так мы проехали час. У меня пискнули часы.

– Чего это он?

Чернов хоть и сидел днями напролет в планшете, зрение имел острое. Сейчас он тыкал пальцем в экран навигатора со своего заднего сиденья.

– В смысле? – вздрогнул Сумерник.

– Триста пишет.

Я не сразу понял, о чем он. На навигаторе большая зеленая стрелка все так же бодро двигалась по карте. Впереди был населенный пункт Кузьмин. А мы пока ехали по дороге. Она называлась «Речное шоссе». Странно.

– Чего? – Сумерник сбросил газ, машина дернулась.

Еще раньше, чем Чернов, перегнувшись через меня, ткнул пальцем в экран, я увидел на нем: «300 километров».

Я моргнул.

До пункта назначения было триста километров. Навигатор скромно сменил картинку и выкинул «триста один».

– Мы не в ту сторону едем, – разом разрешила наши волнения Мара. Она всю дорогу просидела неподвижно, обнявшись со своим рюкзаком, словно там был спрятан клад.

– А в какую?! – рявкнул Сумерник.

Навигатор показал «302», словно от силы голоса зависело его решение помогать нам или нет.

– Ну вот, видите? – Мара поправила очки.

На мгновение у меня все взболталось в голове, потому что до этого я был глубоко убежден, что мы едем правильно. Знакомые же деревни. Они вели к городу, мы туда с матерью несколько раз ездили.

Попытался в уме представить нашу дорогу, голова закружилась, и я уставился на навигатор.

– Да он просто глючит! – буркнул я, прогоняя неприятные мысли. – Перезагрузить надо.

Сумерник с прищуром смотрел на дорогу:

– Ты пока перезагружай, а мы спросим. Это вернее.

Мимо пронесся грузовик. Машину качнуло. За грузовиком была пустая дорога.

Банальный образ, но дорога и правда похожа на серую ленту. Эта самая лента убегала вверх-вниз и языком зарывалась за горизонт. На горизонте виднелись домики. По сторонам голые поля. Больше на этой дороге никого не было видно.

Я потянулся к навигатору. Руки были неприятно влажными – жарко в машине. Техника долго сопротивлялась, отказываясь выключаться. Потом не хотела включаться. Пришлось ответить на море глупых вопросов, прежде чем экран навигатора начал показывать картинку. Начал – и тут же завис в поиске спутника, который мог бы сейчас определить наше местоположение. За это время «Нива» доскрипела до холма.

«Болотово» – проплыла мимо табличка.

– Какие же болота на возвышенности? – скучающе спросила Мара, вглядываясь в дома за окном.

Домов было немного. Первые два стояли в полной разрухе. А около третьего неожиданно обнаружился старик. Он сидел на лавочке у покосившегося забора и являл собой живую иллюстрацию к детской книжке русских народных сказок: белая рубаха, черные штаны, босиком, лохматая борода, седые растрепавшиеся волосы. У такого старика обычно бывает трое сыновей – двое умных, а третий дурак. И все трое ловят Конька-Горбунка.

– Не подскажете… – начал Сумерник, приоткрыв окно.

Дед не шевельнулся. Даже головы не повернул. Как будто был слепым. А заодно глухим.

– Подойди к нему, – посоветовала Мара. Сегодня она была кладезью мудрых советов.

Сумерник вышел из машины, перепрыгнул канавку, отделяющую дорогу от зелени перед домом, прошел между двумя кустами, цветущими пушистыми белыми кисточками, и склонился над дедом.

В открытое окно потянуло гнилью. В канавке текло что-то явно застоявшееся.

Сумерник два раза задал деду вопрос, показывая на дорогу. Дед не ответил. Сумерник повторил, коснувшись его рукой. Дед ожил, встал и пошел прочь. Сумерник шагнул следом. Остановился. Дед скрылся за крайним развалившимся домом.

– Ой, да ладно! – вздохнул Чернов и вытянул из рюкзака планшет. – Цивилизация давно убежала вперед, а мы все у пенсионеров спрашиваем.

Я заметил, что сижу с открытым ртом, и вспомнил, что у меня тоже есть смартфон. Можно было дорогу и не спрашивать. Мара завозилась, крепче прижимая к себе рюкзак.

Сумерник потопал обратно. Не дошел. Около куста резко метнулся в сторону, крикнув:

– Эй!

Я заметил, как вдоль улицы рванул кто-то светлый. Как будто пацан. Послышалось чертыханье – Сумерник не рассчитал шаг и попал в канаву. Честно, я не собирался злорадствовать, но к лицу приклеилась улыбка.

– Говно они тут какое-то сливают, – буркнул Сумерник, устраиваясь на сиденье. – Дикое место. Один ушел, второй убежал.

– Они тебя боятся, страшный, – не удержался я от комментария.

– Сами они упыри. – Сумерник заметил, что мы все сидим в гаджетах. – Тут связи нет. Поэтому и навигатор глючит. Проедем вперед, разбе-ремся.

– Но мы же на пригорке. – Замечания Мары стали раздражать.

– Бывают такие пригорки, – философски изрек Сумерник и повел машину дальше. Навигатор у меня на коленях ожил:

«Маршрут перестроен».

Экран показал ноль километров.

– Вот, смотрите, – снова перегнулся через меня Чернов и стукнул Сумерника планшетом. – Нам сто шестьдесят километров. Правильно едем.

Кольнула зависть – мой смартфон все еще искал Сеть. Какой же у Чернова оператор?

Мелькнула табличка: направо – Новоселка, налево – Спорново. Там, наверное, все время спорили.

Мы поехали дальше. По сторонам были поля и редкие деревья. Вдоль дороги – кусты. Промелькнул худой строй берез.

– А где машины?