17 день вереса, 783 год от Исхода.

Здравствуй, дорогой дневник. Вот только не надо злорадствовать, иногда обстоятельства бывают сильнее принципов. Если бы ни этот мерзкий Рыбий Глаз, наш препод по психологии, так бы вы меня и видели сейчас с этой поганой тетрадкой. Нет, вы только подумайте, какая подлость: «Вашей дочери необходим курс углублённого психоанализа, у неё весьма посредственно обстоят дела с рефлексией, бла-бла-бла». Я едва сдержалась, чтобы ни отрефлексировать по его пучеглазой физиономии. Спасибо папе, отбил меня у этого ихтиандра. Договорились, что я буду от души рефлексировать сама с собой в письменном виде. Можно было бы, конечно, забить на рекомендации психа, но он заставил меня пообещать папе, хитрый гад. Так что, здравствуй, дневник, нам теперь с тобой придётся долго терпеть друг друга.

Для начала, наверное, нужно что-то рассказать о себе. Тут всё просто: зовут меня Рэйен или просто Рэй, мне почти шестнадцать. Нет, это я заливаю, мне пятнадцать исполнилось всего три месяца назад, но выгляжу на все шестнадцать, даже старше, если добавить чуток косметической магии. По крайней мере, проблем с проходом во взрослые клубы у меня не возникает, особенно, когда я иду с парнем. Это я к тому, что с фигурой у меня полный порядок, если не считать роста. Увы, тут у моих родителей случилась недоработка, если не сказать откровенно – облом. У меня до девятого класса даже кликуха была – Кроха. За последний год я правда немного вытянулась, Крохой звать перестали, теперь всё больше по имени. Ну ещё бы, после того, как я взяла первое место в имперском турнире по длинной руке среди подростков, народ в школе начал стрематься меня задевать, ведь использовать боевую магию вне школы пока никто не запрещал. Это я так, слегка хвастаюсь. Вообще-то, я драться не люблю, предпочитаю пользоваться обычными словами, а не заклинаниями.

Наша школа далеко не самая престижная в империи, есть и покруче, зато у неё имеются целых два преимущества. Во-первых, у нас тут почти нет гуманитарной бредятины, сплошная практическая магия. Психология не в счёт, она нужна для управления сознанием, так сказать, оппонентов. В остальном – сплошь полезные для жизни навыки. Полезные, понятное дело, в обществе, где правит бал сила, то бишь в родимой империи. Не пойми меня неправильно, дневничок, как и большинство людей, я предпочитаю открытую схватку закулисным интригам, но жить в постоянном страхе за жизнь близких – это, скажу я вам, то ещё удовольствие. Говорят, за пределами империи существует мирная жизнь. Что ж, судить не возьмусь, всё может быть. Только ведь мир можно и насильно поддерживать вроде как для общего блага. А мне такой мир нужен?

Так вот, насчёт школы, есть ещё и во-вторых. У нас совместное обучение мальчиков и девочек прямо с первого класса. Можете не верить, знаю, таких школ почти нет, попасть в смешанную школу – это всё равно, как попасть на луну. Но это чистая правда, мне повезло, что у меня родители не ретрограды, а очень даже прогрессивные челы. Понятное дело, классы в основном состоят из парней, для школы, где главным профильным предметом является боевая магия, это не удивительно. На двадцать учеников нас, девчонок, только четверо. В параллельных классах ситуация такая же. Но вы себе и представить не можете, какой это кайф, когда за тобой ухаживают сразу с десяток влюблённых малолеток. Не подумайте, что я какая-нибудь вертихвостка, я и не думаю поощрять глупые ухаживания, но самооценку это поднимает до небес. И вообще, у меня есть постоянный парень на целых четыре года меня старше.

И кому я вру? Это же мой дневник, никто читать его не будет. Нет у меня никакого парня, в смысле, мы иногда ходим вместе с Люком на вечеринки, но оба знаем, что это просто от скуки, никаких серьёзных намерений у нас нет. Чувствую, пора переходить от хвастовства к рефлексии. Так вот, мне вообще никто из окружающих парней не нравится. Ну вы поняли, о чём я. И проблема не в парнях, а во мне. Мне наш псих прямо сказал, что я, видимо, была мужчиной в прошлом воплощении и до сих пор не могу смириться, что теперь у меня женское тело. Это, кстати, полная чушь. Я уже давно смирилась с этим неприятным фактом, ещё лет в пять, когда я окончательно поняла, что не мальчик, а девочка. Помнится, я тогда рыдала целую неделю, а потом плюнула на эти игры мироздания и стала жить, как хочется. А хочется мне вовсе не семью с любимым мужем и детишками, а кресло наместника.

Да, вы не ослышались, я хочу управлять империей. А что тут такого? У каждого человека может быть мечта. Я же не кричу об этом на каждом углу, так, тихо лелею свою хотелку. Ну правда, из меня бы получился очень хороший правитель, в школе я авторитет, меня даже учителя слушаются, кроме Рыбьего Глаза. Этот пока пытается строить из себя великого магистра магии, хотя я уже сейчас могу размазать его по стенке без особого труда. Я, конечно, не ур, но это пока, по мелочи материализация у меня получается совсем неплохо, а мой энергетический щит не пробьёт даже залп из лучевика. Ещё бы освоить мгновенное перемещение, и можно идти в Урицкий Университет на практическую магию. С руками оторвут.

Что-то мне подсказывает, что на первый раз рефлексии уже достаточно. Пока, дневник. Увидимся.

Глава 1

В комнате было душно, окна не просто наглухо закрыли, а вдобавок ещё и занавесили плотными шторами. Раньше Ульрих как-то не обращал внимания на то, что шторы в спальне отца имеют кроваво-красный оттенок. Или это просто невинные забавы заходящего солнца создавали такой своеобразный колорит, что казалось, будто всё залито кровью? Изнутри эти забавы отнюдь не выглядели такими уж невинными, скорее, зловещими, комната тонула в траурном багрянце, вызывая в уме весьма неаппетитные ассоциации. Однако именно эта депрессивная подсветка создавала неожиданный побочный эффект, бледное лицо умирающего, ранее сливавшееся с белым батистом подушки, сейчас выглядело вполне здоровым, казалось, что на его щеках играет весёленький румянец.

Ульрих сидел у постели отца уже почти два часа. Он старался дышать как можно реже, и всё же ядовитый запах лекарств нахально лез в ноздри, вызывая тошноту. Отец умирал тяжело, его сознание никак не желало расставаться с телом, в последние две недели он жил исключительно на обезболивающих микстурах, которые уже почти перестали помогать. Наконец этой ночью умирающий впал в кому и с тех пор больше не приходил в себя, однако он был ещё жив, и старшему сыну было предписано оставаться с отцом до самого конца. Ульрих очень надеялся, что тот скончается, не приходя в сознание. Нет, он вовсе не был жестоким юношей, да и к отцу относился если не с теплотой, то уж точно с сыновним почтением, просто ему было больно смотреть, как мучается живое существо.

Следует признать, что отца Ульрих почти не знал, в смысле, как человека. Магистр Ордена всегда был окружён ореолом святости и непорочности, словно крепостной стеной, детьми в основном занимались гувернёры и учителя. У Ордена не было названия, он даже не был официальной организацией, но это никак не умаляло его могущества. Орден правил этим миром, но делал это совсем незаметно для его жителей, большинство из которых даже не подозревало о его существовании. Посвящённых было совсем немного, их изощрённые операции всегда были скрыты за завесой, казалось бы, случайных событий, необъяснимых совпадений и природных явлений. Орден никогда не пользовался грубой силой, его воздействия были точечными и, как правило, рассчитанными на далёкую перспективу.

До восемнадцати лет Ульрих ничего не знал о существовании этой тайной организации, он считал, что его отец занимается банковским делом. Они жили на широкую ногу, но не особенно роскошествовали, правда, жизнь семьи Ульриха проходила довольно уединённо, что порой доводило общительного подростка до полного отчаяния. В восемнадцать он прошёл первую ступень посвящения, и тайная деятельность отца открылась ему во всей красе. Ульрих до сих пор не мог без содрогания вспоминать ритуал, через который его провели равнодушные и непреклонные члены братства. Это было омерзительно и, если честно, очень страшно. Помнится, отец тогда впервые обнял его и поцеловал в макушку. Возможно, это была просто попытка успокоить сына, чтобы тот не уронил достоинства своего родителя, но парень был тронут до слёз. Он многое тогда узнал странного, даже шокирующего, однако самым большим шоком для неофита стало известие, что он должен будет занять место отца после его смерти.

Больше десяти лет Ульрих оставался рядовым членом братства, занимался аналитикой, выполнял непонятные поручения, корпел в архивах и с ужасом ждал часа, когда его отец покинет этот мир. И вот этот час настал. Наследник Магистра сидел у постели умирающего, и ему казалось, что он дожидается не его, а своего конца. И дело было даже не в том, что новому главе Ордена придётся пройти через ещё одно посвящение, которое, скорее всего, будет ещё более отвратительным, чем все предыдущие, просто Ульриху было не по душе то, чем этот Орден занимался. Он, пожалуй, даже готов был согласиться, что братья трудились на благо цивилизации, но их методы очень сильно отдавали смердящим душком манипуляции, а то и откровенного надувательства.

Когда подноготная орденской деятельности перестала быть для Ульриха секретом, он натурально попал в ситуацию когнитивного диссонанса. Первой реакцией ошарашенного юноши была попытка опровергнуть очевидное, поскольку поверить в то, что полученная информация соответствует действительности, ему было очень сложно, скорее уж, следовало предположить, что это он сам по молодости чего-то не понимает. И Ульрих начал копать глубже, пытаясь доказать самому себе, что мир вовсе не перевернулся, а по-прежнему мирно покоится на плечах мудрых и благородных орденских братьев. Процесс познания, естественно, сопровождался лавиной вопросов, которой неофит засыпал всех попадавшихся ему под руку собратьев по Ордену. Поначалу его наивные вопросы полностью игнорировались членами братства, но, когда Ульрих сделался уж слишком настойчивым, отец вызвал сына к себе для разъяснительной беседы. Наверное, это был единственный раз, когда они разговаривали по душам.

– Как ты думаешь, сын,– строго спросил Магистр,– в чём заключается основная задача Ордена?

– Мы должны обеспечивать безопасность и процветание для всех жителей нашего мира,– бойко отрапортовал Ульрих.

– Насчёт безопасности и процветания я, пожалуй, соглашусь,– отец одобрительно кивнул,– вот только жители тут совершенно ни при чём.

Парень хлопал глазами, пытаясь сообразить, в чём подвох, а отец внимательно наблюдал за его не особо результативным мыслительным процессом. Наконец, утомившись созерцать это жалкое барахтанье, Магистр снизошёл до объяснений.

– Наша зона ответственности – это весь мир Таласа, а не горстка населяющих его человекообразных овец,– заявил он, брезгливо поморщившись. – Среди жителей нашего мира так мало тех, кто заслуживается называться людьми, что этим количеством можно легко пренебречь.

– А жители разве не часть мира? – удивился Ульрих.

– Вот именно,– Магистр одобрительно улыбнулся,– они лишь часть, причём не самая важная. Хотя нет, всё-таки они важны, без жителей существование мира невозможно, так как это именно они питают его своей психической энергией.

– Отец, мне от твоих слов как-то не по себе,– парень инстинктивно съёжился, словно пытался принять защитную позу. – Ты сводишь роль людей просто к источнику питания.

– Они вовсе не люди,– губы Магистра скривились в насмешливой гримасе,– это просто скот, который доят.

– Кто доит?! – с ужасом воскликнул Ульрих.

– Те, кто владеет этим миром,– спокойно пояснил отец. – Очень скоро ты станешь одним из нас, пройдёшь ритуал последнего посвящения после моей смерти и сразу же обретёшь могущество, принадлежащее тебе по праву рождения.

– А жители мира знают о реальном положении вещей? – осторожно спросил любопытный юноша.

– Мальчик мой,– отец весело рассмеялся,– даже обычные овцы разбежались бы, знай они, что их в конце концов съедят, а у человекообразных овец сообразительности всё-таки побольше, чем у их шерстяных собратьев. Невозможно управлять теми, кто владеет знанием на том же уровне, что и управитель. Это непреложный закон.

– Но почему ты называешь людей овцами? – Ульрих был настолько шокирован отцовскими откровениями, что краска бросилась ему в лицо.

– Потому что они ничем не лучше животных,– Магистр недоумённо пожал плечами,– у них нет свободы воли, для мироздания они – просто наша собственность.

– Мы отобрали их право управлять своей жизнью? – высказал свою догадку Ульрих.

– Свободу воли нельзя отобрать,– отец взял сына за плечи и внимательно посмотрел ему в глаза,– от неё можно только отказаться. Они сами сделали свой выбор.

– Все жители Таласа?! – ужаснулся Ульрих. – Но как и когда это произошло?

– Ты всё узнаешь после последнего посвящения,– Магистр ободряюще похлопал сына по плечу. – Одно могу тебе сказать: на Таласе пока ещё остаётся небольшое количество настоящих людей, и тебе придётся решать эту проблему.

На этом странная беседа завершилась, оставив Ульриха в состоянии, близком к истерике. Со временем ему удалось взять себя в руки, он был умным юношей и быстро сообразил, что протест для него равносилен самоубийству. Ни у отца, ни тем более у остальных членов братства рука не дрогнет, чтобы избавиться от бунтаря, будь он хоть трижды наследником Магистра. Это был вопрос безопасности и выживания Ордена. С тех пор Ульрих просил у Создателя только одного, чтобы тот даровал его отцу долгую жизнь. Меньше всего на свете он хотел встать во главе Ордена, который последовательно превращал жителей Таласа в бессловесное стадо. В то, что люди сами, добровольно отказались оставаться людьми, он не верил. Зная о методах работы братства, Ульрих ни на секунду не усомнился в том, что людей просто обманули, тупо развели, используя изощрённые методы, о которых простым жителям Таласа ничего не было известно.

Солнце наконец скрылось за верхушками парковых деревьев, и траурный багрянец плавно перетёк в загадочный пурпур. Входная дверь отворилась, пропуская слугу с масляной лампой. Почему-то пользоваться электричеством в покоях отца не разрешалось. Бледный отсвет скользнул по лицу умирающего, и его веки дрогнули, Магистр медленно и как бы нехотя открыл глаза. Слуга тут же подхватил склянку с обезболивающей микстурой и направился к измученному болью старику. Однако, когда он приблизился к кровати, то едва не споткнулся, наткнувшись на холодный взгляд Магистра.

– Мне нужно поговорить с сыном,– отчётливо произнёс тот.

В голосе отца совершенно не было слабости или страдания, он был точно таким, каким его привыкли слышать все окружающие, спокойным и уверенным, словно Магистр вдруг вернул себе здоровье и помолодел. Слуга моментально ретировался за дверь, спорить с магистерскими указаниями ему даже в голову не пришло. Ульрих поднялся из кресла и подошёл к кровати.

– Наклонись поближе,– скомандовал отец. Сын удивился, ведь он и так отлично слышал слова умирающего, но подчинился беспрекословно, годы, проведённые в структуре Ордена, научили его послушанию. – Беги,– едва слышно прошептали губы Магистра прямо в ухо ошарашенному парню.

Пока тот рефлексировал, ожидая разъяснений, дверь в спальню распахнулась, и на пороге появился секретарь Магистра, мастер Барант. Не обращая внимания на застывшего у постели наследника, он быстрым шагом подошёл к умирающему. Ульрих выпрямился и уже раскрыл рот, чтобы дать отпор этому бесцеремонному вторжению, но его взгляд невольно скользнул по лицу отца, и всю его воинственность смыло как волной. Магистр был мёртв, его глаза без всякого выражения смотрели в потолок, губы были сжаты в тонкую линию, словно он всё ещё гневался на непонятливость своего сына.

– Что он тебе сказал? – надвинулся на наследника Барант, совершенно игнорируя мёртвое тело.

– Попрощался,– пробормотал Ульрих, пребывая в полной растерянности от последних слов отца.