Хмурым декабрьским утром в магазин ритуальных принадлежностей вошли две женщины и мужчина. Внешность их выдавала людей без претензий.

– Ух, сколько всего, только знай помирай! – воскликнула женщина в фиолетовом пуховике, разглядывая венки и корзины с цветами.

– Смотрите, какой шикарный белый венок! И недорогой к тому же, – обратилась к спутникам дама в чёрном пальто, явно связанная с первой генетически.

– Меня не спрашивайте, я в этом не понимаю. Выбирайте сами, – сказал мужчина и отошёл в уголок.

Дамы стали думать вслух. Белый венок удивительно хорош, но его не будет видно на снегу. Зима, и без того всё бело. Красный – слишком традиционно, хотя тоже красиво, особенно в сочетании с траурной лентой. А вот этот, с тёмными розами и бордовым бантом, очень оригинален. Да, вот его можно и взять, он необычный! Сколько он стоит? Прочли ценник: четыре тысячи. Нет, дорого. Рассчитывали на три. Перевели взор на противоположную стену, пестрящую искусственными цветами.

Мужчина в это время утратил надежду на скорый исход предприятия и решил занять себя осмотром гробов, прислоненных к стене. Он прошёлся вдоль ряда, разглядывая полировку, резьбу и обивку, а потом вдруг начал простукивать изделия. Женщины обернулись на звук.

– Господи, Вася! Я уж думала, изнутри стучат! – воскликнула женщина в чёрном.

Продавец, худощавый русоволосый юноша, до этого не вмешивавшийся в процесс выбора, заметил:

– Здесь пока ещё никого не забывали. Все гробы пустые.

– Не ношеные деревянные пальтишки, – добавил мужчина, – а звучат по-разному. Вот это – дерево, а вот эта крышка из фанеры, тонковата.

– А зачем вам массивная крышка? – спросил продавец, – фанерную тоже довольно сложно сломать. К тому же, нижняя часть, или постель, дощатая. Такой гроб точно не развалится и не погнётся под весом тела, а нести будет полегче.

– Да незачем ему толстая крышка, – ответила за мужчину дама в фиолетовом, – тёщеньку свою он давно похоронил.

Слово «тёщенька» было произнесено с такой интонацией, что продавец подумал об изрядной ядовитости покойной. Женщины засмеялись, а мужчина сурово призвал их поторопиться с выбором. Продавец решил перехватить инициативу, чтобы, чего доброго, люди не перессорились. Он успел оценить колористические предпочтения покупателей, а потому схватил длинную палку с рогаткой на конце и указал ею на фиолетовый венок:

– Посмотрите вот на этот цвет! Он будет прекрасно выглядеть на фоне снега, а композиция с бантом очень оригинальна. Таких в нашем городе точно больше нет. И цена не разорительна.

Женщина в фиолетовом пальто зачарованно уставилась на венок.

– Берём! – в голос сказали дамы, и мужчина облегчённо вздохнул.

Продавец подцепил рогаткой венок и снял его с крючка. В ряду под потолком образовалось пустое место, вид которого смутил даму в фиолетовом пуховике. Она отвернулась и промакнула слезу. Потом потрогала цветы и листья, заметив, что они очень нежные.

– А дайте нам ещё ленту "От друзей", – печально попросила другая женщина.

Продавец бесшумно подошёл к стойке с лентами, аккуратно снял нужную и со всей деликатностью повязал на венок. С неторопливым достоинством приняв плату, тепло простился:

– Всего вам доброго!

Говорить "до свидания" клиентам не принято, – это правило Савва усвоил сразу. Он устроился в мемориальную компанию поздней осенью, когда в похоронном деле обычно начинается мёртвый сезон: никто в этот период не занимается благоустройством захоронений, и выручка падает до десяти, а то и пяти тысяч в месяц. Иную неделю в магазин не заглядывал ни один человек, а если уж и заглядывал, то по делу, которое не перенесёшь: приобрести гроб, крест, церковное покрывало и венок.

Савва не боялся чужого горя. Более того, в свои 22 года он уже обладал ангельским даром утешения. Посетители, лишь взглянув на него, начинали рассказывать обо всём, что наболело, будто душа их, переполнившись страданием, находила наконец терпеливое и крепкое сердце, способное это страдание принять и выдержать. Некоторые люди ничего не говорили, а садились рядом с его столом и несколько раз глубоко, с облегчением выдыхали, ожидая, когда он оформит заказ. Другие же были настолько не в себе, испытывая такой суеверный ужас перед смертью, что шарахались от предложенной визитки, будто сам факт её наличия в кармане обязывал их немедленно умереть. Таких же людей, как сегодняшние посетители, Савве ещё не доводилось встречать. Никто обычно не шутит в похоронном бюро. Он мог лишь смутно предположить, как могли себя повести две женщины и мужчина, не будь у них такой бронированной защиты, как чувство юмора. С этими шутниками хотелось держаться как можно более предупредительно и заботливо.

Когда покупатели ушли, Савва нашёл подходящий по цвету венок и повесил его на место купленного. Гармония была восстановлена, и молодой человек удовлетворённо вздохнул. В это время на крыльце послышался топот, – так обычно сбивают налипший снег с обуви. Внешняя металлическая деверь приоткрылась, и сквозь стекло внутренней двери Савва увидел мальчишескую голову в вязаной шапке с помпоном. Поначалу радостно-любопытное, выражение лица мальчика сменилось на испуганное, дверь захлопнулась, и звук шагов унёсся в сторону гимназии. Наш продавец рассмеялся: он частенько наблюдал такую картину, ведь раньше здесь был продуктовый магазин, куда забегали гимназисты за чипсами и булочками.

– Всё, браток, чипсам – бой! Помни о смерти, – рассмеялся Савва и принялся протирать мягкой тряпочкой полированный гранит памятников.

– Скажите, у вас есть доставка? – вдруг раздался за спиной голос, от которого у Саввы всё заледенело внутри. Он очень удивился тому, что не услышал шагов и скрипа двери. Обернувшись, Савва увидел прилично одетого мужчину средних лет. Он был без шапки, волосы его, стянутые в пучок, серебрил не то снег, не то седина. Чёрное драповое пальто с норковым воротником любого продавца в этом городке заставило бы ожидать крупных покупок.

– Здравствуйте! – Поприветствовал вошедшего Савва. Говорить "добрый день" тоже было запрещено, поскольку мало кто провожает ближнего в мир иной радостно и считает день траура добрым. – Конечно, у нас есть специальный транспорт. Что именно и куда нужно доставить?

– Венок по адресу. Пожалуй, вот этот подойдёт.

– А кто усопший, мужчина или женщина?

– Усопший? – мужчина посмотрел на часы, – пока нет. Но она уже исповедалась и причастилась. Да, этот венок с лилиями и розами в самый раз. Я, к сожалению, должен торопиться, поэтому прошу вас доставить его сегодня к 17 часам вот по этому адресу – покупатель подал продавцу чёрную карточку.

– Хорошо. А траурная лента вам понадобится? Есть готовые, на шёлке: «От родных», «От друзей», «От коллег»…

– Вы очень предупредительны, – перебил его покупатель, – я как раз хотел просить вас надписать ленту. На обратной стороне карточки с адресом – текст.

– Хорошо, – снова сказал Савва, – Вам удобно рассчитаться картой или наличными?

– Мне удобней временем, но я заплачу рублями. Держите. Хватит с учётом доставки?

– Более чем, – ответил Савва, возвращая одну пятитысячную купюру.

Покупатель сочувственно посмотрел на Савву и заметил:

– Юноша, у вас неприятная болезнь – редкие пальцы. Возьмите всё же. За честность и за то, что выручили. Всего доброго, – мужчина вложил купюру в ладонь продавца, и того снова обдало холодом.

Пожелав покупателю всего доброго, Савва принялся рассматривать карточку. Надпись латиницей была непонятной. Савве стало любопытно, что она означает, и он воспользовался онлайн-переводчиком. Смысл фразы его удивил. Сказать по совести, он ожидал прочесть что-то вроде "Ни дна, ни покрышки" или "Увидимся в Аду, старая ведьма", – уж больно демонического вида был покупатель. Однако же переводчик не оправдал его надежд, выдав текст молитвы об усопшем.

Закрыв магазин в 16 часов, Савва направился исполнять заказ. Дом, куда надлежало доставить венок, находился в десяти минутах ходьбы. Подходя, он увидел, что окна дома распахнуты и услышал доносящийся изнутри душераздирающий крик. Сердце ёкнуло, и только данное обещание заставило его войти в открытую дверь, где у порога толпились люди в верхней одежде. Когда он вошёл, по толпе пронёсся шёпот: "Принесли, принесли, мальчик принёс!". Его попросили поднести венок к постели умирающей.

На кровати в спальне с открытыми окнами металась и кричала исхудавшая пожилая женщина. Завидев венок, она протянула к нему руки. Савву подтолкнули вперёд, и он приблизился вплотную к смертному одру, прислонив венок в изножье. Старуха в каком-то исступлении приподнялась и схватила траурную ленту, выдернула её из венка и закусила зубами. Тут же агония её прекратилась, она опустилась на подушку и умерла.

Савва почему-то посмотрел на часы и отметил про себя: "Мужчина так и сказал, что смерть наступит в семнадцать часов". Он выразил соболезнования, позвонил врачу и, оставив визитную карточку родственникам, пошёл в храм. События самого короткого дня в году были слишком необычны даже для его крепкого сердца. В храме он помолился о новопреставленных и опустил в ящик для пожертвований купюру, полученную сверх того, что было нужно.

Всю дорогу до дома он размышлял о случившемся. Кто к нему приходил на самом деле? Он так ни до чего и не додумался, а когда полез в карман за ключом, обнаружил там знакомую купюру.

Вечером он снова пошёл в храм, помолился о живых и усопших, пожертвовал пять тысяч, а дома снова обнаружил их в кармане.

Говорят, с тех пор Савва стал очень задумчив, а деньги у него никогда не заканчиваются.

Кладовщик

В классной комнате ревела метель, поднимая до потолка и бросая о стены густую смесь ластиков, жеваной бумаги, яблочных огрызков, потных маек и разноголосого крика. Манфред, как мне показалось, решил, что не участвует в этом: сидел себе тихо в своём углу на последнем ряду у окна, читал книгу. Всем тощим организмом он будто тянулся в сторону от шума, даже его длинные ноги, не вмещающиеся в школьную мебель, были развёрнуты к окну. Но его решение, как выяснилось, никого не интересовало. Дверь внезапно распахнулась, нарушив стихийную траекторию полёта предметов. Вот так всегда: Константа появляется, когда её не ждут, а её не ждут, будто не знают, чем всё обычно заканчивается. Резинка прилетела прямо ей в лоб. Всё замерло. Казалось, даже пущенные в полёт скатанные носки пережили момент невесомости, прежде чем упасть на головы разгорячённых пятиклассников. Следом на эти головы обрушился рёв потомственной математички:

– Кто это сделал?!!! Я спрашиваю, кто это сделал?!!!

Я смотрел на неё из-под потолка и не мог понять, какая польза ей от этого знания. Разве кто-то помнит, что делает, когда в толпу внедряется бес? Константа Ивановна, уперев руки в бока и сделавшись лицом одного тона с бордовым трикотажным костюмом, осматривала учеников. Мне всегда было интересно, где она берёт эти негнущиеся жакеты воспалённо-царственных цветов. Выдержав паузу, учительница изрекла: