Боль тобой кричит

Боль тобой кричит, тобою бьёт. Мне не больно: всё наоборот. Что-то не разгадано тобой, Хоть вопи, хоть сутками ты вой. Всё не знаю, чуйкой говорю: "Я недуг любовью изопью". Выхлебаю всю её, до дна,

Лишь бы здесь осталась не одна.

И крутят фуэте часы больною балериной

Поизносились чувства, как сердца усталые.

Завяли поцелуи, словно губы старые.

И крутят фуэте часы больною балериной.

Зачем такою стала жизнь беЗсмысленной и длинной?

Я не хочу унылых дней. Не нужно и пророчества,

Чтобы понять, что впереди – тупое одиночество.

Я просто не дура

Я больше не дура,

Но это не счастье.

Такая фактура

Спасает от пасти

Больных обстоятельств,

Нелепого эго,

Ненужных ругательств,

Тебя, "человека".

Такая "награда"

За тяжкие муки,

Которые гады

Дают нам от скуки.

Я умная, что ли?

Нет, просто не дура.

Из сладкой неволи

Сбежала понуро.

Коль не ты, то давать обет

Не хочу я слов о любви, если светит в глаза мне солнце. Ты к себе в туман позови, потому что он не смеётся. А в печали сей торжество неземное, и в нём отрада. Там как раз моё божество, где живёт святая прохлада. Ты совсем не солярный свет (только ты и поймёшь, о чём я). Коль не ты, то давать обет,

ведь хочу я в любви покоя.

Бог или дьявол?

Так устала я от этих строк,

но и не писать их не могу.

Словно кто-то вдруг толкает в бок,

чтоб хватала я их на лету.

..........

Мне только разобраться не пристало:

нашёптывает Бог или же дьявол…

Если никто не любит

Трудно любить себя,

если никто не любит.

И не спасает бар,

и не спасает штрудель.

Сложно себе внушать,

что не нужны иные.

Если не любит мать,

то и сердчишко в стыни.

Если ушёл отец,

ищешь ему замену.

Нишу займёт подлец

(радуйся манекену).

Трудно любить себя,

если никто не любит.

И не спасает бар,

ведь мы же только люди.

Релятивщик этики

На этой стороне морали нет,

здесь только нужный и понятный свет.

Тут для души твоей кондицьЯнер,

и не осудит тут никто манер.

Здесь релятивщик этики царит,

и терра эта – для меня магнит.

Мне кажется, что эта сторона -

давно уже, ребята, не Луна.

Необозначенные брови

Необозначенные брови меж нами пропастью легли, Мы здесь, в межумочной неволе, узнать друг друга не смогли. Вот не срослось, не прозвенело, и в близорукости, в тени Сошлись с другими скороспело, и расцепили нас они. Но Там… Глаза – другие судьи, они иное разглядят. Пока с тобой мы просто люди,

увы. И души наши спят.

Опреснок

Иллюзию смысла найти так легко… Для этого надо жить в стаде. Но я не из тех, кто жуёт опреснок, Плетясь за всезнайкою сзади. Хотелось бы верить… Да верит ли тот, Кто только для вида жрёт булку? Юпитер – он, бык – ты, не тот его рот, А ты знай цепок и знай будку. Но, может быть, смысл – неверие в смысл? Вот это совсем уже грустно. А весело – то, что с себя чуждость смыл.

Ты голый. И это не гнусно.

Обморочный сексопляс

Секс мандарином пропах,

ты свой кинжал  обнажил,

Этот чарующий  пах,

ты элегантно курил…

В обморок вёл сексопляс,

длился с тобой до утра.

Пусть это был мезальянс,

пусть для тебя я – раба.

Я не хочу забывать,

это уже, будто сон.

Грустно белеет кровать,

так и не найден был клон.

Этого не повторить,

плохо, когда эксклюзив.

Мне уже не убить

славный паллиатив.

ПроБУДДиться

Я здесь желаю проБУДДиться. Мне мало просто пробудиться.

Маяковскому из века XXI

В скобках я, несчастный резервист,

Серенькая, скромненькая моль.

Тут вопит лычкастый сатанист:

«Единица – вздор!», «Единица – ноль»*.

Но затеял бойню мерзкий гнус,

И теперь пошёл отсчёт иной.

Лишь когда приходит скорбный груз,

Все вопят: «Ещё один герой!».

Лишь когда нас в поле надо гнать,

Единицу вспомнят: трудодень.

А в рутине дней что ж вспоминать:

Человек для сатанистов – тень.

*В. Маяковский. Поэма «Владимир Ильич Ленин».

Она между нами трещина

Она между нами трещина,

она между нами раскол.

Она, может быть, недоженщина,

но что же с того, козёл?!

Ты любишь меня, но тешишься,

да тешусь и я теперь.

Когда-то ты перебесишься,

но я не открою дверь.

Жизнь, меня ты перелистала

Как я устала… Как я устала!

Жизнь так жестоко перелистала…

Я интересная книга, но много

Книжек таких прочитала в дороге.

Как я устала!

Цугцванг. Два балла.

Но тебе мало, всё тебе мало

Этих терзаний, Судьба.

Упала…

Слишком мало любви

Слишком много стихов,

слишком мало любви.

Хватит бреда из снов

(мы неправильно спим).

Цифры портят слова,

робот гадит язык.

Не болит голова

(ты от боли отвык).

Дивный новый мирок

из отличных химер.

Заготовлены впрок

оБОЛВАНОЧКИ вер.

От себя спаси

Ты меня от других спасал,

от себя спасти не готов…

Сколько ж выросло ссор и драм

из коротеньких пустяков…

Я с тобою, как за стеной,

неуютно, увы, за ней.

Будь поласковее со мной,

и прошу одного: не бей!

Ты простить опять попросил

за рычание, как в лесу.

У меня не осталось сил,

я тебя уже не снесу…

Тогда стихи пишутся сами

Стихи вгрызаются в память,

Когда они пишутся сами.

Как полная сирыми паперть,

Сидят в подкорке гвоздями.

Стихи ведь – такие нарывы.

Тогда они интересны,

Когда, как налитые сливы,

Когда воплощаются в песни.

И льются слезами строчки,

Невыплаканными слезами.

Когда доходишь до точки,

Тогда лишь и пишутся сами.

Был бы щедр

Конец ознакомительного фрагмента.