Памяти Сергея Семичева

ПРЕДИСЛОВИЕ К ТРЕТЬЕМУ ИЗДАНИЮ

Эта книга – результат двух эпохальных событий: архивной революции, которая открыла доступ к документам сталинского времени, и бурных споров о выборе пути России при ее расставании с социалистической экономикой. Книга написана в 1990‐е годы – время «шоковой терапии» президента Ельцина и его «младоэкономистов». Много копий было сломано тогда в дебатах о рынке. Начало работы над книгой было временем рыночных надежд, тогда как ее окончание – временем разочарований.

Характер эпохи Ельцина – переход к рыночной экономике – определил главный фокус книги, а также ее структуру. Об этом свидетельствуют названия основных частей: «Разрушение рынка: 1927–1930», «Неизбежность рынка: 1931–1935» и «Союз распределения и рынка: 1936–1941». Читая книгу, вы, возможно, почувствуете не только разлом сталинских 1930‐х, но и настроения рыночного перепутья 1990‐х.

Прошло более двадцати лет после выхода первого издания книги, но споры о рынке в России остаются актуальными. И дело не только в том, что российский капитализм оказался совсем не тем, что ожидали люди 1980–1990‐х годов. Со временем проблема рынка приобрела научно-историческое значение. Если в 1990‐е годы, когда я писала эту книгу, актуальность темы «план и рынок» определялась спорами об экономическом будущем России, то сейчас идут дебаты о ее социалистическом прошлом. Чем была советская экономика? Традиционно считалось, что в ней царил план, а рынка не было; сейчас же существование плана в социалистической экономике поставлено под сомнение, а наличие в ней предпринимательства и рынка находит в исследованиях все больше доказательств.

Эта книга стала первым специальным и документированным исследованием, которое показало, почему и как рыночные отношения развивались при советском социализме. Книга опровергла один из мифов, утверждавший, что «при Сталине народ боялся и был порядок». Рынок, легальный и черный, развивался главным образом инициативой и энергией людей, которые стремились выжить или улучшить свое материальное положение в экономике хронического дефицита, кризисов снабжения, карточек и рецидивов голода. Открытие вездесущего рынка в социалистической экономике стало одним из важнейших достижений современной историографии.

Работа над книгой заняла около десяти лет – она стала моей докторской диссертацией, ее выводы были продуманны. Прошедшие десятилетия не изменили моих концептуальных взглядов на проблему взаимодействия плана и рынка в жизни 1930‐х. Однако наука не стоит на месте, поэтому в данном издании появились новые историографические обзоры современных исследований.

Книга выдержала проверку временем, и судьба ее сложилась счастливо. Выходит третье издание. Книга переведена на английский и итальянский языки¹.

Не могу отказать себе в удовольствии еще раз назвать и поблагодарить коллег, которые в 1990‐е годы прочитали рукопись и сделали важные замечания: Ю. П. Бокарева, Ю. С. Борисову, М. А. Вылцана, Сару Дэвис, С. В. Журавлева, В. В. Кабанова, Тамару Кондратьеву, Н. Л. Кременцова, С. А. Павлюченкова, Жака Сапира, А. К. Соколова, О. В. Хлевнюка, а также историка Москвы В. А. Любартовича за замечания, сделанные при подготовке третьего издания книги. Время неумолимо, многих из них уже нет с нами.

Благодарю ученых университетов и институтов России, Великобритании, Германии, Канады, США, Финляндии и Франции, приглашавших меня сделать доклады по теме этой книги и принявших участие в их обсуждении.

Моя неизменная признательность всем работникам архивов, но особенно сотрудникам «читального зала в хранилище» Российского государственного архива экономики, где и началось это исследование.

Благодарю Андрея Константиновича Сорокина и сотрудников издательства РОССПЭН, которые дали этой книге путевку в жизнь.

Моя особая признательность – Ирине Дмитриевне Прохоровой и «Новому литературному обозрению» за интерес к моим работам и предложение переиздать книгу.

Мне исключительно повезло с редактором, Татьяной Тимаковой, которую я также сердечно благодарю.

Эту книгу я посвятила памяти мужа, Сергея Витальевича Семичева.

Судьба связывала нас без малого двадцать лет.

О ЧЕМ ЭТА КНИГА

Хлеб наш насущный даждь нам днесь

Каждому человеку приходится заниматься покупкой продуктов, одежды, предметов домашнего обихода и прочего имущества, необходимого для жизни. В обществах рыночной экономики это занятие не составляет проблемы и даже превратилось в особый вид досуга и развлечения: были бы деньги, а товаров сколько душе угодно. Покупатель, живущий в условиях рыночной экономики, не ищет, где купить нужный товар, он, как правило, ищет, где купить его дешевле. Иначе обстояло дело в социалистической экономике в СССР.

Ныне живет несколько поколений россиян, в том числе и мое поколение, которые знают о социалистической торговле не понаслышке, не из архивных документов, а из собственного жизненного опыта. Даже в период зрелости планового социалистического хозяйства – в годы брежневского застоя – наличие денег не было достаточным условием для покупки: полупустые полки магазинов, скудный ассортимент, низкое качество. Покупка превращалась в добывание товаров. Слово «купить» в быту заменялось словом «достать». «Где достал?» – этот короткий вопрос был многозначен. В ответе на него предполагалось указать не только магазин, куда завезли дефицитный товар, но и то, через каких друзей и знакомых смог получить его или сколько часов отстоял в очереди, сколько переплатил за товар и многое другое. В наших квартирах еще остались вещи – мебель, посуда, одежда, которые приходилось не покупать, а добывать через знакомых или в длинных очередях.

Поколения, жившие при социалистической торговле, помнят и другое. Даже в голодные 1930‐е, военные 1940‐е и тяжелые послевоенные годы люди обеспечивали себя необходимым, несмотря на плохое государственное снабжение, а в последующие, более благополучные десятилетия при полупустых магазинах неплохо одевались, устраивали празднества и застолья – домашние холодильники не стояли пустыми. Люди старшего поколения часто приводят это в доказательство преимущества планового социалистического хозяйства над рыночным. Парадокс полупустых магазинов и полных холодильников отмечал буквально каждый приезжавший в СССР в годы брежневского застоя. Загадка имеет простое объяснение. Государственная торговля в социалистической экономике никогда не являлась единственным источником снабжения населения. Наряду с плановым централизованным распределением товаров, которое составляло суть государственной торговли, в стране существовал обширный легальный и черный рынок товаров и услуг².

Рынок в плановом хозяйстве не составлял автономной, независимо развивавшейся системы отношений. Он никогда не существовал рядом с плановой распределительной экономикой, но развивался в органическом единстве с ней. Исправляя огрехи и заполняя прорехи централизованного распределения, рынок приспосабливался к существовавшей системе экономических отношений, более того – использовал ее. Рынок превратился в неотъемлемую часть социалистического хозяйства. В этом союзе планового централизованного распределения и рынка обе стороны зависели друг от друга, влияли друг на друга и не могли существовать друг без друга³.

Признание того, что торговля в социалистической экономике представляла своеобразный симбиоз централизованного распределения и рынка, позволяет понять, почему и как люди выживали в условиях хронических кризисов снабжения, обеспечивали себя необходимым, когда полки магазинов были пусты, и даже становились «миллионерами» в социалистической экономике.

Советская социалистическая торговля стала достоянием истории. Современная экономическая ситуация в России в результате демонтажа централизованного хозяйства и развития рыночных отношений изменилась. Проблем с покупкой продуктов и вещей больше не существует, были бы деньги. Люди привыкли к новой ситуации и постепенно забывают свое экономическое прошлое. Пришло время историков объяснить его.

Эта книга предлагает вернуться к истокам социалистической торговли и понять, почему и как сложился симбиоз централизованного распределения и рынка, в чем состояло своеобразие рынка в социалистической экономике, как сосуществовали и взаимодействовали в рамках планового хозяйства распределение и рынок, какую роль играли они в снабжении населения. Следует, однако, подчеркнуть, что эта книга не экономическое, а историческое исследование. Экономические механизмы не являются здесь главным предметом анализа. В центре внимания повседневная жизнь общества времен первых пятилеток в условиях огосударствления экономики, разрушения и возрождения рынка. Взаимодействие централизованного распределения и рынка показано в книге через действия власти и людей.

Потребительский рынок являлся сферой экономики и жизни, которая наиболее сильно пострадала в результате форсированного развития тяжелой индустрии и насильственной коллективизации в годы первых пятилеток. Цель этой книги – показать социалистическую торговлю такой, какой она была в реальности, за декоративным фасадом плакатов, рекламы, фильмов и прочей пропаганды, формировавшей у поколений советских людей миф о благополучии и даже изобилии, якобы существовавших при Сталине⁴.

Централизованное распределение и рынок сосуществовали в торговле на всем протяжении советской истории, но первые предвоенные пятилетки – хронологические рамки этой книги – представляют особый этап. Предшествующие им годы советской власти были временем господства частника и рынка в торговле⁵. Централизованное государственное распределение товаров еще только начинало свое становление⁶. С началом индустриализации, с конца 1920‐х годов, соотношение централизованного распределения и рынка стало быстро меняться. Стремясь к монопольному распоряжению ресурсами, сталинское Политбюро удар за ударом уничтожало частный сектор в стране. Были запрещены частные производство и торговля в городе (кроме индивидуальной кустарной деятельности и мелочной торговли), проведена насильственная коллективизация крестьянских хозяйств. В результате экономических мер и репрессий централизованная экономика стала господствующей, система рыночных отношений, существовавшая в предшествующие годы, разрушена. Началась эпоха социалистической торговли, где государству отводилась основная роль.

Последствия разрушения рынка и избиения частника не замедлили сказаться. 1926 год стал последним благополучным годом, завершившим цепочку нэповских лет. С 1927 года в стране развивался товарный кризис, нормирование. В 1928 году по всей стране распространились хлебные карточки. Страна шла к голоду. Об этом повествует первая часть книги – «Разрушение рынка», которая охватывает период с кризиса хлебозаготовок 1927/28 года⁷ до введения в 1931 году всесоюзной карточной системы на основные продукты и товары.

К началу 1930‐х годов в результате экономических мер и репрессий легальное рыночное пространство резко сузилось, но рынок не исчез. Он стал приспосабливаться к новой ситуации в стране. Восстановление и трансформация рынка происходили в тесной взаимосвязи с развитием плановой централизованной экономики. В результате формировалась единая экономическая система, в которой централизованное распределение и рынок сосуществовали в тесном союзе. Вторая часть книги – «Неизбежность рынка» – охватывает период карточной системы 1931–1935 годов и рассказывает о том, как советское общество пережило тяжелейшее время первой пятилетки и вступило в относительное благополучие середины десятилетия. Огромную роль в снабжении населения в период карточной системы играл рынок.

Экономическая необходимость и, следовательно, неизбежность рынка определялись прежде всего избирательностью государственного снабжения. В условиях острого продовольственного кризиса Политбюро, не имея возможности обеспечить всех, пыталось кормить индустриальный авангард, оставляя других на произвол судьбы. Другой причиной необходимости рынка являлась скудость государственного снабжения, которая создавала иерархию в бедности. Даже привилегированным потребителям, за исключением небольшой группы советской элиты, государство не обеспечивало сытой жизни. В период карточной системы государственное снабжение обрекало городское население на полуголодное существование, а сельское – на голодную смерть. Рынок спасал людей.

В развитии рыночных отношений участвовали две силы: власть и люди. Кризис заставил Политбюро провести в конце первой пятилетки реформы. Среди них: переход к более умеренному и сбалансированному планированию, снижение экспорта продовольствия и сырья, стимулирование развития так называемого колхозного, а по сути крестьянского рынка и подсобных хозяйств⁸. Однако реформы не затронули основ политэкономии социализма – недопущение частной собственности на средства производства, крупного частного предпринимательства и найма рабочей силы. Экономическая необходимость рыночных отношений в сочетании с приверженностью власти к политэкономическим догмам определили сложность взаимоотношений государства и рынка: Политбюро, с одной стороны, в своих целях создавало рынок, предоставляя некоторую свободу предпринимательства людям, с другой стороны, разрушало его, подрывая частную инициативу антирыночными кампаниями и законами.

Правительственные декреты легализовали определенную часть рыночных отношений и стимулировали их развитие. Однако главным двигателем в развитии рынка были не декреты, а предприимчивость людей. В условиях скудного и избирательного государственного снабжения людям приходилось самим заботиться о себе. В голодные годы они изобрели множество способов выжить. По мере улучшения продовольственной и товарной обстановки в стране способы выживания в рыночной деятельности все более замещались способами обогащения. К концу карточной системы, в относительно благополучные 1934–1936 годы, рынок скорее представлял собой арену частного предпринимательства, нежели спасительный оазис.

Рынок в плановой централизованной экономике был специфическим. Его своеобразие определялось в первую очередь развитием в условиях крайне ограниченной экономической свободы. Легальное экономическое пространство, отведенное ему государством, оставалось узким. В результате не экономическая свобода, а товарный дефицит и голодный покупательский спрос были главными двигателями развития рынка. Как гриб, растущий в тесноте под стволом упавшего дерева, предпринимательство и рынок приспосабливались к централизованной экономике, нередко принимая уродливые формы.

Лишь небольшая часть рыночных отношений развивалась в форме разрешенного правительством легального рынка, включая индивидуальные кустарные промыслы, мелочную торговлю со строго определенным ассортиментом товаров, частную практику при наличии патента, а также колхозный рынок, где продавалась продукция, выращенная в подсобных хозяйствах крестьян и горожан, и колхозная продукция, оставшаяся после выполнения государственных заготовок. Законодательство регулировало размеры частной активности, которая могла быть только мелкой индивидуальной деятельностью.