Глава 1
Девочка в небе

Приключения! Те, о которых написаны тысячи книжек, снято множество фильмов, без которых жизнь кажется однообразной, скучной, серой – где они? Неужели они доступны только избранным – буквально единицам? А остальные, обычные люди, никогда не примут в них участия, так и будут жить своей спокойной тихой жизнью – а за настоящими захватывающими приключениями наблюдать лишь с экрана, на страницах книг или симулировать их в играх?!

Вера была решительно с этим не согласна. Простая обыденная жизнь не устраивала её. Но и приключений никаких не случалось. А так хотелось чувствовать себя героическим персонажем, вернее – быть им. А не домашней девочкой, эдакой плюшницей-ватрушницей! Поэтому, иногда, набравшись смелости, Вера сама устраивала себе такое приключение.

Она ехала в парк. Там летом, весной и осенью работала карусель «Колесо обозрения» – железный мастодонт, издающий при движении унылые скрежещущие звуки.

Для того, чтобы кататься, на этом аттракционе были открытые всем ветрам площадки с четырьмя пластмассовыми сиденьями, цепочкой с крючком вместо двери и железным рулём посередине. Если вертеть этот руль, площадка иногда довольно быстро раскручивалась – это для остроты ощущений.

Первую четверть маршрута – до девяти часов на циферблате каруселей, Вера нетерпеливо пересаживалась с одного сиденья на другое, свешивалась вниз и смотрела по сторонам, ёрзала и вздыхала. Но «Колесо обозрения» поднимало её выше и выше, и тогда она расшнуровывала ботинки, снимала носки и сидела очень смирно. Примерно ближе к воображаемой цифре «одиннадцать» карусельного циферблата, там, почти на самом верху, Вера залезала на руль и, держась пальцами босых ног за железные края этого руля, выпрямлялась, раскинув руки для равновесия. Так она и стояла, пока колесо не прокрутится так, что взгляд её не сровняется с полосой верхушек деревьев.

И тогда она очень медленно спускалась на холодный пол площадки, обувалась и, дождавшись, когда забрезжит за кормой асфальт, прыгала вниз. Не оглядываясь и не реагируя на крики билетёров и посетителей, девочка перелезала через невысокое ограждение аттракциона и убегала из парка.

В тот день, когда Вера впервые додумалась до этого, было солнечно и тепло. Но как только карусель стала подниматься вверх, Вере стало страшно – и от этого холодно. Ей казалось, что внутренности примёрзли к позвоночнику и трясутся там, бедные, позванивая. Вера была уверена, что страх не позволит ей оторваться от сиденья и совершить запланированное. Подумаешь, трепетала в голове мысль, прокатится она на карусельках, как все, да и сойдёт себе спокойненько – никто и не догадается, что она собиралась сделать. Однако уважение к себе Вера потеряла бы окончательно – если бы тогда не смогла заставить себя забраться на эту ненадёжную скрипящую конструкцию. И когда она всё-таки это сделала: скинула босоножки, встала на шаткий металлический руль, выпрямилась и взглянула на небо, на даль лесов за рекой, то поняла, что у неё за спиной крылья – и они тонко поют на ветру. Сразу стало ясно, что всё ещё может быть хорошо, что оно так и будет – надо только жить, жить, жить, стараться… Что раз она зачем-то дана, эта жизнь, то наверняка не напрасно.

Это ощущение оставалось в Вериной душе долгое время. Повторять номер с каруселями не хотелось долго – потому что даже когда Вера вспоминала об этом, её пробирал настоящий ужас, немели руки, а пальцы ног становились холодными и сжимались, словно под ними всё ещё была та призрачная опора – железный руль раздрыганного «Колеса обозрения»… Но проходило время, а всё было как обычно – ни приключений, ни необыкновенных событий. Вера, которая очень хотела быть похожей на любимых героических персонажей, скучала и тосковала. Хотелось ну пусть на недолгие мгновения ощутить себя такой же, как они, – оказаться в рисковых обстоятельствах, с честью их выдержать, выстоять, победить. И Вера снова приезжала в парк…

А в этот раз, уже давно неизвестно какой по счёту, была середина слезливого осеннего дня. Гоняя страх по углам своей души, Вера вытерла мокрый руль рукавом куртки. Нет, не оставляла её стойкая уверенность, – всё не кончится тем, что она, как гуттаперчевый мальчик, полетит вниз! Это ведь не так трудно и опасно – если падать, то дальше площадки свалиться вряд ли получится, а с неё свалиться – это надо специально постараться! Вот Вера стоит, видит город – будто накрытый бурым сукном широкий стол: торчат маковки церквей, кроны деревьев, заводские трубы. Далёкие леса сливаются с серым небом, дождь идёт. Но крылья не намокнут и не отвалятся, пусть даже Вера уронит, когда станет обуваться, ботинок вниз и после будет долго искать его в прелых листьях. Они всё-таки есть, эти крылья, просто до сих пор ещё не задействованы! Но им обязательно найдётся когда-нибудь применение – и вот тогда-то и начнётся счастье, тогда-то и придёт радость и наполненная приключениями жизнь, тогда всё будет хорошо!

В этот раз на Веру даже не кричали, не каркали под руку и не заставляли слезть – посетителей-то почти нет, сезон каруселей кончается, осень уже. Да и зачем кричать на почти что взрослую тётю? Ей, Вере, в начале весны исполнится четырнадцать лет…

Вера убегала прочь из парка, подальше от скрежета «Колеса». В сердце поселялась спокойная радость и уверенность.

Быстро темнело, влажный ветер порывами вылетал из подворотен и прямо-таки набрасывался на Веру, но это её совсем не расстраивало. Даже наоборот веселило и бодрило: хотелось, чтобы и ветер был сильнее, и ущерб от него значительнее. Зачем? Чтобы бороться с ним, преодолевать препятствия, переносить лишения, страдать и побеждать! Побеждать разгул стихии, обстоятельства, других людей, себя…

И девочка уверенно двигалась навстречу ветру, который заставлял трепетать её куртку, романтически развевал волосы, бросал в лицо пригоршни дождевых капель. Вера не стирала их – и холодная вода стекала маленькими ручейками. Но Вера гордо держала голову и всматривалась в даль – потому что представляла, что на самом деле она стоит на капитанском мостике старинной каравеллы, и в лицо ей летят брызги волн сурового моря. Её корабль мчится вперёд, невзирая на бурю, тьму и предстоящие опасности. Тут и там слышны какие-то звуки – ну конечно же, никакие это не прохожие переговариваются! Это кричат птицы – могучие буревестники и альбатросы, они носятся над бушующими волнами и вместе с капитаном Верой радуются шторму. Сверкает что-то – не огни машин, окна домов и витрины магазинов, нет – молнии! Грохочет гром, молнии бьют тут и там, а корабль плывёт, и его спокойный капитан на мостике не боится ничего!

А волны становятся всё выше. Ветер яростней. Матросы, ежесекундно рискуя жизнью, по команде капитана выставляют дополнительные паруса. А вот и она, Вера, – теперь уже один из матросов: бесстрашно карабкается вверх, взбирается на рею, чтобы укрепить парус как следует. Одинокую каравеллу посреди бушующего моря бросает в разные стороны, но отважный матрос должен выполнить своё дело, а потому не имеет права бояться…

Вжившись в образ матроса на рее раскачивающейся под ветром мачты, Вера так замечталась, что, завернув за угол, с размаху впечаталась в прохожего. И только его возмущённый голос вернул её к действительности. Вера встряхнулась, улыбнулась, развела руками, сказала: «Извините…» И отправилась дальше, вновь подставляя лицо под порывы ветра.

Так она и шла. Встречные прохожие лишь на миг выхватывали из темноты Верино вдохновенно-мечтательное лицо, удивлялись: куда же это несёт её, такую романтическую? И, скорее всего, тут же забывали о ней.

А направлялась девочка домой. От городского парка культуры и отдыха до её дома было не так далеко, если идти не по прямым дорогам улиц, а дворами. Так, подворотнями и закоулками, Вера и двигалась.

Пересекая широкий двор, с четырёх сторон окружённый простецкими пятиэтажками, она заметила, что на скамейках, придвинутых друг к другу, расположилась весёлая компания. Ребята и девчонки громко переговаривались, кто-то бренчал на гитаре – и несколько голосов напевали под его музыку, слышался смех. Даже издалека было понятно, что этим людям хорошо друг с другом.

Не замедляя хода, Вера долго смотрела на них – до тех пор, пока не скрылась за углом дома. И думала: жалко, что в её дворе нет такой тусовки! Что – такой! Вообще никакой нет. Она жила в новом доме с охраняемой территорией. За ворота пускали только тогда, когда посетитель договаривался об этом с кем-то из жильцов по домофону от пункта охраны. Во дворе было, конечно, замечательно: клумбы, фонтан, детская площадка необыкновенной увлекательности, беседки, до глубокой осени увитые плющом. Но гулять там было невозможно. Из детей во дворе появлялись только малыши со своими мамашами, или фифы и парни, чуть постарше Веры, с которыми она только из вежливости здоровалась. Да и то они во дворе не задерживались – или мчались на стоянку к своей машине, или исчезали за воротами. Всё – гулять было не с кем. Эх, как мечтала Вера о простой тусовке, каких так много во дворах обыкновенных типовых домов!

Вот о такой, например, тусовке, как эта! Ой, как было бы здорово, если бы среди этой компании оказалась и она, Вера! Ух, сколько всего интересного можно было бы придумать! Она бы организовала такую жизнь, которая била бы ключом! В смысле, не кого-нибудь била, а активно бурлила бы! Все держались бы вместе, «один за всех – и все за одного!», были бы верными друзьями, думая только о том, чтобы скорее встретиться, отправиться гулять… Или общими силами придумать какую-нибудь игру. Например, можно играть в историю из жизни рыцарей. У каждого была бы своя роль, мечи можно было бы заказать, доспехи, придумать сценарий…

И пока ноги несли Веру к дому, мечты уводили её в прекрасный мир фэнтези. Вот она сама: на коне, в блестящих доспехах, в шлеме и с мечом – руководит штурмом замка, где затаились злобные враги. Оттуда сюда и отсюда туда летят стрелы, но Вера, прикрываясь от них щитом, упорно мчится вперёд, к стенам замка. И вот уже к этим стенам приставлены осадные лестницы… На штурм! Вера слезает с коня, поднимается по лестнице. Отряды её храбрых воинов – за ней. Одной из первых Вера врывается в замок. Идёт яростное сражение. Нельзя думать о смерти! Удача любит храбрых! Победа близка…

И вот она – победа! Со знаменем в руке Вера стоит перед своим войском. Ветер развевает её лиловый плащ, блестят доспехи, её стройную сильную фигурку видят тысячи людей. Которых она, Вера, привела к победе. Ей кричат «Ура!», подводят верного коня. Она легко запрыгивает в седло и, не выпуская победного знамени из руки, едет вдоль войска…

С мыслью об этом девочка вошла в квартиру, зажгла в прихожей свет. Взгляд Веры упал на больше зеркало, в котором она увидела себя…

Все мечтания о красивых подвигах и приключениях закончились. Да и дающая уверенность в себе рисковая поездка на железном руле забылась… Не отводя взгляда от своего отражения, Вера горько усмехнулась и подумала: «Ну, если такая плюшка взгромоздится на коня, у того ноги подломятся…»

Да, девушка она была о-го-го. Невысокая, но плотная, а потому казалась крупнее своих сверстниц – тощих и длинных. Или не длинных, а просто тоненьких. Такой кобылице никакие рыцарские доспехи не подойдут. Смешно получится – как будто кухарка тётя Мотя решила на маскарад сходить, да с костюмом просчиталась… Так думала Вера, в который раз мучительно разглядывая себя.

Нет, конечно, о таких вещах не нужно даже мечтать. Пусть всякие ролевые игры достаются другим девчонкам – тем тощим стройным личностям, которых если в мальчишек переодеть, то и не отличишь. А значит, на них и всякие там доспехи будут неплохо сидеть. Ведь Вера, насмотревшись кино, очень хорошо помнила, как неприятно выглядят приземистые широкозадые девицы, наряженные воинами. И как изящны и уместны стройные… Тоненькие… Как она успела понять, главные положительные персонажи никогда такими комичными не оказываются – в главных ролях всегда только стройные девушки. А она…

А она толстая. И никуда от этого не денешься. И напрасно она каждое утро ездит с родителями в бассейн и плавает там туда-сюда, наматывая по несколько километров, напрасно совсем мало ест, втихаря выкидывая калорийные продукты. Результата нет. Нету его… Жизнь как будто смеялась над Вериным романтическим сердцем, поместив его в такую бабскую приземлённую оболочку.

От такой несправедливости хотелось выть. Или пластическую операцию сделать. А в приступах бессильной тоски – только лежать под одеялом и ожидать чуда. Или не хотелось вообще ничего. Вера ужасно переживала из-за такого нечестного распределения внешности и внутренностей (Вера имела в виду внутренности душевные). И как исправить это – не знала…

Толстая. А Вера Герасимова ведь раньше и не знала, что она толстая.

Началось все из-за гада Пряжкина. Вера пришла в пятый класс в новую школу – и понеслось… До этого Вера думала, что она просто девочка как девочка. А тут местный хулиган, двоечник и, как говорили девчонки сейчас, отрицательно-харизматическая личность Коля Пряжкин, увидев её, вдруг разом позабыл все свои сердечные привязанности. А их было целых три в их классе – Катя Марысаева, Оля Прожумайло и Лиля Кобзенко. Привязанности позабыл – и принялся активно выражать свои чувства к Вере.

А выражались они так: Пряжкин тянул к ней свои руки, пытаясь ухватить за что-нибудь более ощутимое, чем тяжёлые косы. Косы пришлось обстричь. А по рукам лупить, причём очень больно – чтобы отбить у Пряжкина охоту к Вере их протягивать.

До этого Пряжкин не получал столь решительного отпора. Отбить охоту, конечно, не удалось, однако теперь ближе чем на метр, ну, или хотя бы на расстояние вытянутой руки точно Пряжкин к Вере не приближался. Любовался издалека. Но при этом восхищённо смотрел на Верины круглые щёчки с ямочками и восклицал (то есть дразнился): «У-у, толстая!» У Коли Пряжкина и у самого мордень была размером с хорошее блюдо. Так что, ему, наверное, казалось, что подобное притягивает подобное.

Но это его «У-у, толстая!» охотно подхватили сначала мальчишки, которым главное всегда – зацепиться за какую-нибудь обидную тему, на которую можно дразниться. Наиболее болезненную для объекта насмешек. Иначе неинтересно.

А за ними и девчонки. Которые по первости лишь хихикали, слыша, как мальчишки поддразнивают Веру, и затем присоединились тоже – особенно получившие отставку и потому расстроенные Прожумайло с Марысаевой.

Вера в пятом классе обижалась на это, бесилась, мальчишкам от неё здорово доставалось – била она их безжалостно. Особенно плохо приходилось гнусному Пряжкину – который, к сожалению, был очень рад, что ему в такой форме оказывают внимание… Однако его дело принесло свои плоды – девочка окончательно поверила в то, что она толстая. Занятия на родительском велотренажёре и беговой дорожке, плаванье и другие ухищрения результатов не давали – тростинкой она не становилась. А потому жизнь Веры постепенно переместилась в жизнь мечтаний и вымышленных приключений, книг, компьютерных игр, фильмов. Там Вере было хорошо, ведь она видела себя другой: взрослой, высокой, стройной, очень красивой, сильной душой и телом, благородной и доброй. А уж была ли она благородной и доброй на самом деле – Вера и сама не знала. Не предоставлялось возможности это как-нибудь продемонстрировать.

Но в реальном мире нужно было как-то защищаться. Образ! Нужен был образ, имидж, в который бы все поверили. И не смели бы обижать её…

Жизнь сама помогла Вере его создать.

Это было уже в шестом классе. У Пряжкина бегал в подпевалах некто Игорёк Денисов. Что-то вроде шакала возле наглого тигра. Прыгал-прыгал как-то Денисов вокруг Веры, обзывал её, обзывал, всякий раз со смехом отскакивая в сторону и уворачиваясь от оплеухи, которую Вера уже готова была ему отвесить. Пряжкин, которому всегда доставляло удовольствие видеть, как отбивается Вера от припечатанного к ней прозвища, наблюдал всё это издалека. И Денисов чувствовал поддержку покровителя, а потому был задорен и активен.

И так он, ничтожный, надоел Вере, настолько показался противен, что даже руки об него пачкать ей не хотелось. Поэтому, когда Денисов в очередной раз проблеял «То-о-олстая!» она решила просто пинком отшвырнуть его от себя подальше. Размахнулась кроссовком. Опорная нога ни с того, ни с сего вдруг подкосилась. И, чтобы не упасть, Вера кое-как развернулась и… так засветила Денисову ногой в лоб, что тот отлетел от неё на несколько метров.

– Вот это да! – тут же удивились мальчишки и обступили Веру.

А она сама, конечно же, не ожидала ничего подобного. И совершенно растерялась. Потому что выглядело это так, как будто Веру лет пять тренировал сам Джеки Чан – чтобы затем снять в кино её замечательный, да ещё с таким техничным разворотом, удар ногой…

И гениальная мысль пришла в этот момент Вере в голову.

– Я занимаюсь карате. Уже давно, – оглядев присутствующих, спокойно (хотя на самом деле у неё тряслись все внутренности, да и руки-ноги тоже) сказала Вера. – Скоро буду сдавать на коричневый пояс. Так что лучше со мной не связывайтесь.

И все тут же поняли, что связываться не будут. Потому что уж очень натурально выглядел её удар. Да и след кроссовка на лбу у Денисова долго напоминал печатный пряник. Такое не забудешь…

– Ну ты даёшь, колобок! – изумлённо ахнул хулиган Пряжкин.

И тут же умчался – может быть, чтобы не попадаться под руку или под ногу разъярённой «каратистке». Может, курить со старшими ребятами и хвалиться тем, какая боевая девчонка ему нравится. Или, наоборот, жаловаться, что он этой самой девчонке не нравится – ну просто никак…

С этих пор Вера стала окружать себя тайной. И чем больше кто-то в классе что-то хотел узнать о ней, тем больше она шифровалась – и становилась от этого в глазах общественности ещё интереснее, ещё таинственнее. Иногда её видели в городе – Вера куда-то шла или ехала. Но ничего конкретного она не отвечала на вопросы одноклассничков. Лишь иногда выдавала по крупицам, недосказанными фразами, намёками какую-нибудь необыкновенную информацию: что она куда-то ходит гулять, заниматься, тусоваться. Так что все оказывались заинтригованными – и никому больше не приходило в голову Веру обижать и обзывать.

Никто и не догадывался, что все её занятия – это бассейн рано утром перед школой, куда ежедневно её возили родители, да музыкальная