© Е.В. Нам. Текст, 2022

© ООО ИД «Ганга». Оформление, издание, 2022

Оформление обложки: Инна Горцевич

* * *

Сны Брахмы

Пробираясь сквозь толщу порожденного Брахмой времени, люди назвали его «Deus оtiosus».

Брахма пребывал в-себе, вне пространства и времени, наслаждаясь покоем и самотождественностью. Полнота переполняла его. Вдруг откуда-то донеслось едва заметное дуновение, отчего Брахма на мгновение потерял равновесие, чуть-чуть покачнулся и расплескал микроскопическую каплю своей жизненной энергии. От этого он ощутил одиночество и собственную неполноценность, а в его существование вошли день и ночь. День Брахмы длился 4 миллиарда лет. Весь день Брахма размышлял о причине собственной неполноценности, горевал об утраченной полноте и искал способы ее возвращения, аккумулируя при этом энергию творения. В его уме родились звезды, планеты, минералы, растения и живые организмы. А ночью он отдыхал и ему снились удивительные сны. В этих снах обрел свое существование некто, способный наблюдать и оценивать красоту и совершенство созданий Брахмы. И было имя ему – человек! И вложил в него Брахма все свои сомнения и печали, всю силу своей мысли и свое неистребимое стремление к утраченной полноте бытия.

Может быть, жизнь каждого из нас – это всего лишь одно из видений Брахмы, утратившего покой? И умножая свои видения, перебирает он разные варианты в поисках пути к совершенству. И никуда не спешит он, ведь все происходящее – всего лишь игра его ума и воображения.

Сны-истории

Некто

1

И наступило Время Сновидений. И пришел Некто, и начал творить Бытие. В начале Бытия была Мысль, и составила Мысль основу Бытия.

Некто испытывает отдельные ощущения, тем самым подтверждая для себя собственное существование. Ощущения отпечатываются в структурах тела, заполняя его в виде связанных между собой нейронов. «Тепло». «Холодно». «Голодно». «Больно». «Сытно».

Некто перемещается, синхронизируя свои ощущения с тем, что он видит, слышит и осязает вокруг, формируя свою неразрывную связь с миром. «Свет – Тепло». «Еда – Сытно». «Удар – Больно». В мир входит пространство.

Благодаря ощущениям, следующим одно за другим, Некто устанавливает последовательность происходящих с ним изменений и их причинно-следственные связи. «Свет – значит Тепло», «Еда – значит Сытно», «Удар – значит Больно». В мир входит время.

Ощущения сливаются в единый поток, через который Некто формирует представления о самом себе. «Двигаюсь», «Вижу», «Слышу», «Испытываю голод и жажду», «Испытываю боль». Рождается сознание.

Благодаря сознанию Некто выделяет себя из окружающего мира, упорядочивает свои ощущения и конкретизирует их, формируя предметную сферу вокруг себя. «Это – что-то мягкое», «Это – что-то тяжелое», «Это – вкусное».

Он видит, что он не один. Есть еще некто, похожий на него, но Другой. Он хочет вступить в коммуникацию с Другим, но не знает, как это сделать. Для этого ему необходимо выйти за пределы своих ощущений и в то же время поделиться ими с Другим. Некто начинает передавать информацию посредством мысли, выраженной в жестах, рисунках и звуках. Начинается его разумная деятельность.

Выходя за пределы ощущений и интерпретируя их с помощью разума, Некто создает вторую реальность, реальность своих мыслей. «Это – гора», «Это – Солнце», «Это – река». Элементы Бытия наделяются определенными признаками. Некто приписывает эти признаки реальности. «Гора высокая», «Река течет», «Солнце дает тепло». В акте коммуникации посредством называния рождается Бытие.

Стремясь к общению, Некто теряет свою самодостаточность. Он отчуждает часть себя от себя же самого и презентует ее Другому. «Это – человек». «Ты и я – люди». «Остальные – не люди». «У человека две руки и две ноги». «Человек ходит на двух ногах». Некто начинает зависеть от Другого, но и Другого ставит в зависимость от себя. Основу их отношений составляет солидарность их мыслей, их представлений о мире и самих себе. Так возникает коллективное сознание.

Некто отчуждает новый мир, созданный совместно с Другим, и наделяет его самостоятельным существованием. И это неудивительно, ведь мир теперь существует независимо от его сознания, он принадлежит многим. При этом Некто отчуждает себя, как творца мира, делая эту часть себя объектом поклонения. «Есть высшее существо по имени Мунга-Мунга. Он – творец всего, что нас окружает. Он никогда не рождался и никогда не умрет. Он создал Небо и Землю, Солнце и звезды, а также установил смену дня и ночи. После этого сотворил он зародыши всего живого, но творение свое не закончил. Он сильно устал и отправился на Небо, чтобы никто ему не докучал. И с тех пор его не интересует, что же происходит с его творением». Так рождаются мифы о творении мироздания и о великом Божестве.

Некто ощущает свою неразрывную связь с Другим и подтверждает ее идеей происхождения от единого тотемного предка. «Мунга-Мунга оставил на земле своих детей. Они – великие духи и творцы мира. Когда-то они были людьми, рожденными от своего отца. Как и мы, они стареют и слабеют с течением времени, но никогда не умирают. Однажды они пришли на землю и доделали то, что не было закончено их отцом. Они начали путешествовать по земле, давая имена всему тому, что они видели, создавая таким образом ее нынешний ландшафт – горы, скалы, реки, озера, деревья и травы. Из зародышей они создали зверей, рыб и самого человека. Таким образом они стали создателями всех форм жизни и прародителями людей. Они научили нас добывать пищу, разжигать огонь, изготавливать ловушки для зверей. Некоторые из них имели вид человека, некоторые явились в облике змеи, ворона, койота или ящерицы. Совершив свои деяния, дети Мунга-Мунга ушли под землю и продолжают свое существование в другой реальности. Мы – потомки Ворона, имя которому Магуа. В теле каждого из нас заключена частичка его существа, и родство наше с ним священно. Магуа – наш тотем, мы почитаем его, чтим его деяния и поддерживаем тот порядок, который он установил. Мы живем по его законам, совершаем установленные им обряды и считаем себя не вправе что-то менять в своей жизни. Мы вновь и вновь поем песни о происхождении нашего мира, рождая его заново». Так возникает человеческое общество со своими нормами и правилами, обязательными к исполнению.

2

«Кто я? Зачем я пришел в этот мир? В чем смысл моей жизни?» – эти вопросы Александр Николаевич с разной периодичностью задавал себе в течение всей своей жизни. И не находил на них мало-мальски приемлемого ответа. В подростковом возрасте поток экзистенциальных вопрошаний был столь интенсивным, что почти беспрерывно терзал его юную неокрепшую душу и буквально сводил с ума. Безучастный, подобно призраку, бродил он среди людей, не понимая, как можно столь спокойно и невозмутимо есть, спать, смотреть телевизор, одним словом, вкушать все радости жизни, не поняв, а для чего все это нужно, в чем смысл всех этих странных телодвижений, столь нелепо заполняющих реальную пустоту бытия.

Родители, заподозрив, что их единственное чадо настигла депрессия, отвели его к психотерапевту. Естественно, не к первому попавшемуся, а к лучшему в городе, которого посоветовала одна из всезнающих и вездесущих маминых подруг. «Это самая обычная метафизическая интоксикация, очень распространенная в подростковом возрасте, не стоит из-за этого так сильно переживать», – таков был вердикт хваленого психотерапевта. – «Подростки – бунтари и максималисты. Они хотят получить все и сразу и не желают смириться с тем, что что-то оказывается для них недоступным. Пройдет совсем немного времени, и ваш сын излечится от этого недуга, как когда-то излечился от ветрянки. А пока пусть попьет вот эти таблетки».

«Хорошо!» – со скучающим видом Александр уставился на пожилого врачевателя человеческих душ. – «Но вы-то уже должны были найти ответы на все экзистенциальные вопросы. Не поделитесь?» «Молодой человек!» – со вздохом ответил психотерапевт, и в его голосе почему-то вдруг явственно зазвучали нотки смертельной усталости. – «Когда вы доживете до моих лет, вы не будете задавать себе эти вопросы, они будут для вас неактуальны. Вы будете просто жить, дорожа каждым новым днем».

Когда Александр вышел, психотерапевт обратился к его матери, взволнованно и недоуменно заглядывающей ему в глаза: «Возможно, мы имеем дело с шизоидной акцентуацией, дополненной психастеническими чертами. Не пугайтесь, это вариант нормы. Но случай с вашим сыном нужно наблюдать в динамике. Было бы очень хорошо, если бы вы показывались мне один раз в месяц».

Александр наотрез отказался ходить на сеансы психотерапии и пить какие-либо таблетки, заверив родителей, что поход к врачу положительно повлиял на него и ему уже стало значительно лучше. И это было действительно так. Удивительным образом этот визит излечил юношу, а вернее, странный недуг под красивым и загадочным названием «метафизическая интоксикация» постепенно перешел из острой фазы в хроническую. Александр подтянул учебу, успешно сдал выпускные экзамены в школе и поступил в престижный вуз на физико-технический факультет. Родители облегченно вздохнули, благословив окончание подросткового периода в жизни своего любимого, хотя так и не понятого ими сына.

Но «проклятые» вопросы периодически всплывали на поверхность, отравляя в целом неплохо слепленную, хотя и далекую от некоего весьма расплывчатого идеала жизнь. После окончания института Александр женился, устроился на работу в НИИ Оптики и Атмосферы, защитил кандидатскую диссертацию и стал отцом прекрасной дочери. Коллеги уважительно называли его Александром Николаевичем. Однако, будучи уже вполне состоявшимся человеком, он постоянно жил с ощущением, что что-то очень важное в жизни прошло мимо него, как будто много лет назад, выйдя из кабинета психотерапевта и закрыв за собой дверь, он отгородился от входа в удивительный мир, который мог стать его миром, но так и не стал. А проживаемая жизнь словно была лишена ярких красок, напоминала выцветший от времени пейзаж со смазанными и нечеткими очертаниями населяющих его предметов.

В сорок пять лет недуг вновь перешел в острую фазу. Александр Николаевич вдруг потерял всякий интерес к своей жизни. «Ведь это же не я, а кто-то другой встает каждое утро, завтракает, целует в левую щеку свою жену и отправляется на работу. Ведь я не имею к этой жизни вообще никакого отношения. Я больше не хочу, чтобы этот Некто воровал мою жизнь». Это были даже не мысли, это были физические ощущения, мучительными ранами разрывающие плотную и так ладно скроенную когда-то ткань его существования. Однажды во сне он явственно увидел своего давнего знакомого – пожилого психотерапевта с усталым взглядом потухших глаз – и утратил последние остатки душевного покоя, хоть как-то скреплявшие рассыпающиеся клочки некогда единого полотна.

Через год от него ушла жена, а еще через два года он бросил работу в институте и стал простым разносчиком пиццы. Вскоре он затерялся в стройных, хоть и немногочисленных рядах местных кришнаитов и стал центральной фигурой в разговорах его бывших друзей, активно обсуждавших его столь скоропостижно и печально загубленную жизнь. Лишь однажды за несколько лет он случайно встретил в магазине свою бывшую жену. Ее поразил радостный и живой блеск его глаз. Таким счастливым она не видела его за все двадцать пять лет их совместной жизни.

3

На рассвете он отправился к священной горе Кураяма. Годы духовных исканий не только закалили его дух, но и укрепили тело. Он стремился к успокоению ума через телесные практики, а успокоив его, понял, что ему необходимо обретение собственного переживания Истины. Это то, чему невозможно обучиться, сколь долгими бы ни были годы ученичества и сколь мудрым и добрым ни был бы Учитель. Полное единение с Истиной – это интимный процесс, и никто не должен вмешиваться в него, даже с самыми благими намерениями. Прошли годы, и он понял, что готов.

Поднявшись на священную гору, он достиг заветного уединения. Теперь ничто, даже прием пищи, не должно было отвлекать его от того Великого устремления, которое вело его по жизни и, наконец, привело сюда – на гору Кураяма – конечный пункт столь долгого пути.

Первые несколько дней он был погружен в размышления. Он уже знал, что человек, сумевший успокоить свой ум, отдает себя в руки Провидения. Он усмиряет свою волю, позволяя таинственным силам Вселенной распоряжаться его жизнью. Но как сложно прийти к этому! Также сложно человеку, висящему над бездонной пропастью, разжать руки, поверив в то, что с ним не может случиться ничего непоправимо ужасного. Даже малейший страх или самое незначительное сомнение создают едва заметную рябь на поверхности ума, разрушая его ровную гладь и лишая человека его былой невозмутимости. Сколь хрупким является достигаемое человеком спокойствие, и как же ему укрепиться в нем, укорениться, став подобным прибрежным скалам, без труда выдерживающим мощный натиск водной стихии и беспощадных ветров?