Невезучая

Заскрипели тормоза, и прямо возле меня остановилась красная спортивная машина. Я восхищенно на нее уставилась. Еще в детстве я мечтала о машине – именно такой: красной, блестящей, обтекаемой, словно обмылок. Ослепительной, чарующей, априори причисляющей ее владельца к сонму небожителей.

Дверца машины распахнулась, и оттуда показалась женская ножка, обтянутая чулком цвета загара – в лучших традициях мирового кинематографа. Я не мужчина, поэтому не буду восхищаться и разливаться соловьем в поэтических сравнениях по поводу этой ноги. Нога как нога, на мой взгляд. Да, стройная, да, в красивом модном мохнатом сапожке, похожем на щенка лхасо-апсо. Я переложила пакет из одной руки в другую и снова принялась лизать мороженое. Правда, мне пришлось остановиться: машина перекрыла дорогу, въехав на тротуар. Надо было выбирать: либо ждать, пока авто уедет, либо обходить средство передвижения по мостовой. Но второй вариант для меня категорически неприемлем – с детства боюсь дорог и стараюсь как можно реже ступать даже на «зебру».

Тем временем из машины вышла потрясающая красотка. Девица была под стать ноге: лощеная, модная благоухающая сладким парфюмом, она напоминала глянцевую обложку журнала. Однако голубые глаза вкупе с золотистыми кудрями показались мне смутно знакомыми. Пытаясь напрячь свою память, я откусила слишком большой кусок мороженого и застыла с открытым ртом.

– Криворучка, ты в своем репертуаре, – вздохнула девушка. – Ну кто же зимой ест мороженое?

И тут я вспомнила ее. Мы вместе учились в школе, правда, с тех пор минуло уже десять лет, но голос Марины Клюевой, чуть хрипловатый и чрезвычайно сексуальный, как утверждали наши одноклассники, нельзя было спутать ни с каким другим голосом.

– А что едят зимой? – удивилась я.

– Зимой не едят, а пьют. Водку, – назидательно сообщила Марина. – Что там у тебя в пакете? – Она бесцеремонно заглянула в мои покупки. – Какие-то странные пачки… Криворучка, ты зачем в магазин-то ходила? Не вижу ничего съедобного!

– Я предпочитаю здоровый образ жизни, – пробормотала я, – так что в пакете съедобного достаточно, но только для меня. Тебе это вряд ли понравится.

– Здоровый образ жизни? – Марина хитро прищурилась. – А мороженое?

– Оно из того же отдела здоровых продуктов, – пожала я плечами, – без сахара и лактозы. Хочешь попробовать?

Большой кусок мороженого отвалился и упал на воротник моего пальто.

Марина сморщилась и отвела от меня взгляд.

– Ладно, садись, есть разговор. Только счисть мороженое с пальто, а то испачкаешь мне салон!

Я послушно засунула свое неуклюжее тело в машину своей мечты, представляя себя выходящей из супермаркета и периодически отпивающей горячительную жидкость из чекушки вместо того, чтобы откусывать кусочки от ледяного лакомства. Картинка оказалась не самой приятной, поэтому я невольно причмокнула, вспоминая вкус выброшенного мороженого, беспрестанно косясь на бывшую одноклассницу. Выглядела она просто шикарно. В короткой шубке из щипаной норки цвета топленого молока, в модной теплой юбке в шотландскую клетку она смотрелась гламурно и стильно.

Интересно, зачем я ей понадобилась? Особенно если учесть, что мы никогда с ней не были подругами, мало того, между нами как-то случилось некое отчуждение, после которого Марина даже пересела от меня на другую парту. Наверняка она бы со мной и вовсе не захотела сидеть, но так как обычно девочки делятся на два лагеря – умных и красивых, то наша парта сочетала в себе обе эти половинки. Стоит ли говорить, кто из нас был красивой, а кто умной?

Я пришла в новую школу, когда мне было тринадцать лет, и в классе оказалось одно свободное место, как раз за партой Марины Клюевой. Сначала она откровенно сообщила, что не станет сидеть рядом с такой рыжей и некрасивой девочкой, как я, а потом вдруг сообразила, что у меня очень удобно списывать: во-первых, я отличница, а во-вторых, на контрольных успеваю решить оба варианта – для себя и для своей сопартницы, если так можно сказать. Наверное, мы просидели бы вместе до одиннадцатого класса, и, кто знает, возможно, у нас даже установились бы приятельские отношения, однако все разрушилось очень быстро.

Маринка была способна привлекать внимание мальчиков, а не усваивать новые знания. В классе учился очень симпатичный и умный Коля Смолянихин. Вот по нему Марина и сходила с ума. В отличие от Клюевой Коля был отличником, серьезным мальчиком с огромными голубыми глазами. Он нравился всей женской половине класса, но на нас абсолютно не реагировал. Не подумайте, что он реагировал на мужчин. Нет, его не интересовали любовные истории, он был занят учебой. И откуда только берутся такие серьезные парни? И уж совсем удивительно, что Коля Смолянихин из множества девчонок в школе выбрал меня. В восьмом классе он подошел ко мне на перемене и сказал, что я ему нравлюсь. И что он предлагает завтра сходить в кино.

Весь вечер следующего дня я нервно причесывалась и приглаживала юбку. И спохватилась, что часы стоят на месте, только когда в третий раз заметила, что они показывают четверть девятого, а фильм начинался в девять. И конечно, мне было уже не успеть. Только со мной могла случиться эта дикая, нелепая, совершенно смешная ошибка! Коля пошел в кино без меня. Когда на следующий день я, заикаясь, неуклюже объяснила причину своего опоздания, он, казалось, понял и простил меня. И через день принес мне в подарок наручные часы!

– Это чтобы ты никогда больше не опаздывала, – очаровательно улыбнувшись, сказал он.

Я, покраснев от восторга, взяла коробочку, и конечно же она выпала у меня из рук. Неловко наклоняясь, чтобы поднять ее, и переступив с ноги на ногу, я опустила пятку аккурат на только что преподнесенный подарок. Услышав тихий хруст, Коля изменился в лице и ушел. Так закончился наш неудавшийся роман. Но мало того: Маринка, до сих пор не забывшая Колю, каким-то образом узнала о его симпатиях ко мне и этого мне не простила. Она перестала разговаривать со мной и выгнала меня на соседнюю парту, при этом нахально продолжая списывать у меня все контрольные. Но за моей спиной Марина стала распускать слухи о том, что Коля получил от меня то, что хотел, и бросил меня. Ей было неприятно сознавать, что на нее, красавицу Клюеву, Смолянихин даже не смотрит, а с рыжей и конопатой Криворучко у Коли особые отношения.

– Ну и как тебе Смолянихин? – однажды совершенно неожиданно услышала я голос Марины.

Мы сидели в физкультурной раздевалке, готовясь к уроку, и все девчонки с интересом уставились на меня. Воцарилась тишина.

– В смысле? – не поняла я.

– Ну, в постели, – ничуть не смущаясь, заявила она.

Маринка была опытной по этой части. Поговаривали, что она уже переспала с нашим физруком Александром Юрьевичем, который в прошлом году пришел к нам, только закончив институт.

– Я… я не знаю, – промямлила я, почувствовав, что неудержимо краснею. Мне было ужасно стыдно и неудобно, и я боялась, что девчонки могут подумать, будто у меня со Смолянихиным и вправду что-то было…

Я настолько растерялась, что у меня закружилась голова, и я потеряла способность что-либо видеть и слышать. Я находилась в шоковом состоянии! Почему-то именно это состояние я запомнила очень хорошо.

И вот сейчас я вновь испытала то же самое состояние шока. И снова не без участия Маринки. Я совершенно не ожидала ее встретить и тем более не ожидала услышать, что у нее может быть какое-то дело ко мне.

– Какая неожиданная встреча, – пробормотала я, вспоминая приличествующие случаю фразы.

– Да уж какая там неожиданность, – отмахнулась бывшая одноклассница. – Ну привет, что ли?

– Привет, – промычала я.

– Что-то ты не слишком рада меня видеть, – констатировала Марина, внимательно меня оглядывая.

Я пожала плечами. Интересно, чего она ожидала? Что я брошусь ей на шею – после десяти-то лет, прошедших после окончания школы? Или что я дико скучала по ней все это время и постоянно думала о том, как бы нам свидеться?

– Помнишь, как мы когда-то дружили, даже сидели за одной партой?

– Как за одной партой сидели – помню, как дружили – нет.

– Ну как же, – обиделась Клюева, – я тебе столько внимания уделяла!

– Это помню, – простодушно кивнула я. – Когда ты лупила меня портфелем по голове, подбрасывала в кроссовки кнопки, а потом еще и бойкот объявила…

– А вот тут ты сама виновата, – сообщила Марина, выруливая между домами, – нечего было строить глазки моему парню!

– Но Коля Смолянихин никогда не был твоим парнем, – возразила я.

– Вот поэтому я и объявила тебе бойкот, – вздохнула Маринка. – Ладно, хватит вспоминать всякие гадости, я приехала не на вечер школьных воспоминаний. Криворучка, мне нужна твоя помощь.

– Моя фамилия оканчивается на «о», – поправила я ее.

– Да кого это интересует! – отмахнулась бывшая одноклассница. – Мы можем поехать к тебе? Кажется, ты живешь где-то неподалеку? Ну и отвратный райончик!

– Район как район… Если ехать ко мне, то надо повернуть назад.

– Так чего же ты молчала? – взорвалась Клюева.

– Но ты и не спрашивала! – резонно ответила я.

Марина дулась минут пять. За это время мы подъехали к моему дому.

– Мы можем подняться к тебе? – Она взглянула на меня огромными голубыми глазищами, и я поспешно кивнула.

Разве можно отказать такой девушке? Наверное, с мужчинами у нее и вовсе проблем нет – стоит бросить один такой взгляд на представителя мужского рода, и он тут же бросит в ответ к ее ногам все свои сокровища. Если они, конечно, имеются…

Маринка гоняла во рту жвачку. Эта привычка у нее осталась еще со школьных времен.

У меня так давно не было гостей, что я забыла, как на них реагировать.

Розовый пузырь жвачки лопнул и залепил Клюевой рот и большую часть носа. Она нервно облизнулась острым язычком, яростно сдирая с себя ошметки жевательной резинки.

Иногда все же лучше жевать, чем говорить, – с этим утверждением я полностью согласна.

– Только я живу на пятом этаже, а в доме нет лифта. – Почему-то в присутствии Клюевой мне все время хотелось оправдываться.

– Ну вот, – расстроилась она, – тебе лишь бы гадость мне какую сказать!

Мы поднялись на пятый этаж, я открыла дверь, пропуская Марину вперед.

Но она не сдвинулась с места. Навалившись на перила и тяжело дыша, бывшая одноклассница напоминала породистую собаку, которая целый день бегала по лугу и гонялась за воздушным змеем.

– Это ничего, – улыбнулась я, – тяжело только с непривычки. Сейчас я тебе чайку заварю, с травкой…

– С травкой? – оживилась Клюева. – А ты исправляешься, Криворучка!

– Ну да, с травкой – чабрецом, мятой, душицей…

– Тогда уж лучше кофе. – Марина с брезгливым выражением лица вошла в квартиру и осторожно огляделась. Морщинки на ее лице разгладились, брови поднялись в знак одобрения.

– Неплохо, – похвалила она, узрев хороший ремонт, сделанный буквально несколько месяцев назад.

Я невольно зарделась. Дурацкая привычка краснеть, когда меня хвалят, осталась с детских лет. Хорошо еще, что это происходит не так часто – обычно хвалить меня не за что. С самого детства мне не везет. Впрочем, а чего ожидать от девочки с фамилией Криворучко? Нет, конечно, мои руки вовсе не кривые и внешне растут из надлежащих мест, однако пускать их в дело я даже побаиваюсь: за что бы я ни бралась, ничего толком не выходит…

– Ты замужем, что ли? – Клюева изумленно повернулась ко мне.

Я вздохнула. Прекрасно понимаю причину ее изумления: если у меня, невзрачной девицы, пожертвовавшей юностью и зубами ради гранита науки, который необходимо было грызть, имеется хорошая двухкомнатная квартира, следовательно, не сама же я заработала на это счастье. Впрочем, Марина знает, что квартира родительская, однако и ремонт, и мебель в ней новые и весьма недешевые. Из этого само собой вытекает, что какой-то мужчина у меня быть просто обязан.

Ах, как бы мне хотелось солгать бывшей однокласснице, кивнуть в ответ на ее вопрос и вдобавок показать фотографию красавца – мужчины, обнимающего меня где-нибудь на далеких островах. И в принципе я могла бы это сделать: у меня имелась такая фотография, вот только в роли красавца мужчины выступал мой отец.

Не думаю, что его возраст, лысина и приличных размеров пузико покоробили бы Маринку. Пожалуй, она бы и вовсе не обратила внимания на его внешность, отдав предпочтение наличию увесистой мошны. Однако я пересилила себя. Во-первых, тот же папа с детства учил меня, что врать не только нехорошо, но даже возмутительно, а во-вторых, как бы я себя чувствовала, без зазрения совести указав на отца как на любовника? В конце концов, надо же подумать и о приличиях! Поэтому я, независимо тряхнув волосами, сказала правду:

– Нет, я не замужем. Это квартира родителей, просто сами они постоянно проживают в загородном доме.

Марина сразу потеряла ко мне интерес, и ее оживившийся было взгляд потускнел. Мол, я думала, ты меня удивишь, а ты ничуть не изменилась, – вот как следовало расценивать этот взгляд.

Это было не очень приятно. Особенно если учесть, что Марина в нашу школьную бытность без зазрения совести списывала у меня все контрольные и домашние задания, благодаря чему и смогла закончить школу. И вот теперь она смотрит на меня свысока, словно я какое-то насекомое, притаившееся на ее роскошном сапожке.

– Ладно, – зевнула она, завалившись на кухню и усевшись на мой любимый плетеный стул, – налей-ка мне кофе, а то я с самого утра на ногах.

– У меня нет кофе, он плохо влияет на здоровье, – пожала я плечами. – Хочешь, налью тебе травяного чая? Только что купила в магазине, свежий!

– Давай. – Марина вздохнула, вытащила сигарету и щелкнула зажигалкой.

Я неодобрительно на нее посмотрела.

– Курить вредно, между прочим, – робко заметила я. – У курильщиков зубы, ногти и лицо становятся желтыми, а легкие – дырявыми. Ты хочешь, чтобы у тебя было желтое лицо и зубы?

Марина поперхнулась дымом. Я быстро отвернулась и открыла форточку. В этой квартире никто никогда не курил, она не знает этого ужасного сигаретного запаха, поэтому может благополучно задохнуться – вместе со мной.

– Ну ты даешь, Криворучка, – откашлявшись, молвила Клюева. – Совсем на голову больная стала. Ты и раньше-то была с приветом, а теперь… Вот что возраст с людьми делает!

– Мы ровесницы, – возмутилась я, засыпая сухой травяной настой в чайник и заливая его кипятком.

– Только по документам, – невозмутимо ответила Марина, – а на самом деле, как ты думаешь, можно ли нас сравнить?

Я молча проглотила обиду. Да, она красавица, это бесспорно. Но разве давал ей кто-нибудь право разговаривать со мной в таком тоне? Самое обидное, что возразить ей было нечего. Моя внешность и вправду – сплошное недоразумение. Ну и что из этого? Ей просто повезло, что она родилась красоткой, а появилась бы на свет с моей внешностью, гонору в ней бы неоткуда было взяться! И вообще, ее лицо и фигура – вовсе не ее личные достижения, так что нашла чем хвастаться!

– Давай быстрее, – поторопила она меня, глядя, как я завариваю чай. – И дай чего-нибудь пожевать!

Я мстительно улыбнулась и налила ей особенного травяного настоя, «забыв» добавить в него сахару. В этом настое около пятнадцати различных трав, среди которых – полынь, поэтому он чрезвычайно горький. Пусть Марина отхлебнет, глядишь, и сотрется с ее лица эта лицемерная сладость.

Я открыла холодильник, вытащила колбасу, порезала ее, положила на блюдце. Достала из хлебницы остатки цельнозернового хлеба с отрубями – довольно подсушенного, надо сказать, сделала бутерброд и протянула Клюевой, одновременно подвинув ей кружку с настоем.

– Ну вот, – она с довольным видом оглядела бутерброд и смачно откусила кусок, – а говорила, что предпочитаешь здоровый образ жизни!

– И вправду предпочитаю, – кивнула я.

– А колбаса-то, колбаса. – Клюева веселилась, как ребенок.

– Ну так колбаса-то – соевая! – радостно сообщила я.

Она подавилась, закашлялась, выплюнула прямо на стол пережеванный бутерброд и схватила кружку с настоем.

Через пару секунд ее глаза округлились и словно вылезли из орбит, лицо напряглось и перекосилось, а изо рта на стол полетели выплюнутые корешки из настоя.

– Я забыла процедить, – спокойно добавила я, – и мед не положила.

– Ты просто идиотка!

Марина вскочила, прополоскала рот под краном, добавила пару смачных выражений в мой адрес, которые я пропустила мимо ушей.

– Я бы давно отсюда ушла, – прошипела она, совершив свои гигиенические процедуры, – если бы не дело.

– Какое дело? – насторожилась я.

У Марины априори не могло быть ко мне никаких дел. Нам даже говорить не о чем, разве что о школьных годах! Мы не виделись много лет, так о каких делах может идти речь?

– Ты мне нужна, – вздохнула она. – Вернее, не ты, а твои волосы.

На всякий случай я отступила назад, к плите. Рядом с плитой у меня длинный стол, а на нем стоит подставка для ножей. Если Клюева сошла с ума и бросится на меня с ножницами или даже с ножом, чтобы срезать с меня скальп, я хотя бы смогу защитить себя.

– Вообще мне они тоже нужны, – пробормотала я, пытаясь нащупать нож рукой, заведенной за спину.

– Вот дура, – покачала она головой, увидев мои маневры. – Ты мне не нужна, я не собираюсь тебя трогать. Наоборот, мне требуется твоя помощь!

– Но чем я могу тебе помочь? – вырвалось у меня. – И вообще, сначала определись, нужна я тебе или нет!

На всякий случай я продолжала держаться неподалеку от спасительной сверкающей стали с ручками. Кто знает, может, она решила запудрить мне мозги, сыграть на моей доверчивости?

– Я тоже никогда не думала, что буду вынуждена просить тебя об одолжении, – недовольно высказалась она. – Только так жизнь складывается, Маша.

Подумать только, она назвала меня по имени! Да эти ее именные обращения ко мне, включая и школьную пору, можно сосчитать по пальцам одной руки!

– Мне не везет с мужиками, – вздохнула Марина.

Я во все глаза уставилась на нее. Признаться, это ее заявление даже заставило меня воспрянуть духом. Если уж даже такой, как она, не везет с мужчинами, что же говорить обо мне? Получается вполне закономерно, что в свои двадцать восемь я все еще старая дева! Если даже на Марину никто не польстился, то на меня и вовсе смотреть не станут! Впрочем, и не смотрят.

– Три раза была замужем, – продолжила Клюева. – Вот, развелась с последним мужем в прошлом году.

– А-а-а, вот в каком смысле не везет, – приуныла я.

На мой взгляд, если ты три раза была замужем, тебе уже повезло. Трое мужчин захотели на тебе жениться, они любили тебя и были с тобой счастливы – хотя бы в первый месяц после свадьбы. Но Марина, кажется, придерживалась другой точки зрения.

– Прикинь: первый разорился во время кризиса девяносто восьмого года, – загнула она ухоженный пальчик с крупным колечком. – Мы только и успели что пожениться. Уже через два месяца мой… да, впрочем, не важно, как его звали, – она обворожительно улыбнулась, – был нищ, как церковная крыса. От второго я ушла, потому что он слишком много денег тратил на свои дурацкие машины – коллекционировал их и любил их больше меня. А третьего бросила, потому что встретила его!

– Кого? – вырвалось у меня.

– Толика, – глупо улыбнулась Клюева, – а кого же еще? Итак, я влюбилась, – сообщила она мне. – И на сей раз это окончательно и бесповоротно!