на юбилей Марфы Степановны. Грустная это была картина, и жалко было смотреть на Марка. А потом все так ужасно закончилось…
Она оборвала фразу, словно поймав себя на том, что сказала лишнее. Быстро попрощалась и ушла.
От ее короткого рассказа у Маши осталось ощущение недоговоренности. Но задумываться об этом не хотелось. Случившееся десять лет назад не могло иметь к ней никакого отношения.
Маша постояла минут пять на крыльце, слушая тихое пение Нюты, доносившееся из сада. Бедная Нюта все гуляла между яблонь. «Как же ее угораздило выйти замуж за такого идиота, как Анциферов?! – сочувственно подумала Маша. – Хотя Иннокентий умеет пустить пыль в глаза… Все-таки нужно будет попытаться поговорить с ней, хоть это и не мое дело».
На низком черном небе одна за другой зажигались звезды. Пролетел невидимый самолет, мигая огнями. Запрокинув голову, девушка смотрела на огни, и одна Маша стояла на нижней ступеньке крыльца, подняв лицо к небу, а другая летела в самолете, прильнув носом к холодному иллюминатору, и пыталась разглядеть что-то там, внизу, в непроглядной черноте. Старая детская игра – представить себя где-то далеко-далеко, раздвоиться, посмотреть вниз с отстраненностью путешественника.
Потом самолет улетел, и Маша осталась наедине со звездами.
Возвращаться в дом не хотелось, но озноб пробирал все сильнее с каждой минутой. И пение в саду смолкло.
Маша перегнулась через перила и негромко позвала:
– Нюта!
Тишина.
– Ню-ю-юта!
Жена Анциферова не отзывалась.
Чертыхнувшись про себя, Маша переобулась в калоши и пошла по направлению к саду, от души жалея, что фонарик остался в машине.
Девушка вынырнула из темноты так неожиданно, что Маша вздрогнула.
– Нюта, все в порядке?
– Все замечательно! – заверила девушка. – После города здесь так хорошо дышится!
– В унисон с деревьями, – пробормотала Маша.
– Что? А, вы об идее Кеши! – Нюта негромко рассмеялась. – Мне не трудно сделать ему приятное и погулять среди