Вопреки опасениям Светы, работа сразу пошла легко. Певица не капризничала, не принимала безумные позы. Она слушалась фотографа и, кажется, очень старалась заслужить ее одобрение.

Свете стало приятно.

– С вами легко работать, Лера, – искренне сказала она.

– Похоже, у вас вчера был тяжелый день, – с неожиданной проницательностью заметила девушка. – Поэтому вам и просто со мной. На контрасте. Кто вас так утомил?

Света поменяла объектив и раздвинула шторы, впуская в просторную комнату больше солнца.

– Актриса, которая не хотела сниматься, – призналась она. – Всегда сложно, когда люди не идут тебе навстречу. Чувствуешь себя так, словно просишь у них милостыню.

– Актриса? Уж не Стрельникова ли?

У Светы вытянулось лицо. Лера от души расхохоталась.

– Видели бы вы себя сейчас! Что, удивила?

– Очень. Как вы узнали, что это именно она?

– Даже обидно раскрывать фокус, – с сожалением сказала девушка. – Он настолько прост, что вы будете разочарованы.

– И все-таки?

– Элементарно! Вы знакомы с Виктором Стрельниковым?

– Да. Как раз вчера и познакомились.

– Значит, вам известно, что он продюсер новой постановки в «Хронографе»?

– «Человек из дома напротив»?

– Вот-вот. Виктор озабочен продвижением нашего спектакля в широкие массы. Проще говоря, рекламой. Ищет новые ходы, чтобы заинтересовать публику. А если не заинтересовать, то хотя бы навязнуть у нее в зубах, как ириска. И вот он придумал, что можно совместно с каким-нибудь известным журналом замутить пиар. Запустить проект – портреты всяких театральных деятелей. Взять фотографа, чтобы относительно известный, но без запросов вышиной с Эверест. Это ничего, что я так о вас говорю?

Света сказала, что ничего. А сама подумала, что у нее запросы вышиной с какую-нибудь гору Народную, что на Урале. Низенькую и незаметную. А по сравнению с Эверестом – так и вовсе кочку.

– Взять фотографа, – продолжала Лера Белая. – И чтоб снимал всех участников спектакля, не только актеров, но и режиссера, и сценариста… А потом публиковать его работы. С краткими подписями: «Актриса Стрельникова в сцене репетиции спектакля “Человек из дома напротив”». «Актер Серафимович в образе». Пусть фотограф снимает не только актеров, но и режиссера, и сценариста. Общая концепция – «Люди Сцены». Только не разных сцен, а одной – театра «Хронограф».

Да, именно так и назывался их проект. Люди Сцены.

Света хотела снова похвастаться тем, что всего десять дней назад снимала Олега Рыбакова. Но передумала. Если даже Стрельникова не проявила особого интереса, от этой девочки его и подавно не стоит ожидать.

– Фотограф требовался обязательно не лучезарный, – добавила Лера.

– Какой-какой?

– Ну, такой… – Лера замялась. – Как бы объяснить… Вот представьте: входит фотограф, а на лице у него написано: вы все навоз, а я цветок, что из него произрастает. И аж светится от своего предназначения. Вот это и есть лучезарный.

– Да, – согласилась Света, – я не лучезарный.

– Конечно, это реклама театра! – Лера поправила лямку сарафана. – Все проплачено Виктором. Но кого это интересует? Сейчас все рекламируют всех, уже слова в простоте нельзя сказать: обвинят в пиаре.

Она сочувственно посмотрела на Свету.

– А вы не знали, да?

– Да ничего страшного, – рассеянно ответила Света. Что-то удивило ее в рассказе девушки, но она никак не могла понять, что. – Я бы в любом случае согласилась. Проект интересный, и то, что он кем-то оплачен, не делает его хуже.

Лера поднялась и потянулась, став похожей на сильную гибкую кошку.

– Стрельникова на первом месте в вашем списке. – Певица скривила губы, и Света поняла, что девушка всерьез не любит актрису. – Прикидывается, что терпеть не может сниматься и отказывает всем желающим. Смешно!

– Почему смешно? – удивилась Света. – Многие не любят фотографироваться.

Лера посмотрела на нее с жалостью, как на ребенка.

– Как вы не понимаете! Стрельникова – актриса! У нее работа такая – быть узнаваемой, везде светиться. Для актеров узнаваемость – это популярность, а популярность – это востребованность. – Она заговорила на повышенных тонах. – Тираж журнала – триста тысяч. Триста тысяч человек запомнит ее лицо! Думаете, ей это не нужно?

«Хорошо-хорошо, только не кричите», – хотела попросить Света. Но девушка завелась всерьез.

– Лживая баба! «Ах, я не люблю съемки!» Смешно до чертиков: актриса – и не любит сниматься! Да не любит, а обожает! А вы купились на эту выдумку? Ей хочется, чтобы ее уговаривали. А она бы ставила условия. Кому бы она вообще была нужна, если бы не ее богатенький братец?!

Света собиралась защитить Анну Васильевну. Но вспомнила про «сорок минут на съемку» и не нашлась, что сказать.

Лера замолчала. На щеках ее горели два красных пятна. Она прижала к ним ладони, успокаиваясь.

– Мне нужно переодеться. В сарафане мы уже все отсняли, правда?

Света кивнула. Ее немного озадачила эта яростная вспышка.

Наверное, Стрельникова и впрямь притворялась. Но на то она и актриса, чтобы играть. Пусть даже в повседневной жизни.

Девушка вернулась очень быстро – в джинсах и клетчатой рубашке, завязанной узлом.

– Я немного погорячилась, – извинилась она. – Простите, не хотела впутывать вас в наши разборки. Я недолюбливаю Анну. Она эгоистичная самодовольная тетка, а актриса посредственная. Хотя мнит себя звездой!

«Наши разборки»… Вот оно!

Света наконец-то поняла, что царапнуло ее в разговоре с певицей.

– Подождите… Когда вы говорили о Викторе Стрельникове, вы сказали: «нашего спектакля»?

– Ну да. Вы до сих пор не поняли? Говорю же – одной сцены! Я там тоже играю. У меня маленькая роль служанки, которая страстно желает петь. Очень смешная роль! А вообще пьеса серьезная, даже трагичная.

Возвращаясь домой, Света попыталась объехать пробку на Тверской и застряла в еще худшем столпотворении. Лукавый навигатор обещал провести самым быстрым путем – и обманул. Узкие улочки словно распирало от теснящихся автомобилей. Поток машин отражался в витринах, перетекая из одной в другую.

На светофоре к ее «Ниссану» подбежала глазастая чумазая девчушка лет десяти, размахивая букетиком васильков.

– Пятьдесят рублей! – уговаривала девочка на ломаном русском. – Хороший цветок, купи себе!

Света с улыбкой покачала головой. Ей нравилась девочка, но поощрять этот бизнес она не собиралась.

Двое мальчишек той же характерной внешности, что и девочка, шныряли по дороге, предлагая какую-то ерунду: зарядки для сотовых телефонов, карты, флажки с разной символикой. Их головы то появлялись между машин, то снова исчезали. В искаженном отражении витрины они походили на купальщиков, ныряющих в цветном потоке – тонких, смуглых.

Света достала камеру. Прицелилась, дожидаясь секунды, когда все трое соберутся в отражении.

И вздрогнула.

В видоискателе мелькнула пыльная черная машина, чуть не сбившая ее накануне.

Света отложила фотоаппарат и завертела головой, но тут зажегся зеленый, и ей засигналили со всех сторон. Пришлось ехать.

Машина больше не появлялась. Подумав, Света поняла, что ошиблась. В Москве тысячи грязных черных автомобилей. Почему ей вдруг подумалось, что это тот самый?

– Никакой логики, – вслух сказала Света, ползя за красным «Фольксвагеном». Она видела в зеркало его водителя. Тот разговаривал по телефону, рулил и ухитрялся одновременно жестикулировать.

«Виртуоз!»

И все-таки, отчего она так испугалась? Будто за спиной прошел призрак.

Света медленно ехала в пробке, поглядывая по сторонам. В какой-то миг ей показалось, что пыльный черный капот вновь мелькнул неподалеку. Она даже привстала, пытаясь рассмотреть водителя.

Но тут виртуоз с телефоном выпал из реальности, внезапно ускорился и догнал скромный «Акцент». Выглядело это так, словно одна машина разозлилась и наподдала другой в зад. «Акцент» вздрогнул, фыркнул и встал.

Света охнула и отчаянно замигала правым поворотником, просясь в соседний ряд.

– Товарищи, пустите меня, ну пожалуйста! Здесь авария!

Джипы с надменными блондинками за рулем протекали мимо, равнодушные к ее подмигиваниям. Женщины почти никогда не пропускают – это Света знала очень хорошо. Зато старенькая, видавшая виды «Нива» остановилась и терпеливо ждала, пока она выберется из-за столкнувшихся машин.

«Виртуоз» стоял с сокрушенным видом, рассматривая смятый бампер. Зато водитель «Акцента» не безмолвствовал: на всю улицу он сообщал, что думает по поводу идиотов, разговаривающих по мобильнику за рулем.

До Светы донеслась лишь часть его выступления. Но она решила, что могла бы подписаться под всем. Даже под теми выражениями, которые смутили бы самого певца Каната.

Пока она лавировала между полосами, черный автомобиль исчез. А на следующем светофоре пробка рассосалась, и Света заторопилась домой, забыв обо всем.

Двор к полудню стал как подгоревший блин: черный и горячий. Света брела от стоянки – и плавилась. В голову назойливо лезла мысль о том, что она на целых пятнадцать сантиметров ближе к солнцу, чем среднестатистическая женщина. Конечно, нелепо огорчаться из-за этого. Но Свете хотелось жалеть себя, и она огорчилась.

Навстречу прошла невысокая толстушка, утирая пот с покрасневшего лба. Света вдруг представила, что бедная женщина на целых пятнадцать сантиметров ближе к раскаленному асфальту, чем она. И немедленно приободрилась.

В кармане загудел телефон, словно пробравшийся туда шмель. Света была уверена, что звонит Дрозд, и уже собиралась поделиться с ним глупостями, которые от жары забродили в ее голове. Но это оказалась секретарь Ниночка. Она желала знать, как все прошло у Стрельниковой.

– Насыщенно, – сказала Света, не погрешив против истины.

– А о чем вы с ней беседовали? – сладким голосом поинтересовалась Ниночка.

Света помолчала секунду и сказала совершенно искренне:

– О вышивке.

– У, как скучно, – протянула секретарь.

Свете стало жаль ее разочаровывать, и она прибавила:

– И об эскапизме.

– Ага, – сказала Нина и быстренько попрощалась.

«Ну, вот и я внесла посильный вклад в повышение уровня образованности населения», – удовлетворенно подумала Света. У нее не было ни малейших сомнений, что, положив трубку, Ниночка бросилась в Википедию искать значение неизвестного слова.

Телефон загудел вновь.

– О каком еще эскапизме вы беседовали? – хмуро спросила Ниночка. – Вы, Светлана, все выдумываете. Разыгрываете меня, да? Не смешно.

Света озадачилась. Она почти подошла к своему подъезду, а в подъезде телефонная связь пропадала. Поэтому ей пришлось замедлить шаг.

Озарение пришло за три метра до ступенек.

– Нина, «эскапизм» пишется через «э», – сказала Света, стараясь не засмеяться. – Вторая – «а». Не от слова «ископаемые», понимаете?

– Я все понимаю, – многозначительно заявила Нина и отключилась.

Света шагнула под спасительный козырек подъезда. Наконец-то тень! Она зарылась в сумке, ища ключи.

За спиной раздалось мягкое шуршание шин. Света подумала, что звуки тоже обессилели от жары. Они стали приглушенные и едва слышные. Вот, например, машина – едет, как будто крадется.

Наконец-то ключи нашлись! Она потянула их из сумки, но вредная связка выскользнула из влажной ладони, и пришлось наклониться за ней.

Грянул гром. Он будто расколол пополам притихший двор. В одной его половине обезумевшее эхо заметалось между стен. В другой взвизгнули шины и застучал гравий, полетевший из-под колес.

А вверху отчаянно забили крыльями птицы, в панике сорвавшиеся с крыш.

От жуткого грохота Света едва не оглохла. А когда наступила тишина, обнаружила себя сидящей на корточках и обхватившей голову руками.

Она встала, чувствуя, что ноги подгибаются, и оперлась рукой о дверь. Сердце колотилось как бешеное.

– Нельзя так людей пугать, – дрожащим голосом сказала Света в пространство. – Так ведь можно и инфаркт…

Палец ее скользнул в небольшое горячее углубление на металле. Один палец из растопыренной пятерни, прижатой к двери.

Света посмотрела на дверь. Потом перевела взгляд на чистое голубое небо без единого облака. Затем на дорогу, где минуту назад притормозила машина.

А потом ее перепуганный мозг совместил эти три факта.

Солнце вмиг перестало греть. Свету окатило холодом, приморозило к двери, будто ребенка, лизнувшего на стуже опору качелей. В животе заворочалась ледяная игла страха.

Правой рукой, окоченевшей до кончиков пальцев, Света достала телефон.

– Леш, – выговорила она, с трудом ворочая языком. – В меня стреляли.