Моей дочери Анастасии…

Если ты хочешь стать целым, —

позволь себе быть разделенным на части.

Если ты хочешь стать полным, —

позволь себе быть пустым.

Если ты хочешь получить всё, —

отпусти всё.

Лао-Цзы

Если хочешь выигрывать наверняка, изобрети свою собственную игру, а правила никому не рассказывай.

Эшли Брильянт

Нью-Йорк. Верхний Манхэттен. Утром, в четверг…

…привлекательная блондинка двадцати пяти-двадцати семи лет с зелеными, чуть раскосыми глазами, высокими скулами, нежной кожей и ослепительной улыбкой стояла у окна в небольшой квартирке на севере Манхэттена и, отодвинув занавеску, наблюдала за утренним движением на улице, неторопливо пила чай из дорогой фарфоровой чашки с китайским рисунком. Пила, наслаждаясь восточным ароматом и терпким чайным вкусом.

«А ведь он прав, для меня это просто игра, – думала она, – так почему не развлечься? Но когда игра закончится…» Она вздрогнула – созерцательное настроение нарушил рев полицейской сирены за окном.

Девушка отошла от окна, поставила пустую чашку на рядом стоящий туалетный столик и присела на маленький удобный крутящийся стульчик. Развернувшись вместе со стулом три раза, она остановилась на нужной ей высоте и, очаровательно улыбнувшись своему отражению в зеркале, начала расставлять на поверхности столика различные баночки, тюбики, щеточки, коробку с театральным гримом и прочие прелести женского макияжа. Расставив все это в одной только ей известной последовательности, она стала наносить макияж на белую, тонкую, почти прозрачную кожу.

Сначала поменяла цвет глаз. Для этого медленно надела одну контактную линзу. Засмеялась, увидев в зеркале свое лицо с разными глазами: коричнево-желтым и зеленым, потом так же осторожно поставила вторую линзу. Лицо тут же изменилось. В зеркале отразилась кареглазая пока еще блондинка.

Дальнейшие манипуляции не заняли много времени. Очевидно, она проделывала их достаточно часто. Взмах кисточкой – и скулы кажутся ниже, чем они есть на самом деле; грим на нос – и нос выглядит чуть длиннее; стрелки коричневым карандашом на веках – и полностью меняется форма глаз.

Важная деталь – парик. Парик она выбрала гранатового цвета. Ровные волосы, чуть ниже плеч, с игривой челкой.

В зеркале отразилась не менее очаровательная, но другая женщина, совершенно не похожая на прежнюю зеленоглазую блондинку. Эта была чуть старше – на вид ей лет тридцать пять, шатенка со светло-карими золотистыми глазами.

Последний штрих – одежда…

Привлекательная молодая женщина в роскошном платье, туфлях на каблуках и с элегантной дорогой сумочкой, небрежно повешенной на плечо, выходила из подъезда. Она выглядела стильно, дорого.

Такси ждало внизу. Женщина назвала таксисту адрес и устроилась на заднем сиденье. Театральным жестом достала из сумочки пудреницу и припудрила носик. Улыбнулась, глядя на свое отражение в маленьком зеркальце.

Таксист бросил на нее взгляд в зеркало заднего вида, но ничего не сказал.

За четыре дня до этого. В воскресенье утром…

… спокойная и размеренная жизнь зеленоглазой красавицы изменилась.

Она любила воскресенье, когда можно валяться в постели, читать новые книги и перечитывать старые – любимые, позволять себе гастрономические излишества, купленные накануне в магазине на перекрестке Пятой авеню и Двадцать третьей улицы. Можно рассеянно следить за пылинками, мечущимися в просвете солнечного луча, останавливать задумчивый взгляд на вещах, предметах, книгах. Книг много, на разных языках: Мольер и Жапризо – на французском, Достоевский, Толстой и Чехов на русском, немало английских авторов – книги о животных, психология, словари, энциклопедии; Сервантес и Антонио Мачадо – на испанском, Паоло Коэльо – на португальском, а также книги китайских писателей – классика Цао Сюэциня – изрядно потрепанная, с многочисленными закладками на языке автора, новенькие издания Су Тун на китайском и английском языках, Лао Цзы и Конфуций.

По воскресеньям зеленоглазку одолевает созерцательная пассивность. У-вэй. Да, такое состояние, как считают китайские философы, для мудрого человека должно стать повседневным, однако девушка себя мудрой не считает, она, по ее собственному убеждению, находится всего лишь на пути постижения мудрости и счастья. Поэтому такое пассивное «недеяние» она позволяет себе только по выходным. А в остальные дни ее времяпровождение рассчитано и всегда имеет под собой какую-либо цель или причину – Вэй. То есть «деяние».

Она полагает, что нашла равновесие между Вэй и У-вэй. И такая жизнь ей нравится. Однако… есть нечто, чего ей недостает.

Девушка живет не одна. Год назад нашла она на улице крохотное пугливое чудо, выросшее в хорошенькую черно-белую мурку, и с тех пор жизнь хозяйки квартиры упорядочилась, подчиняясь правилам, которые установила маленькая хитрюга, и наполнилась новыми эмоциями и открытиями. Недавно зеленоглазка обнаружила, что кошка читает ее мысли. Хотя, надо признаться, в угадывании кошачьих мыслей она тоже преуспела: по движению усов, взгляду, оттенкам мяуканья девушка с легкостью считывала желания и намерения своей киски. Так что между ними царила гармония и полное взаимопонимание.

Кошка уже поела, поскреблась в своем домике – совершила утренний туалет, умылась и вернулась в постель к хозяйке: улеглась той прямо на живот и замурлыкала от удовольствия. Она знала, что по воскресеньям ее хозяйка любит поспать. Но у кошки свое расписание: сначала тихонько, а потом более требовательно настояла она на том, что кормежка не зависит от дня недели.

Девушка старалась не поддаваться на кошачьи выкрутасы, но в очередной раз пятнистая нахалка одержала победу. Пришлось вставать, насыпать сухой корм (вредина – она еще не всякую еду будет есть!) и снова нырять в постель, пытаясь заснуть. И таки да – под кошачье урчание ее вновь окутала сладкая дрема. Но сон длился недолго: ворвавшийся в тишину звонок телефона и удивительное поведение пушистой животины – та вдруг выгнула спину, зашипела на аппарат, заливавшийся джазовой мелодией, однако поразмыслив (это отразилось на кошачьей мордочке совершенно отчетливо!), успокоилась и тут же обмякла, как будто ничего не произошло, – окончательно разбудили хозяйку.

С удивлением глядя на кошку, девушка протянула руку к прикроватной тумбочке, нащупала аппарат, поднесла телефон к глазам, посмотрела на номер… Секунду она колебалась: отвечать – не отвечать. Но любопытство или еще какой другой интерес заставили ее нажать на зеленую кнопку.

– Здравствуй, дядюшка Лео. Рада слышать тебя. Как здоровье? Как тетушка Ману?

– Мануэла здорова, слава богу. А у меня, как всегда, сердце пошаливает… А как ты, девочка?

– У меня все нормально, Лео. Ты зачем звонишь? Мне приятно слышать твой голос, но я понимаю, что звонок из Мексики – не просто так.

– Да как тебе сказать…

– Что-то с отцом? Опять влез в историю, старый клептоман? – девушка произнесла это совсем не зло, с иронией.

– Обижаешь отца, девочка. Он не клептоман. Он – артист!

– Погоди, – она напряглась, – ты хочешь сказать, что отец снова взялся за старое ремесло? Мы же договаривались! В его-то возрасте! Да что ж такое?..

Лео молчал.

– Эй, Лео, почему молчишь? – девушка сдернула легкое одеяло, вскочила с кровати, – значит, я права…

– Ты погоди, не кричи…

– Я не кричу, Лео. Я возмущаюсь… Пять лет я жила спокойно. Нашла работу. Хорошую работу. Кошку завела. Хочу жить без стрессов. Забыть детские шалости… А тут объявляешься ты и говоришь…

– Я еще ничего не сказал, детка.

– Но ведь позвонил не просто так?

– Да. Не просто так. Нам нужна твоя помощь.

– Нас могут прослушать, Лео? – спросила она с беспокойством.

– Обижаешь… Защита как в Белом Доме, – он тихо засмеялся.

Слышно было, как человек с той стороны затянулся сигарой, закашлялся.

– Куришь, старый черт? А потом на сердце жалуешься. Тебе курить вредно.

– Это я от волнения. Бросил почти. Вот только когда волнуюсь, рука сама тянется за сигарой…

– Врешь, что бросил. Вы, воровские морды, привычек не меняете. У тебя и свой торседор¹1 есть. Я знаю. Что куришь? Все те же любимые сигары Фиделя?

– Не меняю я привычек, Сонечка. Коиба – и мои любимые сигары. Los que fuman Cohiba no van morir de cáncer, pero aquellos que no fuman van a morir de envídia,²2 – произнес он по-испански, – а ты, девочка, ничего не забыла. Память у тебя, я всегда говорил, лучше, чем у компьютера.

– Di lo que necesitas! Te escucho.³3 Все равно ведь не отстанешь, знаю тебя.

– Понимаешь, какое дело…

Он затянулся сигарой. Соня просто физически почувствовала шоколадный сигарный аромат и… потянулась за шоколадкой. Отломила кусочек черного лакомства, положила в рот. Выжидала, пока Лео начнет излагать, зачем звонит.

– Понимаешь, какое дело. Твой отец в тюрьме…

– Что?

– Ты не волнуйся.

– Что значит, не волнуйся… На чем он погорел?

– Да ни на чем. Он уже давно не занимается ничем… противоправным. Слово, данное тебе, держит.

– Тогда что же случилось?

– За прошлые грехи нашли его. Сажать не хотят. Видимо, и доказательств у них нет.

– Так что же им нужно?

– Деньги. Если мы не дадим им сумму, которую они просят, то можем просто не дождаться старину Пата из тюрьмы.

– Взятку требуют?

– Да, девочка. А мы сейчас не так сильны, как раньше. Защитить нас от молодых волков некому.

– И сколько требуют?

– Полмиллиона.

– Сколько?

– Полмиллиона, детка.

Соня присвистнула:

– Ну и расценки, скажу я тебе… А что, отец по сусекам поскрести не хочет? Я уверена, что у него не один миллион припрятан на черный день.

– Дак… мы по сусекам поскребли…

– И что?

– Полмиллиона – это то, что осталось раздобыть. Они требуют больше. Дали нам две недели сроку.

– Он же мне говорил, что его никто не вычислит и не найдет: ни старые дружки, ни полиция.

– Это не полиция. Это гангстеры.

– Стоп. А как же тюрьма?

– Это полицейские гангстеры…

– Лео, ты о чем? Какие такие гангстеры? Это же полиция!

– Это Мексика, детка. А не твоя Америка.

– И какого черта вы в Мексику подались? Сидели бы на Кубе. Так нет, скучно им, понимаешь, в стране Фиделя.

– Так все было нормально, Сонечка. Столько лет все было нормально. Но…

– Лео, что ты от меня хочешь?

– Я хочу, чтобы ты раздобыла полмиллиона, девочка.

– У меня нет таких денег, – Соня выругалась.

– Но у тебя есть талант их добыть. У тебя, девочка, уникальный талант. Такой дар выбросить на помойку! Ай-яй-яй. Но это твой выбор. Мне бы твои способности, – он затянулся сигарой. – Но в этот раз надо помочь, Соня.

– Нет! Нет! И еще раз – нет! Я не хочу снова прятаться от полиции… Я с детства только этим и занималась. Мне надоело!

– Детка, для тебя это просто игра. Я не знаю, как ты это делаешь, но даже меня, старого волка, ты обводила вокруг пальца. Это развлечение для тебя. Разве не так? Ты вспомни…

– Лео, я больше не играю. Я повзрослела.

– Но твой талант с возрастом не пропал. Я понимаю, ты сейчас предпочитаешь спокойную размеренную жизнь…

– Давишь на гордость? Думаешь, расплавлюсь?

– Соня, детка, надо ведь совсем немного. Пять-шесть ювелирных магазинов и все. В вашем Нью-Йорке столько богатых магазинов. Все деньги мира крутятся в Америке. Тебе нужно только добыть драгоценности. Все остальное мы сделаем сами.

– А где гарантия, что отца отпустят?

– Это честные гангстеры.

– Лео, ты хоть слышал, что ты сказал? Ха-ха… Честные гангстеры.

– Обижаешь, девочка. Если бы не было гарантий, то мы бы оставили эту затею.

– Бедный папа…

– Сонечка, я обещаю, что это последний раз. И это твой отец! Ни для кого другого я бы не просил. Для себя бы не просил. Мы с ним друзья, ты знаешь. Вот уже сорок лет. Ты родилась на моих руках, девочка… Ты же помнишь, как мы дружно жили? Китай помнишь? Как мы всегда были на полшага впереди китайских грабителей? Они приходят, а сейф уже пустой… – он засмеялся, закашлялся…

– Я все помню. Но лучше, если б забыла. Мама всегда была против.

– Мама твоя – святая была женщина.

– Она ругалась с отцом, когда он приучал меня к вашим играм.

– Ругалась… Но они так любили друг друга. Ты же знаешь…

– Знаю. Мамочка, – Соня шмыгнула носом, – как рано она ушла.

– Но у тебя остался папа.

– Теперь на жалость давишь? Ты, старый черт!

– Так что будем делать, девочка?

– Лео! – Соня выругалась. – А друзья? Ворье, которое друзьями себя называет? Они что, не могут помочь?