Дождь лил вторые сутки. Парижские мостовые блестели от стекавшей по булыжникам воды. Закутанные в плащи редкие прохожие провожали завистливыми взглядами проезжавшие мимо кареты, разбрызгивавшие колесами лужи и сопровождаемые недовольными выкриками облитых грязью. Один из коричневых экипажей, развозивших по столице состоятельных буржуа, остановился на улице Комартен у ворот с бронзовыми ручками в виде цветочных гирлянд. Из него легко выпрыгнул молодой человек приятной наружности, заставив проходившую мимо девушку кокетливо стрельнуть глазами из-под широкого капюшона. Кинув вознице пару монет, он открыл тяжелые ворота своим ключом и исчез за ними.
Через пару минут он уже потягивал терпкое бордо в голубой гостиной на третьем этаже особняка Обер и слушал расхаживавшего взад-вперед шефа.
– Она, разумеется, не подписала письмо, – говорил Сен-Жюст. – Но в этом не было необходимости: гражданке Демайи известно, что ее почерк мне знаком. Она сделала донос не для того, чтобы послужить республике. В противном случае, она адресовала бы его Комитету общественного спасения, а то и Комитету общей безопасности. Она писала лично мне, и этим письмом хотела доказать, что лояльна революционному правительству.
Гость молча пил вино, глядя перед собой невидящим взглядом.
– Она не представляет угрозы ни для меня, ни для республики, – заключил депутат, останавливаясь напротив шпиона. – Мне она больше не интересна.
– Понятно, – протянул агент, отставляя бокал в сторону. – И это все, что ты понял из ее послания? А не спрашивал ли ты себя, откуда ей известен адрес английского шпиона?
Сен-Жюст пожал плечами.
– Какое мне дело? Пусть этим занимается Комитет безопасности. Если Демайи и была причастна к английской разведке, с этим покончено: она сдала не только Стаффорда, но и все их шпионское гнездо, от которого, правда, не осталось и следа, когда наши агенты явились по указанному англичанином адресу. Да-да, – хмыкнул Сен-Жюст, – он сдал всех в первые же минуты допроса.
– Всех? – недоверчиво прищурился шпион. – Или только тех, кто уже успел скрыться?
Гримаса, исказившая красивое лицо Сен-Жюста, показала, что удар достиг цели.
– Не было ли это частью плана? – безжалостно продолжал гость. – Ценный агент, чтобы отвести от себя подозрения, сдает своего собрата, который, в свою очередь, выдает все – согласно его утверждению – имена и адреса. Правда, больше никого поймать не удается. Что неудивительно, поскольку остальные агенты были предупреждены об операции, а то и сами ее организовали. Схваченный агент ничем не рискует: его миссия выполнена, а сам он в скором времени отправится на родину, обмененный на какого-нибудь нерадивого французского шпиона, пойманного в Лондоне. Комитеты думают, что английская шпионская сеть обезврежена, в то время как агент-доносчик, очищенный от подозрений, продолжает свою деятельность, как и его товарищи, которые, естественно, не были названы арестованным шпионом. Обычная комбинация! Французская разведка сама неоднократно пользовалась ею еще во времена Людовика XV, а то и раньше.
Сен-Жюст слушал, облокотясь о дверной косяк и нервно покусывая губы.
– Возможно, Барер догадался о твоих подозрениях на счет его красотки, – не унимался агент, – и решил сбить тебя со следа, который неизбежно привел бы к нему. Теперь она в безопасности, а он беспрепятственно может продолжать свои сношения с роялистскими или английскими – что зачастую одно и то же – шпионами. Барер подбросил тебе на растерзание мелкую сошку – и ты клюнул на приманку. Убежден, у схваченного шпиона даже не было обнаружено ничего, что доказывало бы его…
– Ошибаешься! – резко оборвал собеседника Сен-Жюст и не без удовольствия добавил: – У Стаффорда были найдены копии документов, предназначавшиеся для передачи английскому кабинету.
– Ах вот как! – присвистнул агент. – И что же это за документы, позволь спросить?
– Не имеет значения, – уклончиво ответил Сен-Жюст. – Главное, что они доказывают его намерение…
– Не-ет, гражданин, – снисходительно улыбнулся молодой человек, – куда важнее знать, кто снабдил англичанина информацией. В чьем распоряжении находились оригиналы документов, и кто мог скопировать их, чтобы передать Англии?
Костяшки пальцев Сен-Жюста хрустнули, с такой силой он сжал кулак. Шпион терпеливо ждал, медленно раскачивая бокал в руке и не спуская глаз с темно-бордового напитка. На исходе второй минуты ожидания он поднял глаза на Сен-Жюста, все так же в задумчивости стоявшего в дверном проеме между гостиной и кабинетом, и поразился бледности, покрывшей, словно венецианская маска, его лицо.
– Среди бумаг Стаффорда были документы, которые проходили только через Комитет общественного спасения, – глухо проговорил Сен-Жюст. – И Вадье, несомненно, догадается об этом, если уже не догадался.
– Значит, утечка идет от одного из Одиннадцати, – безапелляционно заключил агент. – Вернее, из десяти, – поправился он, – ведь тебя мы, разумеется, в расчет не берем.
– Все не так просто. Документация проходит через руки десятков секретарей, редакторов, переписчиков, каждый из которых мог соблазниться английскими деньгами.
– Вся ли документация? – уточнил шпион.
– Бывают, конечно, исключения, – нехотя признал Сен-Жюст, – но они редки.
– И среди найденных у Стаффорда документов таких исключений не встретилось?
– К чему ты клонишь? – нахмурился Сен-Жюст.
Бесполезный вопрос, ответ на который он уже знал. Агент лишь передернул плечами: мол, к чему повторять очевидные вещи?
В гостиной вновь воцарилась долгая тишина, оттеняемая шумом ливня за окном. Сен-Жюст смотрел на стекавшие по стеклу струйки, пытаясь догадаться, где один быстрый ручеек сольется с другим и нагонит ли их третий, самый проворный или самый дерзкий.
– Я думал об этом, – заговорил он, обернувшись к гостю, все так же сидевшему в кресле, закинув ногу на ногу. Его бокал опустел. – Не исключено, что среди документов, найденных у Стаффорда, были те, что еще не попали на стол секретарей. Но гадать, кто из членов Комитета продал их Англии, – порочный путь, рискующий привести к расколу в правительстве.
– Зачем гадать? – улыбнулся агент. – Ответ лежит на поверхности. Не приходило ли тебе в голову, что Демайи случайно узнала о сделке своего любовника с англичанами и решила помешать предательству?
– В этом случае она написала бы Комитету. Не было никакой необходимости адресовывать письмо лично мне.
– Всегда есть риск, что письмо попадет не в те руки. Ты сам был свидетелем подобной оплошности. А так, и волки сыты, и овцы целы.
– Зачем Демайи выдавать человека, от которого зависит ее благосостояние и безопасность? – с сомнением покачал головой Сен-Жюст.
– Возможно, она испугалась, что он впутает ее в свои опасные игры. Или дама ищет нового покровителя? – холодные голубые глаза внимательно взглянули на депутата. – Тебе стоит потолковать с ней, гражданин. Уверен, ей есть, что рассказать о делах своего любовника. И судя по этому письму, она готова раскрыть свои маленькие тайны.
– И то верно! – подхватил Сен-Жюст тоном человека, только что осененного спасительной догадкой. – Завтра же нанесу ей визит! Думаю, она будет счастлива снова встретиться со мной и непременно поделится своими секретами, да и Барер не станет возражать.
Злая ирония этих слов, однако, шпиона не обидела. Он лишь равнодушно пожал плечами и проговорил с небрежностью учителя, исправляющего ошибки ученика:
– Зачем наносить ей визит? Достаточно пригласить ее в Консьержери. От такого приглашения она не сможет отказаться. А Барер… С каких пор тебя волнует недовольство Барера?
– Я не желаю швыряться союзниками, во всяком случае, до того, как… – Сен-Жюст осекся, рассудив, что сказал достаточно, и продолжил с легким укором: – Не ты ли предостерегал меня месяц назад не трогать Демайи?
– Времена изменились, – сквозь зубы процедил агент, от которого не ускользнула оскорбительная осторожность шефа.
– Верно, – кивнул Сен-Жюст и опустился в кресло напротив собеседника. – Времена изменились, потому-то Барер и его женщины занимают меня сейчас куда меньше, чем Вадье. Ты был прав, говоря, что Демайи не стоит того, чтобы тратить на нее время. Я признаю свою ошибку и прошу тебя прекратить расследование. Если ты его еще не прекратил, – добавил он, усмехнувшись.
Молодой человек опустил голову, словно признавая справедливость предположения Сен-Жюста.
– Теперь о Вадье, – продолжал Сен-Жюст, подавшись вперед и понизив голос, будто боялся, что его подслушают. Собеседник машинально повторил его движение. – При беглом взгляде, он безупречен: ни одного компрометирующего факта в биографии, ни одного подозрительного знакомства, ни одного неосторожного слова – ничего, что могло бы сыграть против него. И тем не менее, неподкупным его не назовешь, просто он умеет заметать следы. Не назовешь его и чистым революционером, не того полета птица. Хитер – да, умен – несомненно, но не безупречен. Найди мне что-нибудь, что я смогу использовать в качестве оружия против Вадье. Подойдет все, что угодно: письма, свидетели, сомнительные друзья, коррупция.
Он замолчал, ожидая вопроса, который неизменно следовал за каждым поручением: каково вознаграждение? Но агент хранил молчание, опустив глаза на паркет под ногами. В этом молчании было не размышление, в нем был отказ.
– Я щедро заплачу, очень щедро, – настаивал Сен-Жюст. – Аванс с лихвой покроет все возможные расходы. Я не стану торговаться.
Все то же молчание. Все тот же опущенный в пол взгляд.
– У тебя месяц, даже больше, – опять заговорил Сен-Жюст. – Я на днях уезжаю в армию. Информация о Вадье мне нужна по возвращении. Два месяца, – сдался он перед гнетущей тишиной. – Семьдесят тысяч ливров, – проговорил он после долгой паузы. – Сто тысяч.
– У тебя нет даже полусотни, – хмуро улыбнулся агент, прорвав завесу молчания, но так и не поднимая взгляда на шефа.
– Контрибуции после окончания войны покроют все расходы Комитета. А я еду именно затем, чтобы положить конец войне. Так как? Сто тысяч ливров в обмен на информацию, которая уничтожит Вадье.
Отказаться невозможно, решил Сен-Жюст и удивленно вскинул брови, увидев, что агент молча качает головой.
– Нет, – сказал шпион, взглянув, наконец, на депутата. – Против всей полиции республики я бессилен. Подступиться к Вадье невозможно. Стоит ему догадаться, что кто-то интересуется его персоной и его делами, как агенты Комитета безопасности незамедлительно раскроют меня. Предложи ты мне хоть миллион, он не будет стоить моей жизни. Я отказываюсь, гражданин, – и, заметив протестующий жест Сен-Жюста, добавил: – Нет необходимости настаивать. Мой ответ окончателен.
– Я не предложу тебе миллион. Информация, которая мне нужна, того не стоит. Она не потребует усилий, о которых ты говоришь, и Вадье совершенно не обязательно знать, что кто-то интересуется им. У него немало недоброжелателей. Тебе достаточно разговорить их, чтобы получить всю необходимую информацию. Ты выполнял и более сложные поручения. Не вижу причин для отказа от этого. Или само имя Великого инквизитора революции так напугало тебя?
– Я не берусь за работу, не будучи уверенным в успехе, – признался шпион, поднимаясь. – А в успехе этой работы я не уверен. Вадье слишком сильный противник.
Он потянулся за плащом, когда холодная ладонь Сен-Жюста опустилась на его руку.
– Вадье не так силен, как ты воображаешь, – тихо проговорил он. – Он теряет свои позиции с каждым днем. Еще немного – и Комитет общей безопасности будет упразднен, а власть его членов превратится в тлен. Раздобудь мне информацию, которая ускорит его падение, и ты не пожалеешь.
Агент размышлял не больше нескольких секунд.
– Сто тысяч ливров, говоришь? – переспросил он.
– Когда работа будет сделана. Пятьдесят тысяч авансом.
– Э-э, нет, – покачал головой гость, – аванс я не возьму. Я же сказал, что не уверен в успехе.
– Как знаешь. Я дам тебе знать, когда вернусь с фронта. Месяц у тебя есть.
– Ты говорил – два.
– Я дам тебе знать, – повторил Сен-Жюст, провожая агента до дверей.
О проекте
О подписке