Новая человеческая комедия

Роман Елены Козловской «Невеста по наследству» написан в жанре, на который сейчас не только мало кто решается, но и, по большому счету, мало кто способен. Это настоящий, во всем блеске остроумия и увлекательности, плутовской роман. При этом в нем много вкраплений других жанров, что делает текстовую палитру насыщенной и запоминающейся надолго.

Автор с первых страниц демонстрирует свои умения создавать прозаический объем. Под объемом здесь понимается показатель не количественный, а стереоскопический, когда все зримо, когда все сходится и темп строки совмещается с ритмом в гармоничную конструкцию:

«Весна в этом году выдалась ранняя, заявив о себе яркими солнечными лучами, которые уже к середине апреля растопили все заснеженные места столицы. И, несмотря на еще порывающийся северный ветер, природа сразу откликнулась на весенний призыв: всего пара теплых деньков – и кое-где пробилась молодая зеленая трава, а на стройных ветвях деревьев набухли маленькие почки».

Козловская – пристальный исследователь современного общества. Она не сгущает краски ради некоего преходящего эффекта, но общественные и человеческие язвы обнажает беспристрастно. И плутовство здесь не осуждаемый авантюризм, а своеобразное противоядие цинизму и распущенности некоторых индивидов, достигших тридцатилетнего рубежа и почему-то возомнивших себя хозяевами не только своей, но чужих жизней.

В центре повествования три друга – Глеб, Максим и Арсений. Они абсолютные циники, жизнь их внешне успешна, а внутри, судя по их «играм», вконец сгнившая:

«Еще в институте он сошелся с Арсением и Глебом и недавно обнаружил, что кроме умения весело отдохнуть они имеют и еще нечто общее – страстное увлечение, у каждого свое, но одинаково каждым любимое. Так, Глеб холит и лелеет свой джип, Арс – квартиру, а он, Макс, души не чает в "Звездочке" Именно это и натолкнуло его на мысль: а что, если одну и ту же девушку всем троим развести на секс, только каждый – на территории своей страсти?!»

Надо отметить, что, несмотря на схожесть героев по возрасту и взглядам на действительность, автор выписывает каждого индивидуально, с семейной историей, с попыткой проанализировать то, откуда они такие взялись. Несмотря на их дружбу, между ними есть и социальные противоречия (Глеб из менее состоятельной семьи), и борьба за лидерство, и раздражение от успехов товарища. Все это вплетается в сюжет на всем его протяжении и выдает в Елене Козловской уже зрелого мастера психологической прозы. Радует, что психологизм романа никак не вступает в противоречие с его плутовским характером, все задумано и исполнено в рамках величия реализма, под его огромным всеобъемлющим куполом.

Радует, что Козловская прекрасно понимает, для чего в прозе нужен показ и какова необходимая доля пересказа. Весь арсенал рассказчика она демонстрирует, когда раскрывает перед читателями детали жизней двух героинь романа: русской девушки Инны и молодой итальянки Кьярры. Они хоть и не походят на монашек, оказываются значительно лучше и чище по человеческим качествам, чем Глеб, Максим и Арсений. Инна по простодушию становится жертвой игры молодых людей, а Кьярра решается отомстить новоявленным пожирателям женских сердец самым изощренным образом. Истории знакомства и дальнейших эпизодов из жизни девушек поданы как изысканное блюдо. Здесь такой вкусный набор подробностей, такая деликатность в описании личных обстоятельств, что текст завораживает, как сказки Шахерезады. А вот когда действие из экспозиции переходит в разработку, когда траектории жизни героев и героинь пересекаются, автор уже не рассыпается бисером описаний, а показывает характер персонажа через жест, диалог, через движение образов и смен настроения. Здесь начинается настоящая драматургия, ситуация обрастает второстепенными персонажами, как дерево листьями, и имеет свои четко рассчитанные кульминации и спады.

Козловская, вне всякого сомнения, ориентируется не только на отечественную прозаическую традицию, но и на европейскую: роман лишен всякого морализаторства и ложного глубокомыслия, а им отечественная словесность, особенно постмодернистского толка, иногда хворает почти неизлечимо. Автор заведомо прощает своим героям слабости, но не прощает подлости, потому этот плутовской роман все равно имеет мораль (не морализаторство), где зло все же наказуемо, пусть и прихотливым образом.

Из всех европейских писателей Козловскую легче всего сравнить с Бальзаком. Она дает такие многообразные и яркие зарисовки современных писателю реалий, такую точную картину нравов, так ловко переворачивает общественное лицо на неприглядную изнанку, что можно вполне назвать этот роман оной из частей «Новой человеческой комедии». Действительно, комедии, но, как бы автор ни смеялась вместе с героями, как бы ни вынуждала их к гедонизму (когда в рамках этого гедонизма ничего по-настоящему страшного не происходит), все же она дает нам понять, что, если мир будет развиваться так, как развивается, если наверху социальной лестницы будут стоять люди, этого места никак не заслуживающие, комедия станет трагедией так быстро, что и глазом моргнуть не успеем. И финальный крах Глеба, Максима и Арсения выглядит по-настоящему символичным.

Максим Замшев

Главный редактор «Литературной газеты»,

член Русского Пен-центра,

член Совета при Президенте РФ по развитию гражданского общества и правам человека

Глава 1

Весна в этом году выдалась ранняя, заявив о себе яркими солнечными лучами, которые уже к середине апреля растопили все заснеженные места столицы. И, несмотря на еще порывающийся северный ветер, природа сразу откликнулась на весенний призыв: всего пара теплых деньков – и кое-где пробилась молодая зеленая трава, а на стройных ветвях деревьев набухли маленькие почки. Весеннее настроение завладело всеми: в городе царило необычайное оживление, повсюду можно было встретить улыбающихся счастливых прохожих. Даже автомобили, отмывшись от зимней слякоти, заблестели по-новому и резвее погнали по городу.

Впрочем, на автотрассах весна ощущалась не так сильно: снега здесь и зимой не найдешь, зелени – тоже, а радостный настрой водителей мгновенно гасят пробки, увеличивающиеся в масштабах с открытием дачного сезона. Сегодня, в субботний день, Глеб особенно это ощутил, битый час простаивая на МКАДе. От нечего делать он тестировал новую магнитолу, играя громкостью всех четырнадцати динамиков, то и дело врубая и вырубая мощный сабвуфер. Звук был отличным – пронизывающим насквозь, чистым, без помех. Не зря эта зараза столько стоила!

Насладившись приобретением, Глеб принялся рассматривать соседние машины через зеркало заднего вида. Старенький потертый фольксваген, бээмвуха девяностых годов, даже «девятка» непонятного цвета (давно он не видел такую древность). Ничего интересного, из свежих-только ярко-красный гетс и серебристый пассат. Даже посмотреть не на что! На фоне этих развалюх его тачка выглядела суперски. Еще бы, порше кайен! Немереных бабок стоит! Пятьсот лошадей под капотом… Эх, сейчас бы разогнаться до двухсот! А тут пробка!

Глеб тяжело вздохнул и, вытащив из кармана джинсов мобильник, набрал номер.

– Алло, Сэн! Ну я тут в пробане торчу! А, ну не торопись! Я тебя наберу, как буду подъезжать. Давай, до связи!

Не прошло и получаса, когда, наконец свернув со МКАДа, погнал по Ленинскому проспекту и, наслаждаясь плавным ходом машины, прибавил громкости доносящейся из динамиков музыке. Глубокий бас ритмично застучал на всю окрестность, привлекая внимание к автомобилю, и, притормаживая, водители с опаской пропускали блестящий черный джип внушительных размеров с сидящим за рулем молодым щупленьким пареньком с заостренными чертами лица и короткой стрижкой. Глеб упивался своим превосходством на дороге. Еще бы, он медленно шел к этому, с каждым месяцем все совершенствуя своего коня. Главное, что он сделал это сам, увеличив стоимость тачки с двухсот тридцати тысяч в два раза. Сам! Глеб самодовольно усмехнулся. И ему ничего не доставалось просто так, как тому же Сэну.

Из размышлений его вывел звонок.

– Алле! Как раз о тебе вспомнил! Давай, мужик, выходи, я уже почти на месте!

– Не, слышь, ты поднимись, я те кой-че показать хочу! – услышал он в ответ.

– Окей, щас буду!

Невдалеке показался зеленый массив Воробьевых гор, прореженный лыжными трасами и канатными дорогами. Повернув на Ломоносовский проспект, Глеб наконец увидел несколько ярких бело-синих зданий, макушками тянувшихся к солнцу. Они выделялись из привычных строений своей округлой формой и напоминали цветы: такие же нежные и красивые, зауженные книзу и необычайно эффектные благодаря этажам, отведенным под пентхаусы наверху.

Порше кайен бесшумно подъехал к черному кованому забору, Глеб приложил пропуск к лобовому стеклу и просигналил. Спустя минуту ворота автоматически открылись, и он, вяло кивнув в ответ на приветствие охранников, проехал на территорию новостроек. Ехать по такой гладкой и ровной дороге было сплошным удовольствием, тем более здесь было на что посмотреть: ровный блестящий газон, уютные скамеечки и пышные клумбы цветов. В подземном паркинге ровными рядами стояли автомобили. Поставив джип, Глеб вышел и вновь окинул взглядом свое сокровище: при свете ламп отсвечивали темно-серые титановые колесные диски, агрессивно выпирала морда автомобиля из стройного ряда машин. «Да, для такой тачки только здесь и место!» – подумал он и, включив сигнализацию, проследовал ко входу.

Сам Глеб не владел ни пентхаусом в центре Москвы, ни элитным жильем в другом районе. Да и что говорить, в отличие от Арсения жил он гораздо скромнее. Его родители не были ни олигархами, ни бизнесменами, а относились к средним слоям населения Москвы. Отец, Алексей Иванович, родился в Воронеже, там же вырос и окончил школу, а затем рванул в столицу на заработки. Устроился в строительную организацию, доработал до прораба и даже заочно окончил МИСИ. В Москве же он и встретил краснощекую пухленькую девчушку Галеньку, приехавшую из Ростова поступать в пед. На вступительных экзаменах она недобрала баллов и так бы и уехала из столицы ни с чем, если бы Алеша не сделал ей предложение. Молодая семья поначалу разместилась в общежитии, но вскоре, через полтора года, Алексей Иванович получил двухкомнатную квартиру на Пролетарке. Этот же год стал для них знаменательным – родился маленький Глебушка. В вуз мать так и не поступила, но, окончив училище, устроилась в детский сад воспитателем. В тот же садик пошел и сын, и уже тогда, опекаемый матерью в саду, он выделялся из толпы одногодок. Глеб часто вспоминал, какой для него был рай в группе: мать никогда не наказывала его, даже если он обижал или бил кого-то, за обедом ему всегда давали побольше и повкуснее, и в отличие от других детей Галина Семеновна не заставляла его спать днем. Когда пришла пора отдавать Глеба в школу, мать определила его в гимназию с английским и экономическим уклоном, куда водили своих детей состоятельные люди.

– Пообщаемся с богатыми, может, и сам будет жить как человек, не то что мы, – покачивая головой, говорила Галина Семеновна.

В те времена работники образовательных учреждений очень ценились, попасть туда можно было только по большому блату. Своей должностью мать очень гордилась, и все заработанные ею и мужем деньги тратились на Глеба, чтобы, не дай бог, он не выделялся из толпы состоятельных сверстников, – импортные джинсы, куртки и свитера доставались с трудом, через знакомых. Себе одежду покупали на Черкизовском, но сына одевали с иголочки и только в фирменное. А какие деньги тратились на дни рождения Глеба: на них можно было всей семьей скромно отдохнуть на море. На праздник приглашались самые состоятельные ребята из класса, стол был завален всякими яствами: икра красная, черная, осетрина, белуга, телятина запеченная, пироги, рулеты, соленья, морения и прочее. Вместе с ребенком росли запросы: сначала рюкзак как у Мишки Петрова, потом скутер как у Борьки, потом машина, хоть старая, но на ходу. Без зазрения совести он вытягивал из родителей деньги, стараясь подражать своим богатым товарищам. Хорошо, Алексей Иванович получил повышение и стал главным прорабом одной строительной компании, охватившей подмосковный рынок. Помимо материальных трудностей он доставлял матери и отцу массу других проблем: школу и окружение по праву считал своим местом, но учиться по тем требованиям совсем не желал. Перебивался с тройки на двойку, и только благодаря стараниям матери, знавшей в лицо всех преподавателей, регулярно преподносившей им презенты и устроившей в садик дочку директора, Глеб продолжал учиться там. Кроме того, компания, в которую Глеб втянулся, была не из тихих и приносила массу проблем администрации школы. Так, однажды они с друзьями налили майонез в презерватив и вывесили на доску. Молоденькая учительница алгебры отказалась вести урок с этим новшеством, и, пока выясняли, кто это сделал, прошло два урока. А в другой раз Глеб вставил огрызок яблока в рот гипсового черепа, а потом «нечаянно» вытащил вместе с зубами. Еще с детства он привык к тому, что является особенным, и продолжал вести себя так и в школе. Однажды за двойку по литературе пообещал учительнице по дороге из школы зайти в церковь и поставить ей свечку за упокой. Бедная расстроенная женщина пришла к директору и в слезах все рассказала, и тот позвонил Галине Семеновне. Вечером после работы родители потащили Глеба домой к учительнице просить прощения, но гордыню сына не так легко было сломить. Целый час он, потупив взор, смотрел в пол, а потом вяло прошептал: «Простите». Кое-как окончив школу, он, опять-таки благодаря стараниям отца с матерью, поступил в Российскую экономическую академию имени Плеханова. Усердия в учебе у него не прибавилось, и Глеб, целиком надеясь на авось, наслаждался студенческими годами: тусил на полную катушку, гулял с девчонками и жил веселее некуда. Круг его общения остался неизменным: Глеб крутился с богатыми студентами, живущими за счет состоятельных родителей. Так он близко сошелся со своими сокурсниками, Арсением и Максимом. Продолжая жить с родителями на Пролетарке, Глеб совсем не тяготился этим и даже видел явные плюсы – всегда накормлен, напоен и хорошо одет. Даже когда он окончил вуз, устроился менеджером в компанию «ПетрКазУголь», занимающуюся угольной промышленностью и, проработав там четыре года, поднявшись до топ-менеджера, сумел купить порше кайен, не приносил в дом ни копейки, все деньги спуская на себя и джип. Но в прошлом году он вдруг осознал, что из всех ребят он единственный живет с родителями, и эта мысль лишила его покоя. Через пару месяцев решительных уговоров сына отец с матерью сдались и согласились разменяться на две квартиры, более отдаленные от центра. В итоге родители переехали жить в Бусиново, а Глебу досталась однокомнатная квартирка на Лосином Острове. Не квартирка, а так, коробочка пятидесяти метров в новостройке, с раздельным санузлом и двумя лоджиями. Поначалу это его радовало, но с появлением у Сэна пентхауса стал испытывать противное чувство зависти: уж до такого ему не дотянуться с его мизерной хаткой на окраине. Чтобы не отстать, Глеб начал с удвоенной силой совершенствовать автомобиль и, глядя на свой кар, испытывал удовлетворение: да он же крут! Но стоило ему зайти в апартаменты друга, как чувство зависти вновь щемило грудь. Вот и сейчас он почувствовал это, нажимая в лифте кнопку с золочеными буквами «PH».

Арсений встретил его в черно-белом халате, болтающемся на его худом, совершенно не спортивном теле.

– Ты еще не одет? Макс там уже заждался!

– Да я в один миг соберусь! Пошли, я хочу показать тебе кое-что, – Сэн плавным, неторопливым шагом засеменил по огромным просторам своей квартиры. Здесь, высоко под небесами, даже садящееся солнце светило по-другому, сквозь большие, в человеческий рост окна, освещая его бледное, невзрачное лицо с почти белыми ресницами и бровями и немного прищуренными серыми глазами.

– Иди, нам сюда, – Арсений хрупкой изнеженной рукой указал Глебу на дверь и, открывая, проговорил:

– Добро пожаловать в Африку!

Глеб от удивления остолбенел: перед ним находилась не кухня, а настоящий шедевр, смесь сафари с современностью. Красно-черные полы, мебель из натурального дерева, стойка бара, напоминающая изогнутую пальму, деревянные блюда, плетеные бутылки и фонарики, в ряд стоявшие на полке, чучело тигра и многие другие мелочи, удачно сочетающиеся между собой. Кухня была просто великолепна: яркая, необычная, поднимающая настроение.

– Ну как? – Сэн с самодовольным видом прошел к стойке и плеснул из стоявшей бутылки коньяка в бокал. – Тебе не предлагаю, ты за рулем.

– А че, неплохо, – Глеб прошелся по кухне. – Но ты ж хотел в японском стиле?

– Да че! Эта Япония – прошлый век! Ничего путевого! Вот Африка – это да! Почувствуй себя в сафари! Впрочем, надоест – найму дизайнера и переделаю.

– Ну да. Давай собирайся, пора ехать!

Арсений прошел в просторное светлое помещение, отведенное под гардеробную. Здесь всегда все было на своем месте благодаря горничной Даше, в ряд вывешивающей его костюмы и стопочками складывающей отглаженные рубашки. Облокотившись на дверцы, Сэн стал раздумывать, что бы надеть на сегодняшний вечер. Джинсы, кроссовки и куртки были совсем не его стилем, Арсений одевался классически, даже немного пижонски. Порывшись в вещах, он остановил выбор на рубашке небесного цвета и белоснежном костюме «от Армани». Пока Арсений одевался, Глеб прошелся по просторам пентхауса. Да, это был настоящий рай с бассейном, джакузи и сауной, большим залом с камином, тренажеркой, двумя спальнями и комнатой для гостей. Осмотрев квартиру, он присел на кожаный диван в гостиной и нервно глянул в окно: солнце уже село, и стало смеркаться. На часах стрелки перевалили за девять – ну как всегда, опаздываем! Эх, Арс, ну никогда не может вовремя собраться! И это несмотря на то, что Глеб, зная медлительность своего друга, выехал на полчаса раньше. Наконец вышел благоухающий, с напомаженными светлыми прядями волос Арсений.

Прыгнув в машину, они двинулись к «Баррикадной» – в клуб Infiniti, где наметили сегодня оторваться на полную.

– Ну че? Доволен? – Арсений кивком указал на новую магнитолу Глеба.

– Ага, еле достал – полмесяца пришлось ждать. Включи, попробуй!

Сэн стал водить пальцами по сенсорной панели, меняя эквалайзером звучание.

– Да, прикольно! – он включил почти на полную мощь диск «Slipknot» и углубился в настройки звука, когда услышал дребезжание мобильника. Трубка затерялась в недрах борсетки и, как назло, долго не находилась. Громко работающие динамики не давали сосредоточиться, и Сэн даже занервничал. Напряжение возросло, когда найденный телефон высветил номер абонента.

– Да, мама! Подожди, звук убавлю! Прости, давно звонишь? Да, понимаю, много дел. Все в порядке у меня. Я с ребятами сегодня в клубе буду. Мам, ну какая разница, в каком?! Все, давай. Хорошо, мам, я постараюсь найти для себя невесту. Пока!