Иллюстрации на обложке и форзаце hokori.tana

© Кондрацкая Е., текст, 2025

© Оформление. ООО «Издательство«Эксмо», 2025

1. Потерянное прошлое

– Прошу, княгиня, не убивай меня! – какой-то мужик валялся в ногах, пытался поцеловать носок кожаной туфельки. Её кожаной туфельки.

Кто это? Она огляделась по сторонам. Светлая комната со скруглёнными сводами. Деревянные стены, резные колонны и потолок расписаны цветами и птицами, вдоль остроконечных окон вился красный орнамент, похожий на сплетение рун. У дверей – две испуганных девицы, служанки. Одна звенела чашками и блюдцами на подносе – так дрожали руки – и во все глаза смотрела на неё, другая мяла передник, вжав голову в плечи и глядя себе под ноги. Сердце гулко застучало, скручивая вокруг себя тугой узел страха.

– Клянусь, госпожа, в следующий раз я смогу убить царевича!

– Кого? – тупо спросила она, возвращая взгляд к мужику у ног.

– Прошу простить меня, госпожа, оговорился! Дурная моя голова! – взмолился он и возвёл на неё полные слёз глаза. Один карий, а второй мутный, белый – слепой. Бородатое, совершенно чужое лицо, на шее чернели руны, которые отчего-то казались смутно знакомыми. – Не царевича – червя земляного, который и мизинца твоего не стоит. Не прикажи казнить, госпожа!

Что несёт этот человек? Она снова осмотрелась. И как она здесь оказалась? И где – здесь? Последнее, что помнила… Она застыла. В голове плыл мутный туман, такой же белый, как левый глаз незнакомца.

– О, моя госпожа! Помилуй!

– А? – она вздрогнула. – Д‑да. Всё в порядке. Не трогай мои ноги, пожалуйста.

Она попыталась высвободить ногу из лап мужика, но он не отпускал. Пошатнулась и едва не упала. Замахала руками, чтобы удержать равновесие, но туфелька предательски соскользнула с пятки, и она всё же рухнула на деревянный пол. Тяжелые височные кольца ударили по щекам.

– Госпожа моя, боги милостивые! Прошу, прости меня, не гневайся! – мужик схватился за подол её платья, пряча в вышитой золотом ткани бледное от ужаса лицо.

– Да не трожь меня! – крикнула она и со всей силы пнула мужика по лицу. Этот крик, этот жест вышли такими естественными, грубыми и властными, что она испугалась самой себя.

Мужик завалился на бок, прижимая ладони к кровоточащему носу.

– О, спасибо, моя госпожа, – промямлил он и тут же распластался в земном поклоне. – Я заслужил это. Моя прекрасная, жестокая госпожа Рогнеда…

– Что за чёрт… – пробормотала она в ужасе.

Не совсем соображая, что делает, кое-как натянула слетевшую туфлю, вскочила с пола и бросилась прочь из терема. Никто не попытался её остановить. Выбежала на улицу, на просторный двор и кинулась к высоким воротам. Где она? И самое главное: кто – она?

Она выскочила на мостовую, едва не угодив под телегу. Отшатнулась, напуганная копытами и бранью извозчика, и налетела на пышную женщину в сарафане. Та не удержала в руках корзину, и по мостовой покатились красные яблоки. Одно угодило точно под каблук, треснуло, и она вновь чуть не упала, но удержалась, схватив женщину за широкий рукав. Та вскрикнула и оттолкнула её, обругав. Пробормотав неразборчивые извинения, она попятилась и, развернувшись, помчалась по заполненным людьми улицам, не разбирая дороги. Бежала так быстро, будто хотела обогнать собственное сердце, которое билось в пятках, заходилось от страха. Мелькали деревянные дома с резными наличниками, бабы в цветных юбках и мужики в лаптях, но ничего из этого не помогало ей вспомнить себя. Наоборот, круговерть недружелюбных взглядов сбивала с толку ещё больше.

Туфли били по мостовой, височные кольца – по щекам. Лента слетела с косы, и чёрные волосы тут же подхватил ветер. Она не заметила, как мостовая сменилась пыльной тропой, а затем – высокой травой по пояс. Когда же она успела покинуть городские стены?

Эта мысль заставила остановиться. Тяжело дыша после долгого бега, она посмотрела на свои руки. Они дрожали. На пальцах блестели золотые перстни. Два на указательном и среднем пальцах правой руки. Один – на безымянном пальце левой. Все три – с крупными красными камнями.

Она огляделась. Трава шумела, ходила волнами, будто беспокойное зелёное море, вдалеке виднелась лесная опушка, а посреди поля беспокоилась одинокая ива. Ветер путал и длинные ветви ивы, которые почти касались земли, и её волосы. Она перехватила чёрную прядь, блестящую и юркую, как змея, и убрала за ухо.

«Я здесь уже была?» – засомневалась она с мгновение и двинулась к иве.

Приблизившись, протянула руку к нежным, но сильным ветвям. Ива зашептала листвой, будто в ответ на безмолвный вопрос, и в груди что-то шевельнулось, теплом укутывая сердце, но туман тут же обдал его влажным холодом, не позволяя воспоминанию пробудиться. Кожа покрылась мурашками, а в висках загудело.

Не сразу она заметила под деревом тёмную фигуру. Слишком поздно, чтобы повернуть назад.

– Рогнеда! – взревела фигура мужским голосом.

Она испуганно попятилась. Это он ей?

Из тени вышел юноша. Высокий, статный, завёрнутый в алый плащ. Зелёные глаза смотрели недобро, тёмные волосы волнами обрамляли лицо. Левая рука лежала на рукояти меча.

– Прости? – выдохнула она. Прозвучало тихо и жалко.

– «Прости»? – наступал незнакомец. – У тебя хватило совести явиться сюда?

– Ты меня… знаешь? – спросила она, понимая, как глупо это звучит.

Юноша на мгновение замер, но тут же вновь перешёл в наступление.

– В игры играешь, ведьма? Думаешь, отца моего охмурила и мне голову задурить сможешь?

Туман в голове дёрнулся и сомкнулся ещё плотнее, напрочь отрезая от воспоминаний. В ушах зашумел осиный улей, а виски сдавило с новой силой. Она поморщилась, попятилась от его слов, схватилась за голову, стараясь унять боль.

– Послушай. Кажется, произошло досадное недоразумение, – она отчаянно пыталась удержать взгляд на юноше, но перед глазами всё плыло. – Боюсь, ты принял меня за другую…

Незнакомец усмехнулся и подошёл почти вплотную, ухватил её за подбородок и заставил посмотреть себе в глаза. Его дыхание обожгло щёки, и её сердце забилось тяжело и быстро, мешая дышать.

– Нет, ведьма, твои чёрные глаза ни с чем не спутать. Они, как болотная муть, тянут на самое дно.

– Пусти…

– Пусти моего отца.

Пальцы сжали подбородок сильнее, почти до боли. В висках замолотило, на глаза навернулись слёзы, земля уходила из-под ног, а сердце колотилось, будто сумасшедшее. Она вцепилась пальцами в ткань алого плаща.

– Я правда не понимаю, о чём ты! – закричала она. – Я не помню. Я ничего не помню!

Юноша отпрянул. Мир перевернулся, словно попавшая в шторм лодка, и она провалилась во тьму.

* * *

«Рогнеда» – так назвал её незнакомец у ивы. Рогнеда – имя отзывалось тишиной внутри. А в устах незнакомца и вовсе звучало как ругательство. Туман всё ещё витал в голове, не подпуская её к собственной памяти. Впрочем, пелена будто стала немного тоньше и заполняла пространство клочками, оставляя небольшие просветы. Но разглядеть, что в них прячется, она по-прежнему не могла.

Рогнеда открыла глаза и обнаружила себя в маленькой комнате, на узкой, пахнущей полынью кровати. Кроме кровати в этой каморке были лишь небольшой деревянный столик и окошко, за которым опускалось к горизонту красное солнце. Комната выглядела необжитой.

«Где это я?» – Рогнеда села в постели. Уже дважды она приходила в себя в совершенно незнакомом месте.

«Отец всегда говорил, что так поступают только пьяницы да распутные девки», – промелькнуло в голове. Рогнеда охнула и попыталась ухватиться за эту мысль, перед глазами даже появился мутный образ высокого, широкоплечего мужчины с длинной чёрной бородой, но он тут же растворился в тумане, оставив после себя головную боль.

Дверь скрипнула, запуская в комнату сквозняк и чью-то тень. Вслед за тенью появился юноша. Тот самый, которого Рогнеда встретила у ивы.

– Очнулась? – сказал он сухо. – Если хорошо себя чувствуешь, можешь уходить.

– Послушай! – Рогнеда соскочила с кровати, едва не запутавшись в юбках своего тяжелого платья. – Я понимаю, что прозвучит это странно, но… я не помню, кто я. И… не знаю, кто ты.

Юноша посмотрел насмешливо. От этого взгляда внутри всё похолодело. Он явно не любил её, но почему? Что она ему сделала?

– Снова спектакль, ведьма? Надо было оставить тебя валяться в поле, а не тащить в дом. Ты бы так и поступила на моём месте.

– Я говорю правду! Что-то случилось со мной! С моей памятью! А ты обращаешься со мной так, как будто я последняя… злодейка!

Юноша наградил Рогнеду долгим колким взглядом, недоверчиво скольязщим по её встревоженному лицу. Она не знала, что он увидел, но взгляд немного смягчился, в нём промелькнуло сомнение.

– Хочешь сказать, что ты всё позабыла? – впрочем, холод из голоса никуда не делся. – И не помнишь, кто я?

– Я даже не помню, кто я!

Юноша направился к Рогнеде, и она испуганно попятилась. Но юноша не остановился. Она отступала, пока не коснулась спиной холодного камня. Его ладонь впечаталась в стену у самого лица, и Рогнеда сжалась от страха, но не отвела взгляд. Юноша навис над ней, подобно хищнику, загнавшему наконец свою добычу в угол. Его лицо расколола пополам кривая улыбка. Словно он был рад видеть её такой… беспомощной.

«Ужасный человек…» – подумала Рогнеда, прижимая руки к груди, в тщетной попытке сдержать разогнавшееся сердце.

Юноша открыл было рот, но тут дверь распахнулась. Он молнией отскочил в сторону, вмиг оказавшись в противоположном углу комнаты.

– Рогнеда, солнце очей моих! Царица моего сердца! – к Рогнеде подлетел высокий мужчина в летах. В тёмной бороде и на висках вилась седина, на широких плечах, на расшитом золотом кафтане лежал алый плащ, голову венчал золотой обруч. Неужто царь? Зелёные глаза, окруженные трещинками морщин, смотрели с беспокойством и сочувствием.

Мужчина схватил Рогнеду за руки, заставив ещё сильнее вжаться в стену. Нос защекотал сладкий аромат мёда.

– Мне сказали, что ты лишилась чувств, луна моя, – он принялся осыпать влажными поцелуями её пальцы. – Скажи, как ты, родная? Тотчас прикажу прислать знахаря, а коли прикажешь – чародея, лучшего из Журавлей тебе вызову. Солнце моё, не смею надеяться, но может ли быть это от того, что ты в положении?

– Я в положении? – испуганно воскликнула Рогнеда, высвобождаясь из цепких рук царя. Ноги подогнулись, и пришлось привалиться к стене, чтобы не упасть.

– Я лишь предположил, звезда моя…

– Она ничего не помнит, – вмешался юноша. – Память отшибло напрочь.

– Дарен, сынок, что ты такое говоришь? – царь неловко рассмеялся, переводя взгляд с Дарена на Рогнеду и обратно. – Не шутка ли?

– Похоже, не шутка, отец, – Дарен скрестил руки на груди и отвернулся.

– Рогнеда, милая… – царь погладил её по щеке. – Ты и правда позабыла меня? Твоего возлюбленного Радомира? Твоего царя и повелителя?

Рогнеда слабо покачала головой, не зная, как быть. Больше всего на свете она хотела сбежать отсюда. Хоть Радомир, в отличие от Дарена, казался дружелюбным, всё её существо сжималось от страха, кричало об опасности, молило о спасении.

– О, любовь моя… – Радомир припал губами к её ладони. От прикосновения его губ по телу прокатилась волна отвращения, и Рогнеда едва сдержалась, чтобы не отдёрнуть руку.

– О, боги, оставьте эти неуместные нежности! – скривился Дарен. – Думаешь, твои поцелуи вернут ей память? Но может, и к лучшему, что эта ведьма наконец сбрендила…

Радомир повернулся к Дарену так стремительно, что Рогнеда вскрикнула от неожиданности.

– Не смей так говорить о моей невесте! – прогрохотал он, наставляя на Дарена палец с тяжёлым золотым перстнем, а затем указал им на дверь. – Выметайся вон, щенок!

– Нет! – не зная почему, Рогнеда попыталась задержать Дарена, потянулась, чтобы ухватить его за рукав, но он стоял недосягаемо далеко. Ей было страшно оставаться наедине с Радомиром. В отличие от Дарена, Радомир, похоже, любил её, но эта любовь заставляла сердце сжиматься в страхе больше, чем колкие взгляды Дарена.

Дарен не остановился, он даже не посмотрел на неё. Хлопнула дверь, и Радомир приобнял Рогнеду за плечи.

– Пойдём, солнце моё. Не бойся. Я прикажу прислать к тебе лучших Журавлей, они тотчас поставят тебя на ноги.

Радомир отвёл Рогнеду в просторные покои и прямо в платье уложил на широкую кровать. Эта комната разительно отличалась от той, где она проснулась. Красные стены расписаны золотыми цветами с голубыми маковками, на потолке – изображения незнакомых сражений. Большую часть комнаты занимала огромная кровать с балдахином, вышитым золотой нитью. У стены стоял огромный сундук, а на нём – три сундука поменьше. На полу лежал красный ковёр с золотым цветочным узором. У окна резной деревянный стол и стул. На столе книги, золотые кубки и кувшин. В чернильнице – золотое перо.

«Боги, да Радомир обожает золото», – подумалось Рогнеде, когда царь заботливо поправлял под ней подушки и накрывал одеялом, тоже расшитым золотой нитью.

Совсем скоро в покои пришёл обещанный Радомиром Журавль – миловидная девушка с длинной русой косой. Забавно, Рогнеда отыскала нужное воспоминание, едва увидев белый кафтан с голубой оторочкой: Журавли – чародеи-целители, которые служат в Вольской Гвардии. Были ещё Вороны – гвардейцы в черно-серебряных кафтанах, защищающие людей от нечисти, чернокнижников и тёмных ведьм. И Соколы – лучшие из лучших, элита Гвардии, облачённая в красное с золотом. Рогнеда поморщилась. Почему эти глупости она помнила, а остальное – нет?

– Я вызывал капитана Белаву! – Радомир в гневе ударил кулаком по столу. Рогнеда вздрогнула, а Журавль и бровью не повела. – А она прислала ко мне свою девицу? Это так ваш капитан относится к царской воле?

«Девица» поклонилась. На её румяном лице застыла вежливая улыбка.

– Прошу нас простить, царь-батюшка. Но Белавы сейчас нет в Даргороде. Она отбыла вместе с капитаном Атли по неотложным делам Гвардии. Я лучшая ученица капитана Белавы, и пока её нет…

– Как звать тебя? – грубо оборвал её Радомир.

На лице девушки промелькнуло удивление, но тут же исчезло, и она спокойно сказала:

– Аньяна, дочь Ратибора, твоего воеводы и верного друга…

– Аньяна? – тон Радомира заметно смягчился, на лице появилась заинтересованная улыбка. – А ты выросла, похорошела, сразу видно – в мать пошла. Что ж твой отец тебя прячет, красавицу-невесту? За такое преступление можно и голову с плеч, – Радомир хохотнул, разгладив усы.

– Полно тебе, царь-батюшка, не гневайся, отец меня не прячет. Вот давеча после пира мы с ним тебя навещали, на ноги тебя ставили, – тон её был безукоризненно вежливым, хотя за ним Рогнеда сумела расслышать что-то вроде неприязни. Радомир, впрочем, ничего не заметил. Он ударил себя по лбу и шутливо погрозил Аньяне пальцем.

– Помню-помню! Горьки были твои травы, плутовка! – он снова рассмеялся, взял со стола высокий золотой кувшин и плеснул в кубок мёда. Отпил два больших глотка, промокнул усы платком и спросил уже серьёзно: – Слышал, у вас в Гвардии командиры мрут как мухи. Скажи, Аньяна, следует ли царю беспокоиться?

Рогнеда непонимающе переводила взгляд с Аньяны на Радомира и обратно, силясь вспомнить и понять хоть что-то. Аньяна продолжила вежливо улыбаться.

– Что ты, царь-батюшка. Насколько мне известно, твоей жизни ничего не угрожает. Впрочем, ты можешь дождаться возвращения капитана Атли и обсудить всё, что тебя беспокоит.

Радомир хмыкнул, мгновенно теряя интерес к разговору.

– Что ж, пусть так. Осмотри мою невесту. У неё что-то… с памятью, – с этими словами он небрежно махнул рукой, осушил кубок и быстрым шагом покинул покои.

Проводив его поклоном, Аньяна выпрямилась, подошла к кровати и разгладила складки на белом кафтане.

– Добрый день, госпожа Рогнеда. Прошу, расскажи, что случилось.

– Ты меня знаешь? – неуверенно спросила Рогнеда.

Лицо Аньяны дрогнуло. Улыбка на мгновение скривилась, но тут же вернулась к прежнему вежливому изгибу. А у Рогнеды от этой улыбки мурашки побежали по коже.

– Тебя все в Даргороде знают, госпожа. Невеста царя как-никак. Позволишь осмотреть тебя?

– Я невеста царя, – повторила Рогнеда. Слова были липкими на вкус. Невеста Радомира? Этого старика? И он спросил, не в положении ли она, то есть она с ним… Рогнеду затошнило. По спине начала взбираться паника, а грудь сдавило от нехватки воздуха.

– Позволишь? – повторила Аньяна, вытягивая над ней руку.

Рогнеда кивнула, стараясь сохранить хотя бы видимость самообладания и не расплакаться.

Аньяна провела ладонью вдоль её тела сверху вниз, а потом обратно. Вслед за её рукой торопилась едва ощутимая щекотка, заставляя тёмные волоски на предплечьях приподниматься.

Аньяна приложила пальцы ко лбу Рогнеды, и та почувствовала, как внутри медленно, но неотвратимо поднимается волна энергии. Она сплелась в тугой клубок вокруг пупка и потекла вверх, к пальцам Аньяны, оставляя после себя приятное тепло. Сердце радостно забилось от этих ощущений. Рогнеда словно выпила горячего хмельного мёда.

– У тебя сильная магическая энергия, – ласково сказала Аньяна. – Чарами какой стихии владеешь, госпожа?

– Я… я не знаю…

Аньяна кивнула.

– Ничего страшного, – её тёплые пальцы переместились к ямочке между ключиц. И энергия тут же хлынула к этому месту, а Рогнеда невольно закрыла глаза от удовольствия. На короткий миг Аньяна словно пробудила что-то, что делало Рогнеду собой. Эта энергия, эта сила, это тепло внутри – как же было приятно чувствовать их. Это было одновременно тяжело, хорошо и сладко, будто занятие любовью в летний вечер. Рогнеда задержала дыхание и откинулась на подушки, чувствуя, как разогревается кожа под чужими пальцами. И когда она наконец подобралась к ощущению, близкому к всепоглощающему восторгу, Аньяна убрала руку, а Рогнеда не смогла сдержать разочарованный стон.

Аньяна понимающе улыбнулась. Она отчего-то казалась Рогнеде умопомрачительно красивой в этот миг.

– Может немного кружиться голова с непривычки, – Аньяна похлопала Рогнеду по плечу. – Я заглянула чуть глубже, чем следовало. Никак не могла ухватиться за скверну.

– Скверну?