Карта

1

Зеркало в этой просторной светлой комнате было высоким и чистым. Обрамленное массивной деревянной рамой с узором из дубовых листьев, оно отражало людей в полный рост.

Глядя на своего двойника по ту сторону посеребренного стекла, Айна видела обнаженную молодую женщину с небрежно распущенными после сна волосами и слишком темными, настороженными глазами. Женщину с налитой грудью и стройной фигурой, ничем пока не выдающей того, что сокрыто внутри.

Айна медленно провела ладонью по плоскому животу и улыбнулась задумчиво.

На сей раз не Фарр, но она сама догадалась первой. Чувство непонятного, ничем не объяснимого головокружения накрыло ее однажды утром, едва только она попыталась сесть в кровати. А следом за ним накатила волна легкой, едва ощутимой тошноты, чем-то похожей на ту, какая всегда сопутствовала морской болезни. Вот только море находилось далеко за стенами роскошных дворцовых покоев, ставших ей новым домом. И прошло это внезапное чувство почти сразу – Айна даже испугаться не успела. Зато успела все понять. Слишком странным оно было, слишком непохожим на любую обычную немочь. И… знакомым.

В своей правоте она убедилась очень быстро: скверные дни так и не пришли, а тело ее с того самого утра стало необычно чувствительным к запахам еды, будь то жареные овощи или слишком ароматный зубчик чеснока на блюде с мясом. Впрочем, все это казалось сущей мелочью в сравнении с тем, что Айна переживала в первый раз, когда вообще не могла смотреть на тарелку. Тогда она даже дышать боялась, опасаясь расплескать содержимое желудка, и постоянно испытывала ужасную слабость. А теперь новая жизнь, единожды заявив о себе, более ничем не омрачала существование Айны. С этим ребенком внутри она ощущала себя так хорошо, словно он был вылеплен совсем из другой материи.

Сообщать новость мужу Айна не спешила. Горечь давней потери их первенца все еще жила в ее сердце. Жил там и страх, что все опять оборвется, не сбудется. К тому же она почти не видела Фарра в те дни: он рано уходил и поздно возвращался, тщательно замалчивая свои тревоги, которые все равно проступали на его лице и в слишком скупых, слишком сдержанных движениях.

Впрочем, не прошло и двух недель, как принц сам разглядел в ней сияющую искру новой жизни.

Когда это случилось, он не огласил покои криками восторга, но приник губами к ее лону и тихо прошептал о своем открытии. Словно тоже боялся спугнуть случившееся чудо. А потом долго смотрел на Айну, и в его широко раскрытых глазах она видела бездонный океан.

С того дня и прежде всегда удивительно чуткий Фарр стал относиться к ней еще трепетнее, еще нежнее. Рядом с ним Айна ощущала себя драгоценным сосудом тончайшего стекла и не всегда понимала, какие чувства это вызывает у нее – радость или раздражение. Ей нравилась забота, но она вовсе не хотела думать о себе как о хрупком создании. Напротив, чем дальше, тем больше ее тело наливалось силой и обретало восхитительную крепость. Теперь Айне нравилось смотреть на свое отражение. Особенно когда в покоях не было никого, кроме нее самой и Фарра. Когда она могла оставить в стороне все наряды, а вместе с ними и необходимость соответствовать чьим-либо ожиданиям.

Это было главное ее условие – никакой прислуги в комнатах, предназначенных для них с Фарром. По крайней мере пока она сама не выразит желание увидеть одну из тех женщин, что должны помогать новоявленной принцессе с ее туалетами и прической.

Принцесса! Боги, как же странно было слышать это слово в отношении самой себя! Как странно понимать, что отныне она – часть королевской семьи и будущая мать наследников престола…

Айна отошла от зеркала и встала у высоких дверей, открывающих вид на цветущие деревья. Там, за распахнутыми створками с изящным узором из кусочков прозрачного стекла, дышал, жил своей простой и бесхитростной жизнью маленький сад, надежно укрытый от любых посторонних глаз. Если верить дворцовым байкам, когда-то среди его ветвей танцевала юная колдунья Нар, подарившая жизнь сыну короля. Теперь сад принадлежал Айне. Он стал свадебным подарком от Его Величества. Бесценным подарком. Главным образом потому, что был потаенным и совершенно укромным местом, в котором так нуждалась новая супруга принца.

Айна знала, что прежде эта просторная комната с выходом прямо под кроны деревьев принадлежала королю, но после смерти жены и покушения на него самого Руальд навсегда покинул опочивальню, переместившись в кабинет. Многие находили такое поведение странным, однако королю было безразлично мнение окружающих. Он просто принял решение и больше его не пересматривал.

До того дня, когда Фарр объявил о том, что женится на леди Берг.

Прежде чем состоялась свадебная церемония, бывшие королевские покои были полностью обновлены и в торжественный день переданы наследнику и его избраннице. Сам Руальд предпочел более скромные, находящиеся на том же этаже, но в отдалении от молодой пары. Так что в распоряжении Айны и Фарра разом оказались три прекрасные комнаты с видом на тайный сад – набитый книгами кабинет, уютная гостиная и опочивальня, где, по словам короля, не осталось ничего из той жизни, когда в ней обитали все предыдущие представители Крылатой династии. Угождая вкусам новой супруги принца, комнаты обставили просто, но с душой – в той же манере, какая была свойственна комнатам Янтарного Утеса. Говаривали, манера сия была позаимствована у Белых Островов, где даже короли предпочитали избегать чрезмерной роскоши.

Айна испытывала искреннюю благодарность за эту заботу и щедрость со стороны короля. Тем более что она так и не смогла до конца понять, как относится к ней отец Фарра. Подозревала, что Руальд принял ее исключительно из большой любви к сыну. Даже не принял – смирился. После свадьбы он редко разделял трапезу или беседу со своим наследником и его супругой, а если и разделял, то всегда казался невыносимо вежливым, сдержанным и совершенно отстраненным. Впрочем, из того, что знала о нем Айна, это было вполне обычным для короля поведением по отношению к кому бы то ни было.

И все же… и все же ее не оставляло чувство, что Руальд никогда не увидит в ней женщину, достойную руки его сына.

Айна грустно улыбнулась, вспоминая тот день, когда впервые за много лет вновь шагнула под своды Солнечного Чертога. Фарр ни на миг не потрудился сохранить их союз в тайне. О нет. Едва только подали трап, он первым ступил на него, крепко сжимая ее ладонь в своей руке. И даже распоследний дурак без труда мог понять, что это не было жестом вежливости и не имело никакого отношения к дворцовому этикету.

Понял все и король, встречавший их на берегу. И прежде чем он успел задать хоть один вопрос о нападении или о том, где демоны носили наследника последние полгода, Фарр решительно представил ему свою невесту. Выражение глаз у монарха сделалось до того странным, что Айна даже испытала к нему некоторое сочувствие. К его чести, король Руальд тоже умел держать лицо: он быстро овладел собой и церемонно коснулся губами ее чуть дрогнувших пальцев.

О чем в тот день говорили отец и сын за закрытыми дверьми королевского кабинета, Айна так и не узнала, но чутье подсказывало ей, что беседа эта едва ли носила приятный характер. Вечером Фарр вернулся к ней таким, каким она не видела его почти никогда, – мрачным и полным гнева. Этот гнев он наскоро попытался засунуть поглубже, но не особенно преуспел. Разумеется, Айне хватило ума ни о чем его не спрашивать. Он пришел – и это главное. Пришел и больше не уходил до самого утра, презрев все правила, как именно надлежит вести себя жениху по отношению к невесте. Впрочем, свадьба была назначена совсем скоро, и это уже в самом деле не имело никакого значения. Тем более что весь дворец давно знал об их связи.

Не прошло и недели, как они обменялись кольцами в маленькой дворцовой часовне.

Айна предпочла бы скромную закрытую церемонию, однако с иллюзией, что это возможно, ей пришлось проститься очень быстро: согласно традициям Закатного Края, свадьбе первого наследника надлежало быть яркой и пышной, дабы представители всех сословий могли принять участие в торжестве и своими глазами увидеть будущую королеву.

Этот день отпечатался в ее памяти как очень длинный, с бесконечной чередой новых лиц, нарядов, подарков, громкой музыкой, реками вина и горами угощений. К вечеру она была едва жива, но жалела лишь об одном – что на пышной свадьбе не оказалось дорогих ей людей. Элеи с Патриком, Эни и Ниссы… Не было там и матери.

Накануне торжества Айна многократно бралась за письмо для Миры, но всякий раз перо выпадало у нее из пальцев прежде, чем хоть одно слово успевало соскользнуть с его остро наточенного кончика. Никогда не имевшая трудностей в том, чтобы выразить мысли на бумаге, на сей раз Айна не представляла, как рассказать матери, что ее странная непутевая дочь станет женой принца и сама получит титул принцессы. Дурацкий этот титул она никак не могла до конца приложить к своей персоне, ощущала себя самозванкой и чужачкой среди ярких нарядных дам, которые наверняка без конца судачили о странном выборе наследника за спиной у его невесты. Зато при личной встрече были сама сладость: медовые улыбки, изящные реверансы, исполненные пиетета слова. Айна никак не могла бы упрекнуть их в непочтении.

Во всем дворце имелась только одна особа женского пола, которая с полнейшим небрежением отнеслась к ее новому статусу и всем правилам этикета: Шуна, как и прежде, звала Айну по имени, а во время вечерней трапезы могла без капли стыда позаимствовать ее бокал или утащить кусок еды из тарелки. И Айна была ей за это бесконечно благодарна. Когда пришло время выбирать хранителей для колец, она, не раздумывая, сообщила Шуне, что со своей стороны желает видеть у алтаря именно ее. Удивление степной девчонки было глубоким и неподдельным. «Но… почему?» – спросила она. «А кто, если не ты, – ответила Айна. – Кто еще в этом огромном дворце знает меня лучше? Кому еще тут есть до меня дело?» Ответом ей была такая улыбка, от которой у Айны разом вспыхнули щеки. «Это точно… – прошептала Шуна, коснувшись губами ее уха. – Я тебя знаю». Ко дню торжественной церемонии дворцовые портнихи успели пошить для хранительницы кольца прекрасное платье, достойное истинной леди, а позже – еще целый гардероб изысканных нарядов. Однако ни эта одежда, ни приближенность к титулованным особам не сделали из Шуны другого человека. Хвала богам. Айне она нравилась такой, какая есть.

А письмо для матери, конечно, было написано, хоть и не сразу. Длинное, искреннее, полное извинений за долгое молчание. И, разумеется, с пожеланием увидеть ее здесь, во дворце. Фарр лично отнес свиток в Птичью башню вместе с распоряжением оказать госпоже Мире всяческое содействие в переезде, но Айна совершенно не удивилась, когда спустя несколько дней пришел ответ с отказом. Под диктовку неграмотной матери управляющий замка Берг записал послание для леди Берг.

Развернув тонкий свиток письма, Айна пробежалась глазами по строчкам и, словно наяву, услышала голос матери: «Здравствуй, доченька! Сердце мое полно радости, когда думаю о тебе и судьбе твоей! Ты заслужила это счастье, я знаю. Я всегда знала, что ты особенная, не такая, как все, и не было дня, чтобы я не молилась за тебя светлой Небесной Матери, прося ее о счастьи для моей умницы. Видать, боги услыхали меня, раз ниспослали тебе такой дар. Храни его, родная, люби своего мужа и будь ему доброй женой, да ниспошлют ему небеса долгих лет жизни! А меня ждать не надо, я не поеду в столицу и никогда не опозорю тебя своим неприглядным видом. Молю богов, чтобы никто при дворе вовсе не узнал, где ты выросла и кто качал твою колыбель. Об одном только напомню: не забывай своих братьев, помоги им, если вдруг кого из них постигнет трудная доля. Но пуще того прошу – позаботься о своей сестре! Эрна еще мала, но через пару лет придет ей время расцвести, и я бы хотела отправить ее к тебе. Для такой славной девочки наверняка найдется хорошее место и добрый жених в столице. Люблю тебя, моя дорогая! Береги себя и подари мужу красивых сыновей! Твоя Мира».

Мира… Похоже, эта глупая женщина и в самом деле решила, что в новой жизни Айне будет удобнее называть ее теткой, кормилицей, кем угодно еще, но только не матерью. Как будто можно просто взять и вычеркнуть из прошлого двенадцать лет, проведенных под крышей крошечного домика, прилепившегося к старой крепостной стене. Вычеркнуть запах навоза, пощечины и гневные окрики, рубашки старших братьев, пироги тетки Саны, старую яблоню и тайные встречи с графским сыном.

Смешно.

Как ни скрывай правду, а слухи о происхождении ее высочества неизбежно просочатся в коридоры Солнечного Чертога. Если еще не просочились. Воды в мешке не утаить. И как бы ни оберегал Фарр свою жену от любого недоброго взгляда или слова, насмешливые шепотки всегда будут звучать за спиной той, что родилась на Грязном дворе захолустного северного замка. Айна знала это и была к этому готова. Но она отлично понимала Миру: гораздо приятнее быть матерью принцессы в провинции, а не простолюдинкой при дворе. В любом случае жизнь скотницы уж точно не останется прежней – невозможно возиться с козами и телками после того, как твоя дочь вышла замуж за наследника престола.

А Эрна… Ей, должно быть, уже сравнялось девять. Не так и мала. Но хорошо, что мать не попросила сразу взять девочку ко двору. Для всех будет лучше, если сначала Айна сама обвыкнется здесь в новой роли и поймет, по каким законам живет знатная половина дворцовых людей. К тому же у нее и так пока хватало забот.

Едва только все церемонии остались позади и жизнь как будто обрела спокойный ритм, Айна напомнила супругу, что пришло время заняться тем, ради чего они вообще покинули Янтарный Утес, – начать поиски утраченных знаний о магах прошлого. Вот только это оказалось не так просто. Конечно, Айна и не рассчитывала, что древние тайны откроются как по взмаху рукава, но все же надеялась отыскать хоть одну ниточку, чтобы начать распутывать клубок.

Увы, с того момента минуло уже почти три месяца, а дело безнадежно стояло на месте. Айна проводила в библиотеке Красной Башни долгие часы, но ни на шаг не приблизилась к разгадке. Ни на обычных полках, ни среди медицинских книг, ни даже в закрытом архиве ей не удавалось найти и намека на серьезные и значимые записи о древних магах Закатного Края – только какие-то обрывки, сказки, ничего не объясняющие мелочи. Это было досадно, если не сказать больше. Айна почти физически ощущала, как утекает бесценное время. Особенно теперь, когда над ними так отчетливо нависла угроза нападения наследников Волена. Когда Лиан остался без своей защиты, зато с фамильным проклятьем. Когда она сама ощутила внутри биение новой жизни.

Маленькие ладони легли ей на плечи невесомо и, как всегда, неожиданно.

– Доброе утро, принцесса.

Айна обернулась, не тая улыбки, и встретилась глазами с Шуной.

– Доброе!

Степная девчонка умела появиться беззвучно, ей нравилась эта игра. А пара гвардейцев, стоящих на страже у покоев наследника и его жены, знали, что для странной леди из Диких Земель (которая на самом деле и не леди вовсе) не должно быть никаких преград: у Шуны и Лиана имелось особое право приходить сюда в любое время без предупреждения.

– Ты не торопишься одеваться, радость моя.

Айна кивнула. С приходом теплых дней она все чаще позволяла себе насладиться этим удивительным ощущением свободы, когда тело не сковано слоями одежды. К тому же ей не хотелось звать служанок. Никогда не хотелось.

– Поможешь? – спросила она, кивая в сторону любимого платья, разложенного на одном из сундуков.

– Как всегда. Что бы ты без меня делала?

Платье из тончайшей шерсти заструилось вдоль тела. Достойное принцессы, но легкое и удобное, оно имело нежный пепельно-голубой цвет и искусную вышивку от ворота до подола. И всем было прекрасно, кроме того, что шнуровка у него находилась сзади, как и положено для нарядов знатной дамы. Шуна быстро и ловко справилась с ней, а потом взяла в руки гребень и принялась осторожно расчесывать спутанные после сна волосы подруги.

Никто и никогда, сколько Айна себя знала, не делал это так бережно.

– Спасибо, – промолвила она, когда с прической было покончено, и, поймав маленькую ладонь, легонько сжала ее. – Без тебя и правда было бы хуже.

Шуна усмехнулась небрежно, но Айна точно знала, что за этим видимым безразличием скрываются теплые чувства. Сама степнячка предпочитала носить волосы собранными в аккуратный хвост, а платья и вовсе не жаловала. После свадьбы она надевала их всего пару раз, а в остальное время продолжала обходиться удобными охотничьими костюмами. Пока еще это было возможно.

Счастливая.

Айна ей жутко завидовала, но себе такую роскошь позволить не могла – тогда бы к ее сомнительной репутации добавилось еще больше поводов для пересудов за спиной.

– Только не говори, ради всех богов, что сегодня ты снова пойдешь ковыряться в этих дурацких книгах, – мрачно сказала Шуна, глядя, как Айна сверяется с большой тетрадью, где с самого начала стала отмечать просмотренные отделы библиотеки в Красной Башне. – Ну хотя бы один день можно же не дышать этой вековой пылью? Посмотри на себя! Ты бледная, как мельничная мышь! А ведь там, снаружи, такое яркое солнце! Пойдем! Хорошая прогулка по городу лучше, чем книги!

Солнце и впрямь светило уже совсем по-летнему. И Айна действительно давно устала от бесплодного сидения в библиотеке, от неудач и ощущения собственного бессилия. Но и отступить она не могла.

– Про ребенка хоть подумай, – сердито бросила Шуна. – Детям такое не очень-то нравится.

Айна покосилась на точно такой же плоский, как у нее самой, и такой же хранящий свою тайну живот подруги.

Шуна была права.

– Хорошо, – сдалась она. – Завтра. Завтра я проведу весь день с тобой. Поедем куда захочешь.

Шуна смотрела на нее пристально, словно хотела разглядеть что-то спрятанное глубоко внутри. Настолько глубоко, что и сама Айна не знала об этом.

– Идет, – кивнула степнячка. – И отныне каждый третий день ты будешь моей и больше ничьей. Раз уж наши мужчины совсем про нас забыли!

В голосе подруги звучали горечь и гнев. С тех пор, как в Золотую Гавань явился тот странный шаман из Диких Земель, Фарр с Лианом почти все свое время проводили в его обществе. И чем они там занимались, никто из мужчин особо не рассказывал.

Неудивительно, что Шуна маялась от тоски, не зная, куда себя девать. Здесь, во дворце, у нее могло быть все, но эта красивая церемонная жизнь была ей так же чужда, как и самой Айне. Степной девчонке, рожденной где-то у дороги и выросшей под вой ветров, шелест трав да стук копыт, не хватало свободы среди нарядных золоченых стен, среди людей, которые скрывают свои истинные мысли и чувства за одинаково ровными, гладкими масками. И как Айна каждый день сбегала из дворца в Красную Башню, так Шуна, по-мужски вскочив в седло, уносилась прочь, в сторону портовых кварталов, где проводила все дни в азартных играх с матросами и прогулках вдоль берега моря.

Вместо ответа Айна подошла к подруге и обняла ее. Крепко. Так, чтобы не осталось никаких мыслей и слов, потому что они просто не нужны.