Цитаты из книги «Жили-были старик со старухой»

Как странно жизнь переплетается со сказкой, истина с вымыслом! В далекой Дании – не очень, в сущности, далекой, почти напротив: через самое синее море и чуть влево, – в Дании девочка с преданным сердцем плачет из-за осколка, застрявшего в глазу названого брата. Но эта сказка – или история? – не известна пока на нашем берегу. А жаль: может быть, она утешила бы старуху – ведь мальчик избавился от проклятого осколка, и если бы все истории так кончались… Однако Дания далеко, хоть и близко; а самое преданное сердце – еще дальше, хоть и совсем рядом, рукой подать, засыпанное тяжелой желтой землей.

Лелька вместе с Симочкиными малышами уже нашла под кустом «хлеб от зайчика», завернутый в крахмальную салфетку с вышивкой точь-в-точь как у крестной.

Всю жизнь мамынька была Иосифом Прекрасным — как сама себе, так и всем остальным, а потому сны трактовала, можно сказать, вдохновенно. Другой вопрос, что она не всегда справлялась с этой задачей, где самое важное — найти главный образ, который при утреннем свете трансформируется в ключевое слово. Ведь как случилось с тем сном про детскую рубашонку? Всю

стало некогда стареть: нужно было, как всегда говорилось, дело делать – и к месту.

Тонин список охватывал не все, иначе она бы поняла, что старуха торопится отдать свой долг старшей дочери – долг любви, заботы, внимания. Ира очень рано стала для матери главной помощницей и «прислугой за все», благодаря чему старуха смогла научиться любить младших. Всю жизнь любовно собирая золотые побрякушки, она не оценила – и недолюбила – истинное золото, которое было рядом. Старуха заглянула в лицо своему греху – и ужаснулась; смотрела, не отрываясь, на голгофу окна, возведенную между нею и жизнью, и казнила себя многажды и беспощадно, с нетерпением ожидая дочь.

– Разве ж Федя не может сделать, чтобы… – недовольным голосом начала старуха, но Тоня ее перебила. – Что ж вы хотите, – возмущенно заговорила она, обращаясь к матери, но в то же время включая ее в неведомый коллектив, обозначив его общим и безликим «вы», – что ж вы хотите, чтобы Федор Федорович бросил институт? Чтобы мы все положили зубы на полку? Чтобы Федор Федорович поминутно кричал «караул», а кусок хлеба ему чужой дядя будет зарабатывать, этого вы хотите?… Тоня так распалилась, что не заметила даже, как Лелька, оставив педали, завороженно ждала, не вылезая из-под пианино, как крестная и бабушка Матрена будут складывать на полку зубы. Наверно, в буфет, за стекло, к тем маленьким чашечкам – из них все равно никто не пьет, но играть с ними почему-то не дают. Чашечки золотые – и зубы золотые; очень красиво получится, и гости смогут любоваться.

смех растапливает и ожесточенность, и оди

Все привыкли, что в любой сказке первые две попытки того или иного подвига – это только разгон, легкая тренировка воображения, где результат заранее известен; только дети готовы слушать раскрыв рот, тогда как взрослые скептически пролистывают разбег сюжета, нетерпеливо дожидаясь подвига номер три, то есть кульминации.

Лукавы и прельстительны сны. Старик знал, что никого из них в живых не осталось, никого

Можно сказать: война – безвременная гибель – изуродованная судьба. Но может быть, это могучая сила и власть имен? Не утратив своей девичьей чистоты, старухой ушла в могилу Екатерина. Иннокентий, намного опередив ее, лег в чужую землю – невинным.