Глава 1

Расскажи мне сказку роз,

Распустившихся украдкой

В темноте, без жалоб, слез,

Улыбающихся сладко.

Расскажи мне о любви,

Разбудившей пламень страсти,

Соловье, что весь в крови,

Расплескал её для счастья;

Загляни потом тихонько,

Зацелуй в слезинках глазки,

Успокой, погладь легонько:

-Спи, малыш, все это – сказки.

В темноте короткой ночки

Зашептались мы украдкой.

Закружились звезды-точки,

Разморили блеском сладко.

В забытье пылали щеки,

Разливалась, нежность ласка,

Обнимали с жаром руки…

Нет тебя, – приснилась сказка.

Море было таким спокойным, будто озеро. Полный штиль. На мелкой ряби пролегла лунная дорожка. Казалось, что тысячи золотых рыбок резвятся на самой поверхности воды, наполняя воздух волшебными искрами. В темном бархате неба висела необычная луна – огромная и оранжевая, будто спелый апельсин. Вниз смотрели любопытные, маленькие звёздочки. Лодки опустили свои белые парусные крылья и дремали, прикованные к берегу. Спящий город был тихим и безучастным, вдали – ни огонька, отключили свет. Воздух был наполнен ночной мистикой и ожидания чего-то волнующего.

Внезапно взлетел прозрачный салют искрящейся воды – представление началось. Внезапно взлетел прозрачный салют искрящейся воды – представление началось.

На поверхности появилась хорошенькая головка, она резко запрокинулась к луне, рассыпая бисерные искрящиеся капли с мокрого веера волос, запели голоса невидимых сирен. Из воды выпрыгнула очаровательная девушка в серебряном купальнике, блестящем под луной круглыми перламутровыми чешуйками.

Казалось, ее тоненькую фигурку и юную круглую грудь обхватывал плотно прилегающий комбинезон. Когда она выпрыгнула из воды, изогнувшись дугой, почти кольцом, в воздухе показался русалочий хвост!

Она пела, прыгала, радовалась. Ее мелодичные возгласы завораживали. Вдали виднелись две большие рыбьи головы. С умильной улыбкой они наблюдали за инициацией своей дочери.

Увидев приближающуюся с берега фигурку, плавным жестом, разбрызгивая изумруды, показали на всю округу, будто говоря:

– Мы живём просто и спокойно, мы знаем, как живут на земле, когда-то и мы там жили. Мы приспособились, нам здесь лучше, и ты приспособишься.

Вокруг было сказочно красиво, царила эйфория радости и блаженства. Девушке, идущей к ним с берега, захотелось подойти ближе, и она, завороженная их пением, медленно входила в море все глубже и глубже.

– Иди к нам, у нас хорошо, слышались вокруг голоса. Русалка пела свою завораживающую песню:

Бескрайнее, взволнованное море

Бывает ласковым и синим, как мираж.

Когда с собою я и ветром в ссоре,

Оно в душе – воинствующий страж.

Умытая солеными слезами,

Высокой, шумной пенною волной,

Я серыми, как будто сталь, глазами

Смотрю, как волны борются со мной.

А в дни, когда так ясно, безмятежно,

Синеет море, негу разливая,

Душе стихи нашептывают нежно

Дельфины добрые, с волною приплывая.

Тогда целуют эти волны всех,

В тепло и ласку мир весь одевают,

Не видно пены, слышен чаек смех,

И о любви той синей все мечтают.

Холодная вода уже достигла груди завороженной зрелищем девушки, мокрая юбка, облепив ноги, сковывала движения и раздражала, как прикосновения морского чудища. По мере ее продвижения в море, черная туча медленно наползала на Луну. Все померкло, исчезла лунная дорожка и золотые рыбки, на небе – ни звёздочки. Вокруг глухая тьма, по воде побежали шипящими змеями темные волны. От страха и холода зашедшую в воду бил озноб, она попятилась назад, но волны несли ее обратно. С пирса послышался мужской хриплый голос:

– Мы все уходим, так устроен свет.

Не можем время жизни здесь продлить.

Зачем пришли? Едва ль найдем ответ…

Так сложно в мире человеком быть.

Голос затих, но последняя фраза эхом звучала в голове.

Человеком быть, человеком быть, не рыбой. Подняв голову, темная фигурка увидела на пирсе белое пятно, облако висело в воздухе и звало к себе мужскими руками. В сторону вдоль волн было идти легче. Ветер нес ее к пирсу, приблизившись, она поняла, что издалека была видна только белая рубаха, а черные брюки сливались с теменью, поэтому верхняя часть незнакомца была похожа на облако. Нагнувшись к ней, мужчина по-охотничьи быстро и цепко ухватился за бока под руками и сильно сжал с обеих сторон, вытягивая из воды. Боль пронзила все ее тело, из груди вырвался то ли крик, то ли всхлип, и по щекам потекли слезы. Подняв над собой, как куклу, с которой лились холодные струйки, силач молча понес ее в пляжную раздевалку и велел надеть свой плащ вместо мокрой юбки.

– Все мокрое сними, а это надень, будешь, как принцесса – улыбка его была извиняющаяся, искренняя и совсем не насмешливая.

Застегнувшись на все пуговицы, она вышла из раздевалки. Светлый мужской плащ доходил ей до пят. Чтобы его не запачкать, пришлось придерживать полы, наподобие того, как подбирали длинные платья в девятнадцатом веке.

– Позвольте, сударыня, – сделав реверанс, как мушкетёр, протянул руку. У него были добрые глаза поэта и романтика, горячая рука грела. Ведя к прибрежному ночному бару, он старался разговорить выловленную из моря девушку, которая чуть не утонула, поэтому сам рассказывал, что ночью сторожит причал с яхтами, иногда забредает в пустынные уголки, чтобы декламировать только что написанные стихи:

Всеми красками закат пылает,

Яркой страстью волны зажигая,

От любви в объятьях солнце тает,

Море ласково его зовет, играя.

Тонет, падая, последний луч заката,

Шумный всплеск и чайки томный крик-

Все. Лишь отблески и тихие раскаты.

Волны шепчут, берег весь затих.

Хорошо, что здесь почти никого нет, – подумала она, неловко кутаясь в его большой плащ, входя в дверь, галантно открытую перед ней спутником. Редкие посетители были заняты своими разговорами и не обратили на них внимания. Вошедшие расположились у дальнего столика возле стены, звучала тихая мелодия, было тепло, но девушку все ещё бил озноб. Усадив свою спутницу, незнакомец подошёл к барной стойке, через минуту он вернулся с бокалом, в котором колыхалась янтарная жидкость.

– Выпей, – протянул ей бокал.

– Я не пью, – она испуганно посмотрела на него большими карими глазами на мертвенно бледном лице. Темные плети мокрых волос с обеих сторон лица безжизненно свисали по плечам, оставляя мокрые следы.

– Я тоже, но сегодня надо, это лекарство, главное, пей, не отрываясь, как воду.

Девушка взяла бокал. Казалось, ее маленькая рука еле держит большой стеклянный сосуд на тонкой ножке. Опущенные веки отбрасывали темные тени от длинных ресниц, белые тонкие губы коснулись жидкости. По лицу пробежала тень отвращения, застывший рот искривила гримаса, но она вздохнула и послушно стала пить, громко глотая и почти захлебываясь. Мужчина помог ей удержать бокал, потом поставил на столик.

Огненная вода обожгла все ее нутро, казалось, что в средине разожгли печь.

В голове звучала какая-то знакомая мелодия, стало тепло, потом жарко, потом очень захотелось спать. Девушка откинулась на спинку стула и немного запрокинула голову, глаза сами собой закрывались, наконец, она сдалась Морфею и уснула.

Когда к столику подошла высокая блондинка в неприлично коротком красном платье, незнакомка ничего уже не слышала, она крепко спала, похожая в широком длинном плаще на маленького, несчастного птенца в гнезде, из которого торчала тонкая оголенная шейка, еле удерживающая голову, свесившуюся на бок.

– Привет Джокер, – кокетливо произнесла длинноногая блондинка, трогая пуговицу спутника спящей девушки. Потом стала засыпать его вопросами:

– У тебя вкус изменился?

– Зачем ты напялил на нее свой плащ?

– Она голая? – длинные пальцы модели умело проникли сквозь прореху, образовавшуюся между двумя пуговицами оттопыренного плаща.

– Что ты сделал с девушкой?

– Слушай, Сабина, это не повод для ревности, только что я выудил это сокровище из моря, одежда ее намокла. Никто из нас тогда не подумал, что нужно забрать мокрое. Ты можешь устроить ее на ночлег, пока я сбегаю, заберу одежду?

– Хорошо, неси девочку в мой номер, как-то разберемся, – она небрежно бросила ему ключ.

Джокер поднял девушку, спящую крепким сном невинного младенца, и понес к Сабине на второй этаж.

Он не спешил, это позволило ему лучше разглядеть лицо своей ноши. У нее была особенная, редкая сегодня, естественная красота: маленькие пухленькие губки раскраснелись, на щеках появился румянец, даже ее темные блестящие брови были без татуажа, а щеки кругленькие, как у ребенка.

– Что же заставило тебя топиться? – невольно подумал он. Наверное, собственная наивность. Похоже твой вздёрнутый носик завел тебя не туда.

Он бережно уложил ее на кровать прямо в плаще и, прикрыв одеялом, спустился в бар. Взяв у знакомого бармена куртку, вышел на берег.

Это была настоящая осенняя ночь, переменчивая и капризная. Луна то затягивалась тучами, то снова выходила. Ночной бриз пронизывал до костей, но мужчина бежал, и ему было жарко.

Пляж возле яхт-клуба он знал вдоль и поперек. Найти раздевалку в дальнем углу не составило труда, забрав мокрую одежду, помчался в отель, думая о том, что надо бы Сабину попросить быстро высушить ее.

Войдя в номер, мужчина обомлел.

Спасённая девушка, крепко спала, не издавая ни стона, ни шороха, Сабина, низко склонившись над ней, целовала ее оголённое тело.

– Оставь ее! Это не твой клиент, она не для тебя! – рявкнул он неожиданно резко для самого себя, подав голову вниз и вперёд, как баскетболист отбивающий мяч. В эту минуту он был похож на льва, отстаивающего свою добычу. Голубые глаза стали стальными под насупленными темными бровями, русые волосы упали на лоб и щеки, ноздри раздулись, лицо налилось кровью.

– Сумасшедший, ты что подумал? – с этими словами блондинка распрямились. Она смотрела на него с насмешливой и одновременно горькой улыбкой.

– Я осматривала ее руки, нет ли на них отверстий от уколов, тебе, конечно, не могло и в голову прийти, что этот ангелочек может быть наркоманом.

Джокер ошеломленно застыл. То ли от того, что сам от себя не ожидал какого-то странного чувства, заставлявшего уберечь эту незнакомку от любой грязи, то ли от увиденной красоты.

Девушка мирно спала и была похожа на древнюю статуэтку.

Ее волосы высохли и густыми волнами ниспадали на маленькую упругую грудь, увенчанную на самой верхушке розовым соском. Извилистые каштановые локоны достигали талии, настолько узкой, что, наверное, две его ладони, сойдясь, спокойно обхватили бы ее. Загорелая кожа едва наметившегося живота скрывала в ямке посредине маленькой горошины завязь пуповины. Загар резко контрастировал с белой кожей места, всегда прикрытого купальником, красивые фигурные ноги с изящными щиколотками, нельзя было назвать ни тонкими, ни толстыми, как и все тело – ни маленьким, ни большим. Гладкая упругая фигурка, без пятен, синяков и царапин, сияла, как греческая амфора.

Голова его чуть дернулась из стороны в сторону, стряхивая невольное восхищение.

Он подошёл, тихо шепча:

– Проверила? – бережно укрыл одеялом.